- Огонь, - скомандовал капитан.

Тишина взорвалась грохотом восьми автоматов. Промахов не было: восемь противников погибли сразу, еще двое - полсекунды спустя, в том числе водитель первого джипа. Но реакция водителя второй машины оказалась поистине поражающей воображение. Он мгновенно бросил джип вперед изломанным зигзагом, уводя машину от шквала пуль. Это не помогло бы ему, если бы столь же быстро не среагировал уцелевший персонаж с автоматом, выпустивший длинную очередь в сторону скал. Его пули никого не задели, но дали секундную фору, чтобы вскочить в джип. Машина устремилась прочь, изрыгая свинец сквозь заднее стекло.

- Уйдут, - простонал Истрин, видя, что джип приближается к спасательным для него скалам на противоположной стороне равнины, представлявшей собой в сущности просто широкое дно ущелья.

- Нет, - обронил капитан. - Донцов, со мной!

Истрин понял, почему Дерябин приказал сопровождать его одному лишь сержанту Донцову. Поняли это и остальные. Джипы были совершенно одинаковыми, и преимущество получит та машина, которая меньше загружена во всяком случае, не больше. Дерябин ринулся бы в погоню и в одиночку, но управляя джипом, он не сможет стрелять.

Сержант и капитан скатились по отрогу вниз, к первому джипу. Выброшенный из кабины мощным рывком труп водителя полетел на камни. Двигатель взревел, машина круто развернулась. Полковник Истрин и пятеро парней вели огонь по преследуемому джипу без особой надежды попасть: уже слишком далеко.

Что произошло потом, толком никто не сообразил. Была ли тому виной чья-то пуля или роковая ошибка водителя удирающей на предельной скорости машины, но джип внезапно потерял управление, запрыгал на каменных обломках, перевернулся и рухнул на крышу. Немногим более завидная участь постигла машину капитана Дерябина. С разгона она выскочила на тот же непроходимый участок и врезалась в опрокинутый джип.

Теперь там ничто не двигалось. Разумеется, спецгруппа прекратила огонь, опасаясь задеть своих. Парни бегом бросились к месту катастрофы.

Искалеченная дверца джипа капитана Дерябина была распахнута настежь. Тело капитана поникло за рулем. Окровавленный сержант Донцов со слезами на глазах обнимал погибшего командира.

- Сволочи, - шептал он. - Сволочи...

Подбежавшие бойцы образовали скорбный полукруг. Последним подошел запыхавшийся Истрин. Все молчали. В воздухе остро пахло нагретым металлом, бензином и еще чем-то отвратительным. Полковник не мог определить этот запах, но он никогда не забудет его.

- Всем вернуться в БМП, - глухим голосом произнес Истрин. - Поезжайте прямо на запад. Где-то через полкилометра должен быть удобный спуск. Подгоните машину сюда, чтобы мы могли забрать капитана... Я останусь здесь. Мне нужно обыскать этих... - он запнулся. - Эту мерзость. Снимки у кого-то из них.

- Зачем же всем, товарщ полковник, - возразил старший сержант Цыганов. - С машиной справится и один, а мы помогли бы вам с обыском...

- Нет. Эти фотографии, из-за которых... Кроме меня, никто не должен их видеть. Даже случайно, даже мельком. Высшая секретность... Приказ Москвы.

Конечно, новых возражений не последовало. Бойцы уходили к БМП. Цыганов поддерживал легко раненого, но ощутимо контуженного при столкновении Донцова. Полковник смотрел им вслед до тех пор, пока люк боевой машины не захлопнулся за старшим сержантом, забравшимся в БМП позже всех. Тогда Истрин достал из кармана продолговатый предмет размером с сигаретную пачку, перевел взгляд на тело капитана Дерябина.

- Вот и все, - пробормотал он. - Все, конец...

2.

Москва

1 сентября 1998 года

Разминуться в коридоре было трудно, и они увидели друг друга. Виделись они в последний раз, о чем ни тот, ни другой не подозревали.

Виктор Андреевич Коробов первым подал руку. Станислав Шебалдин охотно пожал ее.

- С утра пораньше на службу? - дружелюбно-риторически осведомился Шебалдин.

- Стараемся, полковник, - в тон ему ответил Коробов. - Да и вам, я вижу, не спится?

Полковник ФСБ улыбнулся.

- Кошмары замучили. Все тот же сон... Каждый раз снится, что меня назначили руководить нашим заведением, так поверите - в холодном поту просыпаюсь... - стерев улыбку, он добавил: - По-прежнему возитесь с делом Дягилева?

Коробов кивнул.

