Но, как это ни странно, спустя несколько месяцев мое отношение к ее визитам на- чало меняться. Я уже освоился с жизнью в школе, а беззаботные деньки на Виктория-Пик казались все более далекими. Навещая меня, мама приносила конфеты и пирожки, и я с удовольствием съедал их вместе с друзьями. Однако ее приход означал и то, что на меня обрушится вся нежность, накопленная ею за дни разлуки, Я был подрастающим мальчуганом, и потому объятия и поцелуи на виду у других учеников становились для меня настоящим унижением. Некоторых из них тоже навещали родственники: например, к Старшему Брату Юань Луну время от времени приходил дедушка, однако их встречи были короткими и простыми - дедушка справлялся о его здоровье, Юань Лун отвечал, что все в порядке, они немного говорили о семье и Академии, после чего дедушка уходил, поблагодарив Учителя за отменное обучение внука.
С моей мамой все было иначе. Она не только обнимала меня, как маленького, но и непременно делала кое-что совершенно невыносимое: помимо сумок с лакомствами она приносила с собой большие пластмассовые канистры с горячей водой. Попросив у Учителя большое металлическое корыто, она наполняла его водой и устраивала мне ванну, оттирала тело от грязи и мыла голову. Я был самым чистеньким ребенком в школе - но в то же время и самым униженным. После ее ухода, когда моя одежда еще была влажной, а волосы оставались обернутыми полотенцем, старшие братья зажимали меня в угол и каждый норовил высказать какую-нибудь глупость.
- Эй, маменькин сынок, с легким паром! - глумился Юань Лун. Не отставая от него, Юань Тай добавлял:
- Мамочка не забыла тебя перепеленать?
Другой старший брат вторил: - Наверное, она тебе и задницу подтирает?
Мне оставалось только скрежетать зубами и уходить прочь, так как в Академии существовало одно непреложное правило - конечно, там было множество правил, но это не стоило забывать никогда: нельзя поднимать руку на старшего брата, даже если он ударил тебя первым. Если он ударил тебя, ты, скорее всего, это заслужил, но если ты ударил его, можно считать, что ты ударил самого Учителя. А мысль о том, чтобы ударить Учителя, просто не могла прийти никому в голову - это было все равно что ударить Бога.
Однажды, когда мама вновь пришла с канистрами, я вырвал их у нее из рук и швырнул наземь.
- Никакой ванны, мама! - крикнул я. - Мне это не нужно. И особенно не нужно, чтобы ты меня мыла. Я в состоянии помыться сам.
Потрясенная мама молча смотрела на меня. Я всегда был грубияном, но обычно пререкался с отцом (что приводило к вполне предсказуемым результатам) и никогда не был невежлив с матерью. Она ничего не сказала, просто безмолвно кивнула и присела, чтобы раскрыть сумку с едой. Когда она развязывала узлы, я заметил, что ее ладони распухли, покраснели и стерты почти до крови. И тогда я вспомнил долгий пеший путь от нашего дома на Виктория-Пик к автобусной остановке, еще более длительную поездку по горной дороге, очередь на паромной пристани и переполненные извилистые улочки на пути от пристани Коулуня к Академии.
Мама кипятила воду для ванны в кухне резиденции посла и больше часа тащила ее на себе, чтобы принести мне. Она делала это каждую неделю - а я только что заявил ей, что все ее хлопоты, усилия и страдания никому не нужны. Я сжал в руках мамины ладони и крепко обнял ее.
- Прости меня, мамочка, - сказал я. - Я... Я просто не сообразил, что мне действительно пора помыться. Искупай меня.
Я улыбнулся ей. Она на самом деле была лучшей на свете мамой. И она улыбнулась в ответ. В тот день после ее ухода старшие братья, как обычно, принялись издеваться надо мной.
- Как искупался, дорогуша? - поинтересовался Юань Лун, напуская на свое круглое лицо притворную материнскую заботу.
Я взглянул на него и поморщился.
- Замечательно, Старший Брат, - сказал я, растирая полотенцем мокрые волосы. - Знаете, ребятки, вам тоже стоит об этом подумать - кое-кто здесь по-настоящему воняет.
