Так монотонно проходили эти дни. Не было той торопливости, к которой я привыкла в своей прошлой, хотя и чужой жизни 20 века. Я все еще вписывалась в ритм очередной своей судьбы, о которой уже многое знала. Я знала, что мне предстоит пройти многие испытания и выдержать страшные удары судьбы. Но теперь у меня появилась надежда на то, что возможно, Лидали удастся избежать всего этого. Ее судьба стала поворачиваться как-то по-иному. Но как бы то ни было, я должна была пройти ее путь до конца. Мой путь до конца. А если орден все же решит выдворить меня из своих рядов и выдаст карумионам, то эта жизнь станет для меня последней.

Но вот мы дождались праздника. Даже у нас на окраине с самого утра все гудело, шумело и веселилось. После того как был приготовлен завтрак и накормлены все слуги и рабы, мне было позволено сходить в рыбацкий поселок, чтоб навестить своих родных. Признаться мне не очень-то хотелось этого. Никого из моей настоящей родни там уже не осталось. И никто особенно не обрадуется моему визиту, ведь никаких гостинцев я принести не могу. Отрабатывая долги семьи, сама я не имела ни гроша.

У моих родных отца и матери я была единственным ребенком, но мать умерла от лихорадки, и я ее почти не помнила. Отец женился снова на моей теперешней мачехе, она родила ему троих погодков, а потом еще двойню. Бедному папаше не суждена была долгая жизнь. Он пропал во время шторма, и все решили, что рыбак утонул, когда на берег вынесло остатки его лодки. Но мачеха моя, женщина энергичная и расторопная, снова вышла замуж и теперь опять на сносях. Понятное дело, я была в их семье нежелательной обузой. Хотя справедливости ради надо сказать, что и моя мачеха, и мои сводные братья и сестры, никогда не испытывали ко мне ненависти. По крайней мере, никакого проявления ее я не замечала. Меня никогда не гнали из дома, хотя вполне имели на это право. Но когда новый муж моей мачехи занял денег на новую лодку, в кабалу без лишних раздумий отправили именно меня. Теперь же, когда долг был почти отработан, меня наверняка захотят выдать замуж.

Дети все же обрадовались моему приходу и высыпали встречать меня на порог нашей лачуги. Как ни говори, я им была не чужая, с самого рождения нянчилась с ними и очень часто бывала вместо матери. Они наперебой пытались сообщить мне какую-то новость, которая их потрясла, но ни единого членораздельного слова в визжащий детской разноголосице я не могла различить. В этот момент на пороге возникла их мать.

– Лидали, дочка! Хорошо, что пришла, – более ласковым, чем обычно, голосом произнесла она. – Тебя отпустили ненадолго?

– Так и есть, мама. Я зашла лишь повидать вас. Вы будете на празднике?

– Не знаю пока. Муж еще не вернулся из моря. Вчера вечером еще уплыл. Наверное, опять улов неважный.

– Как его новая лодка?

– Хорошо, Лидали. Лодка вполне неплохая. Но денег все равно не хватает. Дети растут. Через четыре луны появится еще один. Я хотела поговорить с тобой. Идем в дом.

– Может быть, пойти прогуляться к морю?

Мачеха ухватила за плечо самую старшую девчушку, восьмилетку, и строго приказала следить за младшими, пока она будет отсутствовать. Оборачиваясь несколько раз на пути к воде, она грозила детворе пальцем и устало вздыхала.

Мы подошли к кромке берега и уселись на камни. Я не знала, о чем собирается говорить со мной мачеха, и меня это настораживало. Судя по ее виду, у нее были важные новости. На всякий случай я предупредила:

– Начните с самого главного, мама. У меня немного времени…

– Хорошо, Лидали. Так и сделаю. Сразу скажу. Вчера к нам приезжал слуга очень важного господина. И мы вели речь о тебе. Тебе неслыханно повезло и нам тоже. Этот важный богач где-то видел тебя и хочет взять служанкой к себе в дом. Он хочет выкупить тебя из кабалы сразу после праздника.

Тут я вспомнила о купце, под чью повозку едва не попала. Стало ясно, что теперь моя судьба поворачивается совсем по-другому. Но как он узнал о моей семье?

– Он не сказал, откуда ему известно о вас и о том, где вы живете?

– Он побывал в твоем храме, и этот толстый распорядитель…

– Сахап?

– Возможно, он и поведал ему о том, кто ты, откуда и где найти твою семью.

– А мне этот увалень ничего не рассказал, хотя сегодня утром, чтоб навестить вас, я отпрашивалась у него. Так зачем этот слуга приходил к вам?

