Наконец он услышал легкие шаги и бросил взгляд на дверь. На пороге стояла Мэдди, гордо подняв голову. Ошеломленный ее красотой, Брок не верил своим глазам.

Он с трудом сдержался, чтобы не прикоснуться к Мэдди. Нацепив приличествующую моменту улыбку, Брок подошел к ней:

– Мэдди, ты замечательно выглядишь. Тебе понравилось платье?

– Мистер Тейлор…

– Брок, – мягко поправил он ее, вскинув бровь. – Ведь мы… давние знакомые.

Мэдди вздернула подбородок. Округлость ее груди, подчеркнутая лифом платья, невольно притянула его взгляд.

– Этот выход в свет – сущая нелепица…

– В таком случае, надо полагать, у тебя уже есть ответ на мое предложение?

– Пока нет, – насупилась Мэдди. – Я все еще размышляю над ним.

– Ты можешь выбрать один из предложенных мною вариантов. Другие я в расчет брать не буду.

– Оба варианта ужасны! – сердито блеснула глазами Мэдди. – По мне, так лучше тюрьма, но в этом случае пострадаю не только я!

Брока словно полоснули ножом по сердцу. Пять лет назад она тоже считала себя выше его. С тех пор ничего не изменилось.

– Мое терпение на исходе.

Мэдди знала, что Брок беспощаден, слышала, что какой-то банкир попытался умыкнуть у Брока кругленькую сумму и в результате угодил в Ньюгейтскую тюрьму, где сидит и по сей день. Управляющий на фабрике, подменявший сырье второсортным барахлом, клал разницу себе в карман и в наказание был сослан на каторгу. Об этом позаботился Брок.

– О ком ты больше печешься, отказывая мне? О себе или о дочери?

Мэдди пришла в ярость: казалось, еще немного, и она выцарапает ему глаза.

– Тебе нет никакого дела до моей дочери!

Брок между тем собирался сразу после их свадьбы обеспечить Эми всем необходимым. Заботиться о ней. Ее отца он ненавидел, хотя и не был с ним знаком, но к девочке это не имело никакого отношения.

Подавив вспыхнувшую в нем ярость, он шагнул ближе к Мэдди. Лицо ее напряглось. Прекрасно! Надо постоянно выводить ее из равновесия.

– Знаешь, сладкая моя Мэдди, это одно из твоих качеств, которым я никогда не уставал восхищаться. Ты никогда не скрывала страстность своей натуры.

Как он и подозревал, эта страстность с годами лишь возросла. Прежде ее отличала девичья пылкость. Теперь она стала вполне зрелой женщиной. Хотя Седжуик и успел до своей смерти насладиться прелестями Мэдди, Брок собирался обратить ее страсть на себя и таким образом завоевать ее сердце.

– Я не нуждаюсь в той телесной страсти, на которую вы, мистер Тейлор, столь откровенно намекаете, говоря о моей манере вести себя, – отрезала Мэдди.

Брок с удовлетворением заметил, что молодая женщина судорожно сглотнула, и перевел дух. В ноздри ударил тонкий аромат жасмина и ванили, от которого задремавшие было чувства в мгновение ока пробудились. Аромат духов вернул его на пять лет назад, в те дни, когда он сжимал ее в объятиях, а сердце было готово выскочить из груди, переполненное радужными надеждами и неодолимым желанием любви.

От нахлынувшего желания он скрипнул зубами и усилием воли взял себя в руки.

– В таком случае я постараюсь это исправить, сладкая моя Мэдди. И чем скорее, тем лучше. – Он склонился к ее уху и шепнул: – Твой аромат сводит меня с ума. Я готов дышать им всю ночь напролет.

От этих слов Мэдди оторопела и впилась взглядом в его лицо.

– Этого никогда не будет, мистер Тейлор.

Она повернулась к нему спиной, явив взору Брока тонкую талию, стройные плечи и грациозную шею. Стиснув зубы Тейлор послал ко всем чертям желание прикоснуться, к стоявшей перед ним женщине, почувствовать под ладонями округлость ее теплых и гладких плеч. Жизнь научила его никогда не показывать противнику своих слабостей.

Леди Вулкотт ни к чему, знать о том, на какую опасную глубину проникла в его сердце любовная страсть.

Спустя час Мэдди сидела втеатральной ложе, судорожно сжимая в затянутой в перчатку руке шелковый носовой платок. Расположившийся рядом Брок небрежным щелчком пальцев сбил с плеча своего безукоризненного вечернего фрака невидимую пылинку, при этом третий раз за последние десять минут коснувшись ее руки.

