– И что затем? – спросил Вадим, разглядывая выложенные перед ним картинки. – Не прикидывал?

Гога пожал тяжелыми плечами.

– Видимо, количественные изменения породят новое качество, – сказал он. – Но вот какое?

– А ты не подсчитал, сколько к этому сроку накопится ночных убийств и пропаж?

– Господи, Вадим, откуда у меня такая статистика!

– А что сделается с мозгами тивишных наркоманов, не прикидывал?

– Пытался, конечно, – хотя и здесь не густо с данными… Кстати, мой дорогой, имей в виду, что вокруг тебя картинка искажается – и сильно! Твое окружение хоть как-то сопротивляется общей тенденции.

– Что, дела настолько плохи?

– Отвратительны.

– А диаграммку вычертить не пробовал?

– Ну, как тут оценишь параметры! Да и в чем считать забалделость?

– В “режах”, – предложил Вадим. – Или в “ларах”, – он кивнул на Ларису, оживленно щебечущую в дальнем конце комнаты. – Во всяком случае, – прибавил Вадим, – я рад, что твои построения во многом совпадают с моими ощущениями. Союз интуитивиста и систематика – это страшная сила!

– Правда, никто почему-то не боится, – проворчал Гога. – Для большинства куда убедительней наши кулаки. – И со вздохом покосился на собственную кувалду, по самые косточки поросшую черным волосом. – Что делать-то будем, Ваденька? Что мы вообще сможем за этот срок!..

– Лично я намерен смотаться на Бугор, – сообщил Вадим. – “Давно не бывал я в Донбассе”. Проведу уик-энд на природе, закачу себе эдакий пикничок. Как на это посмотрят твои системы?

– Мои системы сильно опасаются, что на таком пикнике могут слопать тебя, – серьезно сказал Гога. – Слышал про загородное зверье? У моей супруги дядя – фермер, недавно навещал. Так он нам порассказал!..

– По крайней мере, прогулка обещает быть занятной, – беспечно откликнулся Вадим. – К чему пугаться до срока? Будем переживать неприятности по мере поступления.

– Как бы ты сам не “поступил” – к кому-нибудь в желудок, – мрачно предостерег крепыш. – Вадим, я не шучу! Там и вправду опасно.

– Пся крэв, Гога, а где сейчас спокойно? Если уж ко мне на квартиру заглядывали!.. Кстати, поостерегся бы, – сказал Вадим. – Кто знает, “по ком звонит Колокол” – не по тебе ли, человече?

– А если и так, куда я денусь – “от жены, от детей”?

– Как бы ты вместе с ними не делся! – безжалостно добавил Вадим. – Сам знаешь, иногда пропадают целые семьи. Серьезно, Гога: прими меры!

– Ответный шар, да? – хмыкнул тот. – Вообще, конечно, не худо бы просчитать и такой вариант.

– Во-во – просчитай. А по возвращению я с тобою свяжусь, обменяемся воскресными впечатлениями.

Отложив картинки, уже прочно запечатлевшиеся в памяти, Вадим снова принялся за пайку, не жалея казенного припоя. Присутствие созерцающего Гоги нисколько не тяготило его – тем более, что тот никогда ни о чем не расспрашивал (в отличие, скажем, от Тима).

– Что мне в тебе нравится, так это лень, – с ухмылкой заметил гость. – Сколько за тобой наблюдаю, ни одного лишнего движения – предельная экономия сил!

– Просто я несуетливый, – похвалил себя Вадим. – И расчетливый. Думаешь, вот так же я не считал и деньги – пока они у нас были?

– Что же, Вадичек, удачи! – пожелал русо-кавказец, поднимаясь. – До сих пор тебе на нее везло.

Ему на смену тотчас же заявился Никита, и сегодня он выглядел суровей обычного.

– Знаешь что, Вадим, – сообщил старожил с накопившейся за сутки угрозой, – а ведь я вчера в “ищейки” поступил!..

Со вздохом Вадим развел руки, будто сдаваясь.

– Ну, вот он я, – сказал он. – Зачем далеко ходить? Образцовый же вражина: к режиму нелоялен, исторической вины не признаю, за отца и остальных предков отдуваться не желаю, на происхождение и прочие истоки плюю, исконных прав старожилов в упор не замечаю… Ну сдай меня, куда следует! И много тебе за это отвалят?

– Разве в этом дело? – оскорбился Никита. – Дело в принципе, в справедливости!.. В правде! Мне лично не надо ничего, ты же знаешь.

