- Хочешь попробовать эти краски? - спросила Тетушка.

- Пожалуй, да.

И Лили действительно их попробовала, но результат оказался совсем не такой, как она ожидала.

Утро начиналось хорошо. Еще бы! Ведь ничто так не помогает справиться с сердечными муками, как прогулки по любимому лесу. На этот раз собаки не пришли сопровождать Лили, но это и к лучшему, учитывая, как странно они вели себя при Фрэнке вчера. Интересно, что такое они знали, что учуяли?

Лили шла в ту часть леса, где нашла ящик, а потом встретила Фрэнка, но сейчас его нигде не было. То ли он нашел дорогу в волшебную страну, то ли просто не обращал внимания на ее зов. В конце концов она сдалась и некоторое время искала его пещеру, но в этой части пещер их было слишком много, и ни одна не выглядела так, как надо, нет, скорее, ни одна не вызывала ощущения, что это - та самая.

Позавтракав, Лили открыла ящик с красками.

Набросок, который она сделала на обратной стороне одного из трех рисунков Джонсона, получился хорошо, хотя рисовать карандашом на деревянной дощечке было непривычно. Но Лили удалось изобразить то, что она хотела, - широко раскинувшиеся ветви высокого бука, его гладкую кору и густые заросли подлеска вокруг, а вдали стену леса. Вот только с цветом возникли сложности. Краски не оправдали ее ожиданий. Мало того, что трудно было открывать тюбики - крышки оказались слишком сильно завинчены, но когда все-таки удалось выдавить несколько разных красок на палитру, дело пошло из рук вон плохо.

Краски оказались замечательно яркими - чистые тона, да еще как будто светящиеся изнутри. Во всяком случае, так было поначалу. Но как только Лили принялась их смешивать, у нее сразу получилась грязь. Оттенки либо не сочетались друг с другом, либо оказывались такими тусклыми, что все краски выглядели одинаково. Чем больше Лили старалась, тем хуже получалось.

Вздохнув, она в конце концов счистила все краски с палитры и с дощечки, над которой работала, вымыла кисти, опуская их в бутылочку со скипидаром, стерла тряпкой краску со своих волос. При этом она внимательно рассматривала рисунки Джонсона, стараясь" понять, как он добился такого поразительного цвета. Уж если на то пошло, ведь это его ящик. И чтобы создать эти три удивительных рисунка, он пользовался теми же самыми красками. Все, что ей было необходимо, лежало в этом ящике, - бери и действуй! Так почему же у нее ничего не получается?

«Наверно, потому, что рисование - то же самое, что поиски фей, - подумала Лили. - То же самое, что и поиски входа в ту пещеру или в какой-то другой волшебный край. Некоторые люди для этого просто не годятся.

В конце концов, все это волшебство. И искусство, и феи. Магия! Разве иначе можно назвать то, что Джонсону удалось с помощью всего нескольких мазков и линий создать на плоской поверхности дощечек живой лес?»

Конечно, Лили могла бы попрактиковаться. И она это сделает. Ведь когда она только начинала рисовать, у нее тоже ничего хорошего не выходило. Однако у Лили не было уверенности, что когда-нибудь она испытает такое же… вдохновение, какое, должно быть, испытывал Джонсон.

Лили внимательно изучила внутреннюю сторону крышки. Даже в этом абстрактном узоре, возникшем, наверно, когда Джонсон смешивал краски, чувствовались трепет и страсть.

К Лили вернулось странное ощущение, которое охватило ее вчера, когда она впервые взглянула на внутреннюю сторону крышки. Но на этот раз она не отвернулась, наоборот, придвинулась ближе.

Что особенного было в этом узоре из красок?

Лили вспомнила о книжке про ньюфордских натуралистов, там приводились слова Майло Джонсона. «Дело не в рисовании на пленэре, как учат нас импрессионисты, - цитировал Джонсона автор. - Не менее важно просто быть на природе. В большинстве случаев единственный ящик с красками, который я беру с собой, находится у меня в голове. Не обязательно быть художником, чтобы почерпнуть что-то новое от пребывания на природе. Мои лучшие картины висят не в галереях. Они у меня в душе, это - богатейшая, доступная лишь мне выставка, о которой я могу рассказать другим».

Наверно, поэтому он и бросил свой ящик, который нашла Лили. Он ушел в страну фей, унося свои картины в мыслях. Фрэнк так и сказал вчера вечером. Если только…

Лили улыбнулась забавной догадке, осенившей ее.

Если только найденный ею ящик не был именно тем, который всегда носил у себя в голове Майло, но каким-то образом, когда художники забрели в волшебный мир, этот воображаемый ящик превратился в обычный с обычными красками.

В это мгновение ей показалось, что абстрактный узор на крышке ящика вдруг задрожал, и до Лили откуда-то издалека донеслось что-то вроде музыки; так бывает в лесу, когда иной раз слышишь крики ворон, и кажется, что их грубое хриплое карканье напоминает человеческую речь. Конечно, это не так, но ощущение такое, будто вот-вот начнешь понимать слова.

Лили подняла голову и огляделась. То, что она слышала, не было похоже на крики ворон. Она не знала, что это за звуки, но они казались ей знакомыми. Слабые, но настойчивые. Почти как стоны ветра или далекий звон колоколов, но не совсем. Похожие на птичье пение, трели и щебет, но тоже не совсем. Напоминающие старые мелодии скрипки, исполняемые на дудке или на флейте в прерывистом, необычном ритме, как странные напевы индейцев кикаха. Но опять же не совсем.

Закрыв ящик, Лили встала. Повесила сумку на плечо, подхватила ящик и стала медленно поворачиваться, стараясь найти источник звука. К западу, подальше от ручья и глубже в лесу он становился громче. Слева вниз уходил овраг, и Лили пошла вдоль него, прокладывая путь сквозь густые кусты рододендронов и горных лавров. Склоны оврага с обеих сторон поросли болиголовом и тюльпановыми деревьями, а ниже виднелись багряник, магнолии и кизил. «Почти музыка» продолжала увлекать Лили вперед - то удаляясь, то приближаясь, словно ускользающий радиосигнал. Только когда Лили, продравшись через кусты, вышла на поляну, перед ней оказалась высокая стена гранита, и она увидела вход в пещеру.

Лили сразу поняла, что это - та самая пещера, которую искал Фрэнк, та, в которую они с Майло Джонсоном вошли и исчезли из нашего мира на двадцать лет. Непонятное звучание казалось громче, чем в других местах, но Лили окончательно уверилась, что пришла туда, куда и хотела, когда увидела над входом в пещеру грубо вырезанный в камне барельеф. Он изображал Госпожу Леса, о которой говорил Фрэнк. В ее волосы были вплетены листья, листья осыпали и лицо и, словно борода, спускались по подбородку.