“Псих!” – явственно буркнула Юля и показала субъекту язык. Для уверенности Вадим оглянулся, но вперились именно в него. Указующего перста не хватало.

– Собственно, я? – переспросил он, ощущая себя неуютно в перекрестии многих взглядов.

– Ну да! Кто вы? Почему здесь?

Нехотя Вадим поднялся, огляделся. Все, включая председателя, молча смотрели на него, ожидая ответа. Похоже, здесь не принято игнорировать вопросы, даже бестактные.

– Я предсказатель, – заявил Вадим не без вызова.

– Простите, кто?

– Предсказатель – либо, если желаете, прогнозист. Подмечаю тенденции, прослеживаю их в будущее. По-моему, это не так далеко от ваших занятий.

– Но ведь тенденций множество! Они появляются, исчезают, меняются…

– У меня альтернативные модели. На все случаи.

Субъект озадаченно подергал себя за ухо и сказал:

– Предположим, что вы не врете. Но ведь вы не записываете свои предсказания? Как же мы сможем их обсудить? Строго говоря, это ведь не сочинительство!

– Зато я сочиняю песни.

– Господи! – испуганно вскричал субъект. – А это при чем?

– Я могу их спеть, – объяснил Вадим, – если снабдите инструментом. Или, по-вашему, сочинять музыку проще?

Окончательно запутавшись, субъект сник. Такого он явно не ожидал. Как и сам Вадим, вдруг обнаруживший в себе странное: ему понравилось выступать, понравилось обращать на себя внимание. Откуда это у него – теперь?

Однако сдерживаться не стал.

– Хорошо, согласен, – продолжал он, – это не вполне то же самое, хотя общего немало. Но сейчас я хотел бы привлечь ваше внимание к основной своей специальности – электронике. Последнее время я работаю над проблемой, близкой всем вам: каким образом задействовать ресурсы подсознания, чтобы стимулировать воображение.

– А, собственно, где вы работаете? – спросил кто-то из задних рядов.

Обернувшись, Вадим нашел его глазами и на всякий случай запомнил.

– Эта тема не обсуждается, – ответил он. – Взамен готов сообщить еще кое-что. – Вадим улыбнулся сочувственно. – Отныне вам будет разрешен выход на публику, – в зале зашевелились, задвигали стульями. – Не пугайтесь, я не официальный уполномоченный, просто имею знакомых на Студии. Так вот, в верхах пришли к заключению, что немножко безобидных фантазий публике не повредит. Стало быть, у вас появляется альтернатива – сами понимаете, какая. Засим благодарю за внимание. – Вадим слегка поклонился и сел, чувствуя себя уже выжатым, как лимон. Ну и перепады! – поежился он. К чему бы? Все-таки что-то грядет.

Воображенцы снова задвигались, загалдели. Выждав пару минут, председатель коротко постучал по столу, оборвав шум.

– Сообщение обсудим позже, – объявил он, – а сейчас приступаем к обсуждению. Коллега, прошу!

Из толпы выбрался и уселся на виду упитанный рослый бородач, смахивающий на басмача из исторической ленты. Однако сейчас он улыбался благостно, точно Будда, а его пухлые розовые щеки круглились, словно яблоки. И началось! Действительно, тут не щадили: раскатывали по бревнышку, разбирали до винтиков. Чтобы подставиться под такой обстрел, надо быть смельчаком или мазохистом. Либо садистом (что, как известно, оборотная сторона) и терпеть нынешние пытки, надеясь вернуть сторицей.

Однако бородач, судя по всему, был старым семинарским бойцом, и все наскоки отбивал с завидной выдержкой, не теряя внешнего благодушия, зато весьма едко. Своим обидчикам он оказался явно не по зубам – тем более, что старались-то больше молодые: видимо, по известному методу Моськи. “Басмач” отвечал всем с одинаковым миролюбием, не прекращая улыбаться, только на некоторых смотрел слишком уж пристально, будто запоминая. Можно было не сомневаться, что с этими он еще посчитается, причем от души. Отольются Моськам слоновьи слезы.

Но самое интересное развернулось после всех этих свар, когда к трибуне прорвался “субъект” с заявленным докладом и принялся, как ни странно, излагать достаточно здраво выстроенную теорийку, к тому же перекликавшуюся с последними исканиями Вадима.