Мэдди поспешила сложить руки на коленях и изо всех сил переплела пальцы. «Не обращай на него внимания», – твердила она себе.

Как бы невзначай Брок положил руку на спинку ее кресла. При этом – снова как бы случайно – его большой палец легонько коснулся ее шеи, а рука легла так близко от ее оголенной спины, что Мэдди ощутила ее тепло. Сидела она прямо, глядя прямо перед собой, но внутри у нее все дрожало.

Вжавшись в кресло, Мэдди отодвинулась от него, насколько это было возможно, отчаянно пытаясь унять дрожь. Дело было вовсе не в Броке. Он на нее никоим образом не влиял, нет. Слишком много боли ей причинил Брок, чтобы после всего случившегося она вновь пожелала стать игрушкой в руках этого негодяя.

С губ Брока не сходила едва заметная улыбка, слегка приподнимавшая уголки его крупного чувственного рта. Мэдди была уверена, что он знает, как она. чувствует себя рядом с ним, и получает от этого удовольствие. Выглядел он потрясающе, и Мэдди была в смятении. Его самоуверенность бесила ее.

Мэдди глубоко вздохнула, чтобы успокоить нервы. В воздухе стоял запах, крепко го эля, который разносили мальчишки из близлежащего трактира. Мэдди разглядывала темно-зеленый занавес, стараясь не замечать любопытных взглядов, которые бросали на нее светские завсегдатаи.

Очень скоро любопытство их уляжется, потому как время ее нахождения рядом с Броком подойдет к концу. Она обязательно выберется из этой ужасной ситуации и придумает что-нибудь, чтобы не оказаться в долговой тюрьме и не выйти замуж за Брока.

– Это одна из моих любимых пьес, – прошептал ей на ухо Брок, обдав ее теплым дыханием. Низкий бархатный голос отозвался очередной волной трепета в душе Мэдди, и молодой женщине стоило немалых усилий взять себя в руки. Не поддаваясь чарам она отвернулась и пренебрежительно дернула плечом.

– Что за пьеса?

– Раньше тебе очень нравился Шекспир, и когда я услышал об этом представлении, то подумал, что лучшего и пожелать нельзя.

Мэдди, не желая признаться в том, что даже не обратила внимания на театральную афишу у входа, скосила глаза на программку, которую Брок держал в руке.

«Укрощение строптивой».

Глубокая неприязнь охватила Мэдди. Хотя Колини приучил ее держать себя в руках и не позволять страстям выплескиваться наружу, дабы не становиться уязвимой, сейчас Мэдди обо всем этом позабыла напрочь. Она бросила яростный взгляд на этого греховодника и прошипела:

– Если я строптивая, то какого черта ты жаждешь на мне жениться? Может, найдется богатенькая вдовушка, которая не будет тебя презирать, как я.

– Но тебя, дорогая, мне не придется укрощать, только и всего.

Улыбка на его физиономии стала еще шире. И Мэдди вдруг захотелось поцеловать эту магнетическую улыбку. Да этот негодяй околдовал ее!

– Тебе меня не укротить, – вернувшись к реальности, заверила она его тихим и решительным голосом. – В браке я буду еще сильнее тебя ненавидеть.

Он склонился прямо к ее лицу, и от его взгляда у Мэдди подвело живот и вся ее решимость улетучилась.

– Мэдди, я приму любой твой вызов, ты же знаешь. – Пропади все пропадом, если он не прав.

– Я просто хотела сказать, что неразумно вступать в брак с тем, кто тебе не по душе, – пошла на попятный Мэдди.

Он посмотрел ей в лицо, затем перевел взгляд на ее полуоткрытую грудь в вырезе платья.

– У тебя есть другие достоинства, от которых становятся неразумными.

Мэдди задрожала под его недвусмысленным взглядом. Она понимала, что Брок играет с ней как кошка с мышью. В то же время женским чутьем она уловила его жадное мужское желание. Что-то смутное и полузабытое глухо откликнулось в самой глубине ее естества. Мэдди заставила себя отвести взгляд от Брока и все свое внимание сосредоточила на сцене.

Занавес подняли, и началось представление. Первое действие пролетело так же быстро, как неслись мысли в голове у Мэдди. В антракте Брок поинтересовался, не желает ли она прохладительного напитка. Мэдди отказалась. Тогда он поднялся, вышел и ко второму действию не вернулся.