Челюсти у них отвалились до самого пола, а я зашагал прочь, мурлыча под нос одну из маминых песен, - полотенце в одной руке, сумка с гостинцами в другой.
26 "НОВЫЕ ПОРЯДКИ (часть 1)"
За все время моей жизни в Академии это был один из тех немногих случаев, когда я брал верх над Юань Луном и его дружками. На протяжении нескольких дней я наслаждался восхищением младших учеников - ведь я осмелился заткнуть рот самому Старшему Брату Луну и остался цел.
Тогда я не знал, что совершил огромную ошибку. Вам уже понятно, что наш образ жизни был простым и незамысловатым. Учитель полагался только на три вещи: на дисциплину, тяжкий труд и порядок. Дисциплина прививалась быстро и болезненно и измерялась количеством ударов тростью. Тяжкий труд стал привычным течением дня, а несколько украденных минут отдыха часто означали для пойманного невезучего ученика долгие часы дополнительных занятий. Что касается порядка, то он утверждался благодаря стройной системе командования, во главе которой стоял Учитель (ему никогда не оказывали неповиновения или неуважения); второй следовала его жена, Госпожа, а за ней - преподаватели, обучавшие нас пению, кулачному бою и обращению с оружием. Ученики находились в самом низу.
Однако иерархия существовала и среди учеников. Она определялась старшинством. На вершине находился Самый Старший Брат - тот, кто пробыл в Академии дольше всех, - а на дне этой горы располагался Самый Младший Брат, последний новичок
Такая упорядоченность никогда не подвергалась сомнению. Если старший велит тебе что-то сделать, нужно выполнять. Если ты требуешь чего-то от младшего, он непременно это сделает. И если приказание отдает Учитель, его выполняют все. Иерархия укреплялась тем, что любого, кто оказывал неповиновение, нещадно колотили либо тростью Учителя, либо (среди учеников) тяжелыми кулаками, что оказывалось не менее болезненным.
Старшинство означало не только власть; помимо этого, оно проявлялось еще прямолинейнее и приносило доход единственной валютой, которая имела в Академии какое-то значение: едой. Как я уже говорил, за столом все рассаживались в соответствии со своим статусом, а блюда переходили от Учителя к Госпоже, от Госпожи - к преподавателям, от них - к Самому Старшему Брату, и, наконец, после того, как тарелок касались десятки чужих рук, они попадали к Самому Младшему Брату, которому не доставалось практически ничего.
Став "официальным" учеником школы, я мгновенно пронесся по всему пути от своего привилегированного места рядом с Учителем к противоположному краю стола Став Самым Младшим Братом, я с ужасом наблюдал за тем, как тарелки с мясом или рыбой перемещались вдоль ряда, а их содержимое стремительно таяло, пока мне не передавали какую-нибудь кость или куски жира - холодные и совершенно не насыщающие.
Для мальчишки, который любил поесть, те дни были поистине мрачными, - в особенности учитывая, что впереди, совсем рядом с Учителем, сидел Юань Лун. Будучи вторым по старшинству, он занимал достаточно выгодное положение, позволявшее ему урвать приличную порцию еды с каждого блюда намного раньше, чем оно доходило до младших учеников. Юань Лун был ужасным обжорой - чтобы понять это, достаточно было на него взглянуть. Хотя мы целыми днями трудились как собаки, он был достаточно толстым парнем и продолжал раздуваться, съедая вдвое больше любого другого ученика, даже Самого Старшего Брата Юань Тина.
Из всех старших братьев Юань Тин нравился мне больше всех. Конечно, старшие братья не могли нравиться тем, кто был младше, так как основная цель их жизни заключалась в том, чтобы наносить младшим ученикам такие же оскорбления, какие они сами прежде терпели от своих старших братьев. Однако Юань Лун и Юань Тай испытывали злобное удовольствие, избивая других и исполняя предписанные наказания, а Юань Тин делал это только из чувства долга. Когда Учитель передавал ему трость и приказывал присмотреть за нами в его отсутствие, Юань Тин не давал нам никаких поблажек, но, в отличие от Юань Луна, никогда не пользовался своим положением.