- Да, и кажется, кое-что наклевывается. Поступили новые данные - вот иду сейчас с ними разбираться... - он продемонстрировал Шебалдину лазерныйкомпьютерный диск.

- Удачи, - пожелал полковник. - Если понадобятся сведения по реестру "Сокол" - я у себя.

Не прощаясь, они разошлись... А попрощаться следовало бы.

Войдя в приемную своего просторного кабинета, Коробов с удивлением воззрился на младшего лейтенанта Таню Мамлееву.

- Как, черт возьми, вам удается все время опережать начальство? пробурчал он .

- Интуиция, - отозвалась девушка, - которая есть не что иное, как женская дедукция.

- Гм... - Коробов отпер дверь кабинета. - Коли так, приготовьте кофе...

- Слушаюсь, сэр.

- А, симптоматическая оговорка! - поддел Виктор Андреевич. - Вот такие мелочи вас, шпионов ЦРУ, и подводят.

- Больше не буду, сэр.

- Надеюсь, мисс, - усмехнулся Коробов.

Он вошел в кабинет, встретивший его радостным сиянием свежевымытых окон. Бумаги на столе лежали в видимом беспорядке, но Коробов точно помнил местонахождение каждой. Само собой, это были лишь понятные ему одному текущие заметки - важные документы он, как полагается, прятал в сейф, а секретные - сдавал под расписку. Впрочем, сдавать под расписку приходилось почти все. Каждый раз при этом Коробов вспоминал слова из романа Джека Финнея: "В наше время несекретных дел у правительства просто не осталось".

Виктор Андреевич снял пиджак, повесил на спинку стула, ослабил узел галстука и уселся перед компьютером. Вставив диск, он щелкнул клавишей. Монитор приветствовал его парадом загрузочных сообщений.

Коробов не успел прочесть и трети содержимого диска, когда Таня принесла отличный горячий кофе. Привычно перебросившись с девушной шутками, Коробов отвлекся от экрана и целиком переключился на вкусный напиток - так показалось младшему лейтенанту Мамлеевой, закрывавшей за собой дверь. На самом деле Виктор Андреевич думал о прочитанном. Коробов ожидал от источника... Нет, не большего - данных хватало, но пожалуй, большей конкретности и организованности. Полезная информация тонула в море необязательного многословия, и чтобы добраться до нее, приходилось прочитывать десятки по сути лишних страниц. Распечатывать Виктор Андреевич пока ничего не торопился - за каждую бумажку придется отчитываться, списание и уничтожение ненужных бумаг - тоскливая возня, пусть их будет поменьше.

Отхлебнув еще кофе, Коробов вдруг поймал себя на том, что сидит совершенно неподвижно, уставившись на экран, но не воспринимая ни строчки из того, что там написано. Он попытался встряхнуться и не смог. Шумело в ушах, сильно болела голова. Отличавшийся отменным здоровьем сотрудник ФСБ такого не помнил. Он беспомощно посмотрел на стакан, стоящий на столе. Его мозг вдруг пронзила невероятная догадка. Кофе?! Таня?! Нет, немыслимо. Она не пойдет на такое - Коробов знал это не потому, что был так уж уверен в ней, а потому, что отравление при подобных обстоятельствах слишком легко разоблачить. Но где она покупала кофе? Кто мог иметь доступ к банке?

Виктор Андреевич пошатнулся на стуле. Головная больрезко усилилась, перед глазами поплыли красные облака. Навалившись грудью на стол, Коробков дотянулся до клавиши селектора.

- Таня, - прохрипел он.

Встревоженная девушка вихрем влетела в кабинет.

- Виктор Андреевич, что с вами?!

- Врача...

Девушка немедленно связалась с медпунктом по внутреннему телефону. Врач в сопровождении медсестры прибыл через полминуты. Потерявшего сознание Коробова уложили прямо на пол. Уколы, потом дефибрилляция... Тщетно.

Вскрытие показало, что Виктор Андреевич Коробов, пятидесяти двух лет, умер от кровоизлияния в мозг. Такое, увы, нет-нет да и случается: гибнут сравнительно молодые люди, до того обходившие врачей и больницы далеко стороной. Обычно никакого особого расследования не проводится, не было оснований заподозрить неладное и здесь. Но то, что умерший работал в ФСБ и имел касательство к государственным секретам, заставило власти отнестись к его смерти внимательнее. Побеседовали и с полковником Станиславом Михайловичем Шебалдиным - последним, кто видел Коробова в добром здравии, если не считать Тани Мамлеевой. Однако ничего полезного для следствия Станислав Михайлович сообщить не мог. Сам он не предпринял никаких попыток лично выяснять обстоятельства скоропостижной кончины коллеги - они не были друзьями. Эта смерть огорчила полковника, но и только.