Какое-то время мужчина стоял, не зная, как ему быть с его бархатными демонстрационными досками и корзиной. Он и не вынимал дощечки из корзины, и не укладывал их аккуратно на прежнее место. У него, казалось, не было ни малейшего представления о том, что ему делать. Скрестив руки на груди, Чилдэн молча наблюдал за ним, одновременно размышляя о других различных насущных делах. В два часа у него свидание, на котором он должен показать старинные чашки. Затем в три - еще одна партия товаров возвращается из лаборатории Калифорнийского университета после проверки на их подлинность. Последние две недели он непрерывно продолжал отправлять на проверку различные товары из своего магазина. После того злополучного происшествия с "Кольтом-44".
- И это не гальванопокрытия, - произнес мужчина с корзиной, подняв в руке браслет. - Чистая красная медь.
Чилдэн кивнул, ничего не ответив. Постоит он еще здесь какое-то время, перетасовывая свои безделушки, но в конце концов отправился восвояси.
Зазвонил телефон. Чилдэн поднял трубку. Один из заказчиков интересовался в отношении старинного кресла-качалки, которое Чилдэн взялся отремонтировать. Оно еще не было готово, и ему пришлось на ходу сочинять убедительную историю. Глядя на улицу через стекло витрины, он утешал и заверял клиента. В конце концов, заказчик повесил трубку.
У него не было сомнений в отношении этого кресла, но инцидент с "Кольтом-44" изрядно потрепал ему нервы. Он уже больше не обозревал имеющиеся у него товары с тем же благоговением, как раньше. Крупицы знания такого рода западают очень глубоко. Это как воспоминания о первых пробуждениях детского сознания, о фактах собственной жизни.
Устанавливая связь с нашими прежними временами - здесь оказывалась вовлеченной не просто история США, а события нашей собственной биографии. Так как если бы мог возникнуть вопрос о подлинности своего собственного свидетельства о рождении. Или наших представлений о родителях.
Может быть, я в самом деле не помню, например, Франклина Делано Рузвельта. Помню искусственно созданный образ, синтезированный из различных мнений и толков. Миф, незаметно имплантированный в ткани мозга. Подобно мифу о Хепплуайте. Мифу о Чиппендейле. Или, скорее, о скатертях, на которых обедал Авраам Линкольн. Пользовался вот этим старинным серебряным ножом, вилкой, ложкой. Этого уже нельзя увидеть воочию, но факт остается фактом.
Все еще бесцельно вертя в руках свои дощечки и корзину, мужчина робко произнес:
- Мы можем изготавливать изделия на заказ. По наметкам заказчика. У кого-либо из ваших клиентов есть свои собственные наметки?
Голос его был каким-то сдавленным. Он нерешительно прочистил горло, глядя пристально то на Чилдэна, то на безделушку, которую вертел в руке, очевидно, не зная, как покинуть магазин.
Чилдэн улыбнулся, но предпочел промолчать.
Какое мне до него дело? Пусть сам, как хочет, выпутывается из этого положения. Сохранив лицо или нет.
Он представлял себе трудности этого человека, неудобство, испытываемое им. Не таким, как он, быть коммивояжерами. Мы все страдаем в этой жизни. Взгляните-ка на меня. Приходится целый день убивать на некоторых японцев, таких, например, как мистер Тагоми. Которые всего лишь малейшим изменением интонации своего голоса умудряются больно щелкнуть меня по носу, показать всю никчемность моего существования.
И вот тут-то и мелькнула у него в голове весьма неплохая мысль. Парень этот явно неопытен. Стоит только поглядеть на него. Может быть, я смогу взять у него кое-что на комиссию. Надо попытаться.
- Эй, - окликнул его Чилдэн.
Мужчина быстро повернулся, неторопливо приближаясь к нему, продолжая держать руки скрещенными на груди, Чилдэн произнес:
- Похоже, вы у меня здесь уже добрых полчаса. Я ничего вам не обещаю, но вы можете выложить некоторые из своих предметов. Отодвиньте в сторону вот эти несколько подставок с галстуками. - Он показал рукой какие.
Кивнув, посетитель стал расчищать место на прилавке. Он снова открыл корзину и начал возиться с бархатными дощечками.
