Уложив Эми на колени, Мэдди освободила левую руку и положила ее на руку Брока. Он резко повернулся и вопросительно посмотрел на нее. В порыве благодарности Мэдди сжала его руку:

– Спасибо тебе, Брок. Без твоей, помощи я не нашла бы Эми.

– Я ничего особенного не сделал, – прошептал он, бросив отсутствующий взгляд за окно, где из-за сгустившегося тумана видны были лишь силуэты домов. Поняв, что он не впервые видит эти улицы ночью, Мэдди осознала, что он больше остерегается ее, чем ночного Лондона.

Не выпуская его руки, Мэдди перешла на шепот:

– Для меня это очень много значит.

Брок никак не отреагировал на ее слова, и она удивилась. Почему ему не хочется разговаривать с ней? Может быть, он просто устал?

Пожав плечами, она отвела взгляд и принялась смотреть в окно.

После Флит-стрит они медленно проехали через Стрэнд. Ночью на улицах было пустынно и тихо.

Через некоторое время экипаж свернул направо, потом налево, и Мэдди поняла, что они выехали на Мейден-стрит, где располагались театры «Аделфи» и «Ковент-Гарден». Прямо перед ними виднелся вход в весьма сомнительного вида паб.

Мэдди вопросительно посмотрела на Брока. Не проронив ни слова, он открыл дверцу экипажа и вышел. Спустившись с подножки, он обернулся и протянул несколько монет кучеру. Когда Мэдди наклонилась, чтобы поднять спящую дочь, Брок остановил ее, сам поднял девочку и бережно прижал к своей широкой груди. Эми даже не пошевелилась.

Все так же молча Брок открыл дверь, вошел в зал паба и направился к боковой двери. Смущенная, Мэдди последовала за ним.

– Никто здесь не знает, кто ты, – оглянувшись, произнес Брок. – Никто ни о чем не будет тебя расспрашивать. Если ты исчезнешь до восхода солнца, никто не увидит тебя – и твоя репутация не пострадает.

Мэдди благодарно кивнула. Он подумал о ее репутации, когда страх и усталость заставили ее совершенно забыть о ней.

Брок видел, что Мэдди растеряна, и постарался придать своему голосу как можно больше убедительности.

– После всех твоих тайных поездок в Сент-Джонс-Вуд и в Паддингтон я решил, что осторожность не помешает.

Они прошли через зал, вдыхая аппетитные запахи, доносившиеся с удивительно чистой кухни. Вышедший им навстречу старик приветствовал гостей беззубой улыбкой. Обменявшись с хозяином парой фраз, Брок договорился о комнате наверху.

Они молча поднялись по лестнице – впереди Брок со спящей Эми на руках. Мэдди устало следовала за ним, радуясь, что согласилась не ехать в Хэмпстед сегодня.

Комната, снятая Броком, была довольно чистой, но очень скромно обставленной. Старая, потемневшая от времени софа стояла почти у самого окна, выходившего на чахлые деревца городской аллеи, в одну из стен был встроен камин. За дверью справа располагалась спальня.

Брок осторожно положил девочку на софу.

– Положи ее на кровать, – запротестовала Мэдди. Брок мотнул головой:

– Нет, тебе нужно хорошенько выспаться, кроме того, ноги Эми лучше немного приподнять, не волнуйся, ей будет удобно здесь, только надо ее чем-то укрыть.

Брок прошел в спальню, нашел там легкое, сильно потертое стеганое одеяло из желтых и голубых лоскутов и подушку. Он укрыл мирно посапывающую Эми, приподняв больную ножку на невысокую спинку софы. Очень осторожно положил ей под голову подушку.

Мэдди молча сидела, наблюдая за Броком.

– Спасибо. Я…

– Все будет хорошо, – еле слышно пробормотал он и вышел из комнаты.

Мэдди с тоской посмотрела на закрывшуюся дверь. Вернется ли он?

Господи, как она устала, особенно от непонимания и беспокойства. До этого вечера Брок зачастую вел себя так, будто ненавидел ее. Он словно играл с Мэдди в непонятную ей игру, которая давала ему возможность развлечься и служила каким-то извращенным целям. Может, это ее замужество так больно ударило по его самолюбию, а может, он был обычным негодяем, которому доставляет удовольствие причинять ей боль, но сегодня он продемонстрировал беспримерную доброту, и Мэдди ничем не могла объяснить его поведение.

