Посему мне оставалось только ретироваться, отбившись от настойчивых предложений секретарши записаться на прием к младшему партнеру Игоря Полякова, его двоюродной сестре Агнешке, у которой как раз было получасовое «окно» между двумя клиентами.

Покинув контору, я задумалась, что мне делать. Можно было полететь в Нью-Ванкувер и разыскать там Алену Габрову. Но, с другой стороны, меня продолжал интересовать и ее адвокат. Теперь даже больше, чем раньше: ведь перемены в нем, которые так беспокоили секретаршу, совпали по времени с завершением дела барышни Габровой, и я подозревала, что это не случайное совпадение.

В муниципальной базе данных Нью-Монреаля мне без проблем удалось получить все необходимые сведения об адвокате Полякове, включая его адрес, а также номера персонального комлога, домашнего и служебного видеофонов. Сначала я собиралась позвонить ему и договориться о встрече, но затем подумала, что с него вполне станется послать меня к черту — и тогда наше дальнейшее общение будет весьма проблематичным. А вот если я без всякого предупреждения заявлюсь под дверь его квартиры, то вряд ли он сразу прогонит меня. Тысяча против одного, что сначала он захочет узнать, с чем я пожаловала. Даже с его внешностью героя-любовника к нему не каждый день ломятся молодые и привлекательные девушки.

Дом по указанному адресу находился совсем недалеко от адвокатской конторы, и я добралась туда на наземном такси. Когда в лифте я нажала кнопку сорок четвертого этажа, из динамика послышался приятный мужской голос, который, во избежание всяческих недоразумений, предупреждал, что на данном этаже проживают только Игорь Поляков и его дочь Юля. Повторным нажатием кнопки я подтвердила свое желание посетить их и между делом подумала, что на густонаселенных планетах, вроде моей родной Аркадии, даже самый преуспевающий адвокат не смог бы позволить себе занимать целый пентхаус в центре столицы — он бы вмиг разорился. А на Дамогране — пожалуйста, нет проблем. Все-таки в провинциальных планетах есть свое очарование, особенно когда их провинциальность сочетается с высокой цивилизованностью и экономическим благополучием.

Выйдя из лифта, я нажала кнопку дверного замка. Почти в ту же секунду дверь квартиры открылась, и на пороге возникла симпатичная белокурая девушка лет шестнадцати — очевидно, та самая Юля, дочь Полякова.

При виде меня она, похоже, нисколько не удивилась. В ее ясном взгляде читался не вопрос «Кто вы? Что вам нужно?», а скорее странная смесь радости с глубокой укоризной. Так, наверное, смотрят на блудную дщерь, после долгих скитаний вернувшуюся домой.

— Здравствуй, Тори. Проходи. Я молча вошла в холл и принялась снимать куртку. Не стану говорить, что я ожидала такой прием, но где-то на бессознательном уровне уже была готова к нему и действовала чисто автоматически. После встречи с Джакомо Вентури это получилось само собой, без малейших усилий с моей стороны.

Юля закрыла дверь, взяла у меня куртку и сунула ее в шкаф. Затем повернулась ко мне и вновь смерила меня все тем же радостно-осуждающим взглядом.

— Ну, чего молчишь, почему не оправдываешься? Скажи хоть, где ты пропадала? Папа из-за тебя весь извелся — а ты не зашла, не позвонила… Вообще как в воду канула! Разве можно так?

Я по-прежнему молчала, не зная, что ей ответить. Моя внутренняя готовность сыграть роль Тори натолкнулась на неожиданное препятствие — Юля оказалась «нечитаемой». Ее мысли и эмоции были недоступны мне, и я понятия не имела, как правильно вести себя в этой ситуации. Я не располагала даже самыми элементарными сведениями, необходимыми для продолжения разговора: какие отношения были у Тори с девушкой, какие — с ее отцом, когда они познакомились, когда расстались, и как это произошло. Я опасалась, что после первой же сказанной фразы основательно сяду в лужу и уже не смогу из нее выбраться.

В книгах и фильмах герои решают такие проблемы очень просто. С помощью двусмысленностей, недомолвок и туманных намеков они вытягивают из собеседников всю нужную информацию, а те (собеседники то есть) почему-то до поры до времени воздерживаются от прямых вопросов, подразумевающих столь же прямые ответы. Однако Юля не собиралась играть по этим правилам, она требовала от меня конкретных объяснений, которые при всем желании я дать ей не могла. Я совсем неплохая актриса и довольно сносно импровизирую на ходу — но только в том случае, когда мне доступны мысли партнеров по сцене. С таким «суфлером» я могу отыграть свою роль на одном дыхании, без малейшей заминки, как это былое Вентури. Но если меня окружает стена слепоты и молчания, я становлюсь беспомощным ребенком, не годным ни на что, кроме как разреветься от страха и бессилия…

— Твой отец дома? — спросила я, понадеявшись, что уж он-то «читаемый».

— Нет, — ответила Юля, проводя меня в просторный холл, а оттуда в гостиную. — Но через час должен вернуться.

Я разочарованно вздохнула. Целый час я продержаться не смогу. Хотя, если закатить истерику, сделать вид, что мне плохо… А впрочем, ну его к черту! Не хочу больше играть. Я устала, я жажду объяснений и не намерена ждать еще час до прихода Юлиного отца.

— Я должна извиниться перед тобой, — мягко сказала я, когда мы присели на диван. — Случилось маленькое недоразумение.

В ее глазах мелькнул гнев:

— Недоразумение, говоришь? Ты вскружила папе голову, потом бросила его, а теперь — извини, мол, ошибочка вышла. Да ты просто… просто…

— Погоди, — перебила я, пока она не произнесла слово, которое Тори наверняка заслужила. — Ты неправильно поняла меня. Я не та, за кого ты меня принимаешь. Я сама ищу Тори.

— Очень смешно! Посмотри в зеркало, и там ты ее увидишь.

— Я знаю, что я там увижу. Мы с Тори близнецы. Юля в растерянности захлопала ресницами.

— Так ты… вы сестра Тори, Виктория?

— Да. Она рассказывала обо мне?

— Ну… говорила, что у нее есть сестра. Но я не знала, что вы так похожи друг на друга. — Юля протянула руку и робко прикоснулась к моей щеке, словно желая убедиться, что я реальна. — Вы не просто похожи на Тори, вы ее точная копия. У вас даже ямочки в уголках рта одинаковые… Вы действительно не она? Вы не обманываете меня?