Сейчас он выложит все, что у него есть, без тени сомнения решил Чилдэн. Будет старательно перекладывать их целый час. Суетиться и приводить в порядок, пока все не окажется на виду. Надеясь. Молясь в душе. Наблюдая за мною краешком глаза каждую секунду. Чтобы заприметить, не проявляю ли я хоть какой-нибудь интерес. Самый что ни на есть малейший.
- Когда вы их выложите, - сказал Чилдэн, - если я буду не слишком занят, я гляну на них.
Мужчина заработал так лихорадочно, будто его ужалили. В магазин зашло несколько покупателей, и Чилдэн радушно поприветствовал их. Теперь он все свое внимание обращал на удовлетворение их желаний, начисто позабыв о коммивояжере, который трудился над своей экспозицией. Тот же, оценив ситуацию, стал более скрытным в своих движениях, старался все делать так, чтобы не бросаться в глаза. Чилдэн продал кружку для бритья, почти что продал плед ручной работы, взял задаток за вязаный шерстяной платок. Шло время, покупатели наконец разошлись. Снова в магазине никого не было, кроме этого торговца и его самого.
Коммивояжер закончил свои приготовления. Весь набор его украшений лежал на черном бархате.
Лениво подойдя к нему, Роберт Чилдэн закурил "Страну улыбок" и стал, мурлыкая что-то себе под нос, покачиваться вперед-назад на пятках. Коммивояжер застыл в ожидании. Оба они молчали.
Наконец Чилдэн протянул руку и показал одну из булавок.
- Вот эта мне нравится.
Торговец тут же быстро заговорил.
- Прекрасная работа. Вы здесь не найдете ни одной царапинки от проволочной щетки. Все отполировано особой пастой. И она не потускнеет со временем. Мы покрыли все тончайшим слоем синтетического лака методом напыления, чтобы она могла служить много лет. Это самый лучший из изготовляемых промышленностью лаков, какой только можно достать.
Чилдэн слегка кивнул.
- Чего мы здесь достигли, - продолжал торговец, - это приспособили надежные и хорошо зарекомендовавшие себя в промышленности технологические приемы для изготовления ювелирных изделий. Насколько мне известно, никто еще не делал этого прежде. Здесь нет никакой штамповки или литья по моделям. Все металлом по металлу. Пайка и сварка. - Он сделал паузу. Оборотная сторона многих изделий хорошо облужена.
Чилдэн выбрал два браслета. Затем заколку для волос. Еще одну булавку. Он подержал их в руке какое-то время, затем отложил в сторону.
Лицо коммивояжера слегка дернулось. В надежде.
Приглядевшись к ярлычку с ценой на ожерелье, Чилдэн спросил:
- Это...
- Розничная цена. С вас мы возьмем пятьдесят процентов от нее. И если вы приобретете, скажем, долларов на сто или около того, мы предоставим вам еще дополнительную двухпроцентную скидку.
Один за другим Чилдэн отложил в сторону еще несколько предметов. С каждым новым отобранным им образцом торговец все более оживлялся. Он говорил все быстрее и быстрее, стал в конце концов повторяться и даже произносить всякие глупости, причем все это вполголоса и очень настойчиво. Он уже в самом деле считает, понял Чилдэн, что ему удастся продать все это. Его же собственное лицо оставалось непроницаемым. Он продолжал затеянную им игру в подборе изделий.
- Вот это особенно хороший экземпляр, - монотонно продолжал торговец, когда Чилдэн выудил большую подвеску и прекратил свои поиски. - Насколько я понимаю, вы собрали самое лучшее, чем мы располагаем. Все самое лучшее. - Он рассмеялся. - У вас действительно отменный вкус. - Взгляд его тут же стал каким-то отрешенным. Он, наверное, подбивал в уме стоимость предметов, выбранных Чилдэном. Общую сумму сделки.
- В отношении товаров, спрос на которые нам известен, мы придерживаемся комиссионной торговли, - заметил Чилдэн.
В течение нескольких секунд торговец никак не мог сообразить, что же это означало. Он перестал говорить и устремил свой взор в Чилдэна, не в силах понять сказанное.