Пожав плечами, она решила, что это не имеет значения, Эми в тепле и безопасности. Все остальное не важно.

Мэдди опустилась на колени и внимательно посмотрела на дочь: Эми безмятежно спала. Однако Мэдди никак не могла обрести душевный покой, Мэдди, отвела прядку золотых волос с личика Эми, чувствуя, как опять подступают слезы. Услышав осторожные шаги у двери, Мэдди вздрогнула.

– Не обращайте на меня внимания, – прошептала полная женщина средних лет, смешно переваливаясь, она вошла в комнату с подносом еды. – Мистер, приехавший с вами, приказал принести вам поесть.

Женщина улыбнулась, глядя на тихо посапывающую Эми, и поставила поднос на стол.

– Бедная малютка, у нее, наверное, был тяжелый день. – Мэдди выдавила улыбку:

– Очень тяжелый.

Чуть позже в комнате появился хмурый подросток и развел в камине огонь.

Женщина прошла в спальню и постелила постель, неумело скатав покрывало и кое-как расправив простыни, Мэдди догадалась, что обслуживание постояльцев не входит в ее обычные обязанности и что Брок заплатил ей за это.

Почему? Нахмурившись, Мэдди искала ответ на этот вопрос, но не находила.

– Я думаю, мисс, – сказала женщина, прошаркав в комнату, – вы должны поесть перед сном.

Устало вздохнув, Мэдди села за стол. Решив, что и дочке необходимо подкрепиться, молодая женщина обернулась, но Эми спала так спокойно, что она не решилась ее разбудить.

Ласково улыбнувшись спящей девочке, Мэдди подвинула поднос поближе. Еда была самой обычной – хлеб, сыр, немного вина, пирог с бараниной. Брок позаботился о них с Эми.

Горячие слезы тихо потекли из ее глаз. Сегодня он был таким, как пять лет назад, – заботливым, понимающим, добрым. Он не только помог вернуть Эми, но и поддерживал ее все эти ужасные часы, когда она опасалась за жизнь дочери.

Совсем недавно он был безжалостным мерзавцем, угрожал ей долговой тюрьмой и не заслуживал ничего, кроме ненависти, с того момента, как он вновь вошел в ее жизнь, он осыпал ее поцелуями и ласками, словно находил удовольствие в том, как ее изнемогающее тело восстает против решительного и строгого разума.

Но после сегодняшнего вечера она чувствовала, что он сломал ее оборону и начал вторгаться в ее сердце.

Глаза опять обожгло слезами, но теперь это были другие слезы. Крупные и тяжелые, они соленым потоком хлынули по щекам, оставляя на них блестящую дорожку и бесшумно падая на грубый деревянный пол. Она плакала, думая об Эми, которая совсем недавно оказалась в опасности, а теперь спокойно спала в тепле и скромном уюте маленькой комнаты, и все благодаря человеку, которого Мэдди поклялась ненавидеть.

Брок неслышным шагом вошел в освещенную огнем камина комнату. Оглядевшись, увидел, что жена трактирщика сделала все, как он просил, – постелила Мэдди постель, принесла еду, развела в камине огонь. Забота о женщине отвлекла его от мыслей о неосторожном признании в Уайтчепеле.

Вспомнив об этом, Брок покачал головой. Зачем он прижался Мэдди в своем низком происхождении? Зачем дал ей еще один повод презирать его?

Он даже себе не мог дать разумного объяснения. Конечно. Брок понимал, почему в его обычную невозмутимость вкралось это странное беспокойство. Он был поражен – глубоко поражен – слезами Мэдци этим вечером, ее искренним страхом и болью. Все эти тревожные часы он думал только о том, как успокоить эту прекрасную женщину. А после того как ребенок был найден, Брока до глубины души тронула и ее искренняя радость. В этот момент он даже позавидовал маленькой Эми.

Но даже это не объясняло, почему вдруг у него возникло желание быть до конца честным с этой женщиной.

Тяжелый вздох привлек его внимание. Мэдди сидела за столом, опустив голову. Она плакала. Чем были вызваны эти слезы? Радостью?

Недоумевая, Брок подошел к ней, положил ей руки на плечи и повернул ее лицом к себе. В душу его снова закралось беспокойство.