– Он дал нам денег.

– Он отдал задаток?

– Да. Деньги я оставлю себе. Тебе ведь и так повезло. Ты будешь жить в богатом доме!

Я-то надеялась, что встреча с купцом пройдет незаметно для моей судьбы. Ладно. Допустим, он решил, что я хорошая служанка, но по каким таким признакам? Я ведь, словно тетеха нерасторопная, едва не попала под его колеса. Нет. Он заинтересовался мной, когда услышал, что я служу в храме Аштарт. А может быть его привлекла моя молодость? Я не уродина. Хотя… В 16 лет имея мудрость нескольких прожитых поколений, нельзя тешить себя напрасными иллюзиями. У такого богача не могло быть недостатка в молоденьких красавицах и помимо его законной жены. Значит здесь что-то другое. Что ж, поживем – увидим. Только бы не было хуже, чем в прошлый раз…

Придя назад в храм, где уже полным ходом шли приготовления к празднику, я в первую очередь отправилась разыскивать распорядителя. Я хотела выяснить: почему он ничего не рассказал мне о выкупе. Только его нигде не было. Вот так всегда! Мечтаешь не увидеть его больше никогда – так он всегда появляется в неподходящий момент. Зато теперь пропал невесть куда. И кого не спроси, никто не знает, где может быть этот боров.

Ну, тем лучше. Значит, мне можно пока ничем не заниматься. Я уселась в тени дерева и прислонилась спиной к стволу. Согласно закону подлости он сразу должен был появиться. Так и случилось. Сахап выплыл из-за угла, вальяжно переваливая свои жирные бока под серой холщевой туникой. Я смотрела на него призывно, удивляясь, почему он не подойдет ко мне и не спросит, что это я, бездельница и лоботряска, как всегда лодырничаю. А ведь он явно меня заметил. Что за чудеса? Пришлось вставать самой.

– Господин распорядитель!

Я подбежала к нему и встала, загородив дорогу.

– А, это ты Лидали? – вскинул он брови, словно только что меня увидел.

– Вы, кажется, забыли определить для меня работу на сегодня.

– Да, – сказал он. – Ты только что пришла из своего родного поселка. Как поживают твои родные?

– Хорошо поживают.

Что за дела?!

– Я рад.

– Моя мачеха поведала мне кое-что.

– Что же?

– Оказывается, меня хотят выкупить из кабалы после праздника.

– Ну, вот ты все и знаешь! – обрадовался Сахап и хлопнул себя по толстым бокам.

– Да, нет! Я ничего не знаю. И ничего не понимаю. Почему мне никто ничего не сказал? Я радоваться должна или сетовать на судьбу?

Распорядитель возложил свою пухлую ладонь на мое плечо и произнес с улыбочкой:

– Ну, конечно, радоваться. Деньги за тебя уже внесли. Так что сегодня ты точно можешь не работать. Отправляйся на праздник…

Ну, что ж. У меня должна была начаться новая жизнь, о которой я ничего не знала. Но до нее оставалось еще целых полдня, а может и больше, поскольку не известно, когда за мной прибудет слуга господина Омагани. А пока я решила с пользой провести подаренные судьбой свободные часы и попытаться разыскать Аббака. Ох, иголку в стоге сена…

Если он все еще оставался в Библе, значит, должен был появиться на празднике. Если он вдруг стал бедняком, то наверняка его можно будет отыскать на центральной площади, где после полудня ожидалась акция щедрости: богачи раздавали всем желающим хлеб. Если же его там не найду, тогда поищу на ярмарке. Возможно, он будет либо среди торговцев, либо среди покупателей. Не повезет там – останется еще один шанс: завтра, в главный день Аштарт, почти весь город будет возле нашего храма. Каждый пройдет мимо алтаря, одаривая богиню и молясь о своем. Только бы Аббак был в Библе!

Само собой, отправляясь на раздачу хлеба, я собиралась не только разыскивать протохрона. Никогда в этой жизни я не ела досыта. Толпу, особенно толпу бедняков, я не любила, само собой, но – что делать? Под однообразные звуки духовых многие стояли возле мостовой в ожидании подачки. Слуги важных господ, потратившихся в праздник на городскую бедноту, восседали разодетыми на слонах, которые тоже не уступали своим пассажирам в роскошном убранстве. Блестящие попоны их свисали до земли, а морды были раскрашены разноцветными красками. Глазея на все это яркое представление, бедняки не сразу понимали, что хлеб, что летит к ним, сделан из самого никудышного зерна.