Мы можем только надеяться. И не оставлять попытки.
В каком-нибудь другом мире все, может быть, совсем иначе. Лучше, чем у нас. Имеются благоприятные и откровенно пагубные альтернативы. Не такие, где все так затуманено, так перемешано, как у нас, где мы не располагаем соответствующими инструментами, с помощью которых можно было бы безошибочно отделять добро от зла.
У нас далеко не идеальный мир, мир, в котором нам бы нравилось жить, в котором можно было бы легко соблюдать нравственные принципы, потому что легко бы распознавалось добро и зло. Где можно каждый раз совершать только правильные поступки, не прилагая особых усилий, ибо можно было бы безошибочно определять очевидное...
"Даймлер" тронулся с капитаном Вегенером на заднем сидении между двумя эсэсовцами с автоматами на коленях. С эсэсовцем за рулем.
А вдруг это все ложь, размышлял Вегенер в мчащемся на высокой скорости лимузине по берлинским улицам. Везут они меня не к генералу Гейдриху в ОКВ Лейбштандарт Дивизьон, а в партийную тюрьму, где меня будут пытать и в конце концов прикончат. Но я сделал свой выбор - я вернулся в Германию. Я предпочел рискнуть свободой вместо того, чтобы через людей абвера добиваться его покровительства.
Смерть подстерегает нас каждую минуту, только такая перспектива открыта перед нами, где бы мы не находились И со временем мы ее выберем сами, несмотря на присущий нам инстинкт самосохранения. Или опустим руки и примем ее, какою бы она не была. Он смотрел на проносящиеся в окне здания. Мой родной народ, подумал он. Ты и я, снова вместе.
Он спросил у эсэсовцев:
- Как обстоят дела? Какие самые недавние изменения политического характера? Меня не было здесь несколько недель, я уехал отсюда еще перед смертью Бормана.
Ему ответил сидящий от него справа.
- Естественно, истерические толпы поддерживают Крошку-доктора. Эта толпа возвела его на трон. Однако, когда поднимут голову более трезвомыслящие элементы, маловероятно, что они захотят поддерживать пройдоху и демагога, который держится только тем, что воспламеняет массы своей ложью и заклинаниями.
- Понятно, - сказал Вегенер.
Все продолжается, подумал он. Междоусобная ненависть. Пожалуй, именно это - залог будущего. Они сожрут в конце концов друг друга и оставят в покое всех остальных - здесь и по всему миру. Нас много, чтобы снова начать строить, надеяться и осуществлять свои скромные замыслы.
До Шайенна, штат Вайоминг, Джулия Фринк добралась в час дня. В центре города, деловой части, она остановилась напротив огромного здания железнодорожного вокзала у табачного киоска и купила две свежие газеты. Припарковавшись у бордюра, стала быстро их просматривать, пока, наконец, не наткнулась на нужное место.
"ТРАГИЧЕСКИЙ ФИНАЛ УВЕСЕЛИТЕЛЬНОЙ ПОЕЗДКИ.
Разыскиваемая полицией для расследования по делу об убийстве своего мужа в снятом ими шикарном номере гостиницы "Президент Гарнер" в Денвере миссис Джо Чиннаделла из Кэнон-сити, согласно утверждениям служащих гостиницы, покинула номер сразу же после того, что, должно быть, стало трагической кульминацией семейной ссоры в номере найдены лезвия для безопасной бритвы, по иронии судьбы предоставляемые в качестве дополнительной услуги администрацией гостиницы своим постояльцам, которыми, по-видимому, и воспользовалась миссис Чиннаделла, чтобы перерезать горло своему мужу. По описаниям она стройная, интересная, хорошо одетая темноволосая женщина примерно 30 лет. Тело было найдено Теодором Феррисом, служащим гостиницы, который получасом ранее взял у Чиннаделла рубахи для глажки и при возвращении их наткнулся на вызывающую сцену. В гостиничном номере, как утверждает полиция, найдены следы борьбы, что наводит на мысль о яростном споре, который..."
Значит, он мертв, подумала Джулия, закрывая газету. И не только об этом узнала она из газеты. У них нет настоящей моей фамилии; они не знают, кто я, и вообще ничего не знают обо мне.