– Ах, Никитушка-Никита, бескорыстный ты наш! Тянешь тебя, тянешь к этой самой правде, а ты словно мячик на резинке. Сколько я на тебя времени потратил, и нервов? Говорил же тебе: не смотри тивишник – “козленочком станешь”. Вот и допрыгался до “ищеек”… коз-зел!

Последнее слово, впрочем, Вадим произнес мысленно: зачем обижать хорошего, в общем-то, человека? На свою беду, Никита был прост душой настолько, что мог настраивать ее в унисон только с немногими, а прочие выпадали за круг подобия . Действительно, такая “простота” хуже воровства. И разве он не старался поспеть за Вадимом? А тут еще и тивишник, чтоб ему!..

– А почем знать, – угрюмо спросил Никита, – на чьей стороне правда? Может, на нашей? А, брат-товарищ Вадим? Ты что, ее купил – правду-то?

– Милый мой, правда, как и совесть, не может быть на чьей-нибудь стороне – это общее достояние. И только начинается разделение людей на породы – будь уверен, правдой тут не пахнет. А уж справедливость – такое зыбкое понятие!.. Не говоря о принципах. Они-то и вовсе нужны лишь тем, у кого недобор совести. Или, говоря иначе, нет в душе бога.

Тяжко задумавшись, Никита ушел, но Вадим уже не верил, что напряженные раздумья к чему-нибудь старожила приведут – при всей его честности и добродушии. Сколько “братьев” тянут Никиту с другой стороны – против одного-то Вадима! Такие вот бедняги, наверно, и преобладают в осатанелых толпах погромщиков, затаптывающих жертвы в грязь и кровь. Уж очень легко они сплачиваются в стадо, увлекаясь общим Резонансом, и что проку в последующих угрызениях?

Потом пришел Толян, давно поглядывавший в сторону Вадима из своего начальского угла. Привычно расселся на гостевом табурете.

– Знаешь, да? – негромко спросил он. – Оросьев к режимникам перебрался.

– Как же, виделись, – подтвердил Вадим. – Растут кадры – прямо на глазах!

– Может, и к лучшему? Без надзору-то.

Вадим усмехнулся.

– Чего? – насторожился Толян.

– Стукач ушел, да здравствует стукач!.. Свято место пусто не бывает.

– Думаешь? И кто же теперь?

– Предлагали мне.

Толян поглядел на него с изумлением, не удержавшись фыркнул: и нашли же, умники!..

– А кому еще, как считаешь? – спросил он.

Вадим пожал плечами:

– Не хотелось бы облыжно…

– Уж как выйдет, Вадик. Кого стеречься-то?

– Обрати взор на женский контингент: Нонну, Ларису… даже Асеньку. Недаром Оросьев последнее время их обхаживал – смену готовил. А заодно и будущий свой… гм… “кружок”.

– Да уж, такому дай власть!..

– Кстати, Толян, а как с отделом? – поинтересовался Вадим. – Берешься?

– Ты же отсоветовал?

– Старина, ты на меня ответственность не сваливай! Что значит: “отсоветовал”? Решаешь ты сам, и никто кроме.

– Вот я и решил, – хмыкнул толстяк. – Повременить. Лучше быть к людям поближе, чем… к этим. Черт с ним, с пайком!

– А с нами бог, да? Ну-ну, хочется верить.

Хоть здесь мои советы пошли впрок, подумал Вадим. Хотя – кто знает? Может, просто Толяну потребовался козлик. Не винить же потом себя?

Наконец оставшись один, Вадим снова углубился в родимую схемотехнику, набрасывая на листках вариант за вариантом, а затем мысленно обкатывая их, прежде чем выбрать самый удачный и передать на сборку Билибину – хотя бы здесь Вадиму повезло на соседа. Правда, ему не помешал бы и критикан, вроде Тима, но последнее время Вадим забрался в такие дебри, что больше времени потратил бы на объяснения. И говорлив Тимушка не в меру, как бы не привлек лишнего внимания. Уж очень много надзирателей вокруг развелось. Конечно, каждая эпоха рождает своих героев, но вот с таким отребьем у нас никогда проблем не возникало – только свистни!..

А приборчик наклевывался занятный, уровня: “ай да сукин сын!” Если практика опять не поведет себя по-свински, напрочь отвергая гениальность замысла, результат мог “перейти всякие границы”, включая пресловутый Бугор. Правда, от эфира это требовало уже совсем иных свойств, но он и без того давно свихнулся – переживет как-нибудь и такое.