– Да, – убежденно говорил он, – мы именно творцы! Можете считать это определением, а не самовосхвалением. Сейчас в интеллигентских кругах снова входит в моду православие – или же мусульманство, в зависимости от корней. Причем, что забавно, каждая из религий утверждает единобожие и отрицает прочие – чистой воды формализм! Почему не проявить немножко терпимости и не признать свою конфессию лишь одной из многих моделей мироздания, более или менее удачных? И не сравнить ее с другими, и не выбрать отовсюду лучшее?

– Потому что тогда они перестануть быть верующими, – с улыбкой ответил председатель.

– Подумаешь – откровение! – фыркнул “басмач”. – Уж столько десятилетий толдычат об единой религии.

– Но я-то толкую о модели, – возразил субъект. – О научной концепции, если хотите, – где нет места домыслам, где все посылы подтверждаются фактами.

– Ага, щас, – сказал бородач и прорычал: – “Чуда нам, чуда!”

– Смотря что считать чудом. Некоторые отступления от обыденности – а почему нет? Вообразите реальность, как пограничную полосу между, условно говоря, Светом и Тьмой (или же Небесами и Преисподней), а наши сознания – как воплощения этих изначальных стихий, использующие тела в качестве глубоководных скафандров, без которых здесь не выжить.

С усмешкой Юля покосилась на Вадима, а тот лишь покачал головой: действительно, идеи носятся в воздухе.

– Стало быть, наш мир можно наречь Вечером? – сострил кто-то из зала. – А для тех есть еще вариант: Крыша и Подвал… или Подземелье.

– Или Хаос и Порядок, – неожиданно вставил Вадим.

– Так что же первично, Игорек? – вопросил бородач. – Идеалист хренов!

– Изыди, сатана, – отмахнулся тот. – Так вот, сознание (или, если хотите, душа) может быть как мелким, так и глубоким – в зависимости от степени приближения к потусторонним стихиям. Соответственно, и человек меняется от полуживотного до творца, может – до мага. Конечно, чтобы предельно сблизиться со стихиями (то есть “вдохновиться”) сознание надо должным образом настроить – вот для чего нужны медитации, заклинания, снадобья…

– Все-таки, что есть магия? Черт возьми, душа просит чудес!

– Чудеса происходят, когда сознание касается сразу Света и Тьмы, как бы замыкая одно на другое, и тогда через него протекает столько Силы!.. А до тех пор наши фантазии остаются внутри нас либо переносятся на бумагу, с большей или меньшей адекватностью.

Похоже, он говорил всерьез – что было необычным для творцов, создающих свои миры больше для потехи и скорее играющих в философию, не говоря о богоискательстве. Впрочем, это уже походило на богостроительство, нравившееся Вадиму куда сильней.

– Магия – как высшая ступень творчества, – задумчиво молвил председатель. – А есть кто-нибудь повыше мага?

– Может, богочеловек, – предположил Игорек, – в котором обе стихии присутствуют постоянно? Но чтобы остаться в нашем мире, равновесие в нем должно быть идеальным, – ведь каждая тянет к себе с чудовищной силой. Либо нужны прочные корни, запущенные в сознания других.

– Стало быть, душа характеризуется не только глубиной, но и широтой, верно? – спросил председатель. – А еще, наверное, прочностью сцепления с телом.

– Назовем это жизненной силой, – вставил бородач, видимо, имеющий представление о билдерах. – А как одно сознание контактирует с другими – телепатически? На подсознательном уровне?

– Назовем это совестью, – усмехнулся председатель. – И чем шире душа, тем совестливей. Кстати, вовсе не обязательно это напрямую связано с глубиной – помните юродивых, блаженных, убогих? Много ли среди них было мудрецов, зато как почитались народом!..

– Между прочим, большинство из них выделялись повышенной жизнестойкостью, – не утерпел Вадим. – Выходит, для телепатостанций тоже требуется жизне-сила ?

– Если она расходуется на телепатию, на остальное вряд ли останется, – сейчас же возразил Игорек.

– Совесть – штука инерционная, – ответил Вадим. – Иначе не было б угрызений. Сначала включаются рефлексы, вплоть до животных, затем начинаешь оценивать ситуацию. Видимо, из соображений экономии связь работает в импульсном режиме и только при крайней надобности переключается на постоянный. Но для дальнего приема резервы мощности должны быть немалыми.