Беспокоясь теперь уже гораздо меньше, она поехала дальше, пока не нашла подходящую гостиницу. Сняв номер и перенеся в него все свое имущество из машины, решила никуда не спешить, подождать до вечера и только тогда отправиться к Абендсенам, одев свое новое платье. В нем не годится показываться днем - к обеду не одевают вечернее платье.
Теперь можно закончить чтение книги.
Она включила радио, принесла кофе из буфета гостиницы. После этого поудобнее расположилась на аккуратно застеленной постели, обложившись подушками и взяла чистенький, еще нечитанный экземпляр "Саранчи", который она приобрела в книжном киоске гостиницы в Денвере.
В запертом на ключ номере она закончила читать книгу в четверть седьмого вечера. Сомневаюсь, дочитал ли ее до конца Джо, подумала она. В ней гораздо больше, чем он понял. О чем хотел сказать Абендсен? Разве только об этом выдуманном им мире? Неужели я единственная, кто это понимает? Держу пари, что именно так. В действительности не понимает "Саранчу" больше никто, кроме меня - они просто воображают, что понимают.
Все еще чувствуя себя неуверенно, Джулия спрятала книгу в чемодан, затем одела пальто и вышла из мотеля в поисках места, где можно было бы пообедать. Воздух был чистым, рекламы и огни Шайенна казались особенно волнующими. Перед входом в бар две хорошенькие проститутки-индеанки затеяли ссору между собой - она приостановилась послушать. По улицам проезжало множество автомобилей, лоснящихся, сверкающих, все это зрелище в целом создавало атмосферу яркости и надежды, все, казалось, было устремлено вперед, а не назад... Назад, подумала она, к затхлости и тоске, к использованному и за ненадобностью выброшенного...
В дорогом французском ресторане - где служитель в белом смокинге парковал автомобили посетителей и на каждом столе горела свеча в огромном, цвета красного вина бокале, а сливочное масло подавалось не кубиками, а скатанное в круглые матовые шарики - она пообедала с наслаждением, а затем, имея еще массу свободного времени, медленно прогулялась пешком к мотелю. Купюры рейхсбанка у нее почти закончились, но она совершенно не волновалась, это уже казалось для нее чем-то несущественным.
Абендсен рассказал нам о нашем собственном настоящем мире, думала она, отпирая дверь номера. О том, что вокруг нас сейчас. Снова включила радио. Он хочет, чтобы мы увидели это, как оно есть. И я это вижу с каждым моментом все отчетливее.
Вынув голубое атласное платье из картонной коробки, аккуратно разложила его на кровати. Оно было в прекрасном состоянии, единственное, что нужно было сделать, - это тщательно вычистить в поверхности остатки ворса. Раскрыв остальные пакеты, обнаружила, что не взяла с собою ни одного из новых полубюстгальтеров, купленных в Денвере. Разозлившись, с размаху плюхнулась в кресло, закурила сигарету и задумалась.
Может быть, одеть платье с обычным бюстгальтером? Она быстренько сбросила блузку и юбку, одела платье, но были видны шлейки и верхняя часть каждой половинки - явно такой бюстгальтер не пригоден. Или, может быть, подумала она, одеть вообще без бюстгальтера... прошло уже немало лет с тех пор, как она такое себе позволяла... ей вспомнились времена, когда она еще была старшеклассницей и у нее был совсем маленький бюст. Тогда это вызывало у нее немалую тревогу. Но теперь, с годами и благодаря занятиям дзюдо у нее стал тридцать восьмой размер. Став на стул в ванной комнате, чтобы видеть себя в зеркале шкафчика для туалетных принадлежностей, попыталась все же одеть новое платье без бюстгальтера.
Платье само по себе сногсшибательное, но, боже праведный, появляться в нем слишком рискованно. Стоило чуть наклониться, чтобы вынуть сигарету или отважиться выпить - и... беда!
Булавка! Можно одеть платье без бюстгальтера и подобрать его впереди. Вывалив содержимое коробочки с украшениями на кровать, она стала выуживать булавки, сувениры, которые хранила многие годы, подарки Фрэнка или других мужчин еще до их женитьбы, и ту, новую, что купил ей Джо в Денвере. Да, небольшая серебряная булавка в виде лошадиной головы из Мексики как раз подойдет. Так что ей удалось в конце концов одеть платье.
