- Если вы влюбились друг в друга, то я не завидую вам обоим...
...Катрин села в голубой "шевроле-корвет", а Боксон подошел к её "мерседесу" и рассказал шоферу и сидящему рядом с ним телохранителю певицы маршрут и цель поездки, чем очень удивил обоих - обычно приятели Катрин Кольери будто соревновались в создании трудностей для охраны. А Боксону же, попросту не нужны были такие дешевые претензии на независимость.
Они успели приехать в кафе "Монбельяр" до закрытия. В небольшом зале было занято всего два столика: за одним сидела пара влюбленных, за другим четверо мужчин играли в белот.
Хозяин кафе, бывший сержант Иностранного Легиона, эльзасец Жак Миллер неподдельно обрадовался появлению Боксона:
- Чарли, ты всегда приносишь удачу!
- Я сам удивляюсь этому, Жак, но, похоже, ты прав. Когда-то у тебя были самые лучшие в мире круассаны. Как сейчас?
- Шарлотта по-прежнему командует на кухне, и недовольства клиентов я не слыхал.
- Тогда прибавь к круассанам чай по-русски.
- Что такое чай по-русски? - спросила Катрин, когда Миллер отошел выполнять заказ.
- Это крепкий горячий чай с армянским коньяком. Говорят, хорошо греет в сибирские морозы.
- Чарли, можно тебя на секунду? - отозвал Боксона подошедший Жак. - С тобой Катрин Кольери? - спросил он шепотом, и получив утвердительный ответ, опять скрылся на кухне.
- Круассаны на самом деле восхитительны, - оценила Катрин.
- Я никогда не лгу красивым женщинам, - отозвался Боксон.
- Простите, можно ваш автограф? - попросила вышедшая из кухни Шарлотта, жена Жака Миллера, протягивая журнал с портретом певицы на обложке.
- Что вам написать? - спросила Катрин.
- Что хотите, ведь мы вас любим и ваше появление здесь - такая честь...
- Тогда я напишу: "Шарлотте Миллер с благодарностью за чудесные круассаны!"
- Прекрасно, мы повесим это в рамке на стену!
Катрин опять рассмеялась, расписываясь на фотографии, и Боксон поймал себя на том, что ему чертовски нравится её смех.
Они ещё немного посидели в кафе; Боксон, Жак и Шарлотта рассказывали разные истории из жизни затерянного в Сенегале французского гарнизона, где пятнадцать лет назад встретились Боксон и Миллер. В ярких подробностях оба вспоминали о том, как тогдашний сержант Чарли принял вызов гарнизонного чемпиона по боксу, отчаянного парня из Кайенны, как весь гарнизон делал ставки на этого чемпиона, и только Миллер поставил на Боксона, и Боксон поставил на себя, а в третьем раунде уложил кайеннца элементарным нокаутом. Правда, после этого случая Боксон на ринге никогда не выступал, а на предложения сразиться с очередным чемпионом отвечал, что голова у него одна и ему её очень жалко.
7
Катрин Кольери проснулась уже после полудня, с ощущением затаенной радости. В спальне её квартиры, что на авеню Клебер, в XVI-м округе Парижа, все было по-прежнему, но тут же вспомнился вчерашний вечер в отеле "Ройял", кафе "Монбельяр" и этот Чарли Боксон, бакалавр юриспруденции, который "последний раз был полковником". Боксон был очень похож на тех кондотьеров эпохи Ренессанса, умных и смелых предводителей наемной кавалерии, легенды о которых до сих пор рассказывают в Италии. А какие изумленные лица были у парней из службы безопасности, когда полковник объяснял им маршрут! Катрин понравилась его не очень-то заметная, но надежная уверенность в себе, в отличие от той глупой самоуверенности, которую так остервенело демонстрируют все эти жеребцы из шоу-бизнеса.
Ещё до того, как горничная принесла кофе, Катрин позвонила журналисту Рене Данжеру.
Данжер в ту ночь до рассвета пьянствовал в компании репортеров и репортерш скандальной хроники, просыпался тяжело и не сразу смог определить, где находится пронзительно дребезжащий предмет под названием "телефон". Наконец он обнаружил его под кроватью, но опять же он не сразу сумел понять, о чем с ним говорят.
- Чарли? Какой Чарли? Ах, Боксон! Обратись в контрразведку, тебе не откажут, там на него впечатляющее досье. А если серьёзно, то я сейчас не соображаю. В двух словах не получиться, но в пару фраз я уложусь. Слушай: Чарльз Спенсер Боксон, мать - француженка, отец - англичанин, закончил Сорбонну, бакалавр юриспруденции, дальше был крутой поворот - Иностранный Легион, партизанил в Никарагуа и Гватемале, воевал в Анголе, служил военным советником у императора Бокассы, потом опять воевал в Анголе. Известность получил в 76-м, когда захватил где-то партию алмазов и все камни раздал своим солдатам, себе не взяв ни одного. С тех пор среди наемников бродит слух, что Чарли Боксон приносит удачу, поэтому его прозвище - "Лаки Чак". Что тебе ещё рассказать? Кроме французского, свободно говорит на английском и испанском. Пожалуй, все. А зачем тебе это надо? Если ты в него влюбилась, то это будет скандал сезона, ваши портреты будут на первой полосе. Все, я снова сплю...
Вечером, после недолгой репетиции в студии, Катрин Кольери все же решилась набрать номер телефона, напечатанный на визитной карточке Боксона. Казалось, Боксон ждал её звонка:
- Мадемуазель Кольери, как вы думаете, мы сегодня сможем попробовать лучший в Париже турецкий кофе?
- Думаю, что сможем. Вы заедете за мной? - спросила она. - Или мне заехать за вами?
- Знаете, Катрин, вы всегда так подчеркиваете свою независимость, что я слышу в этом вызов...
- И вы боитесь этот вызов принять? - усмехнулась она.
- Да, боюсь, - неожиданно серьёзным тоном ответил Боксон. - Я заеду за вами через час.
Через час они ехали в сторону площади Клиши. Там, на одной из улочек перед кладбищем Монмартр, находилась маленькая турецкая кофейня "Эдирне", и её хозяин, старый турок Ахмед, умел варить кофе с необычайным искусством: в напитке все было совершенным - и аромат, и вкус, и крепость.
- Представляете, Чарли, - говорила Катрин, пробуя прозрачные ломтики рахат-лукума, - если я буду ходить с вами по всем барам и кафе Парижа, то очень быстро растолстею. Похоже, вам нравится все сладкое.
- Мне нравится все вкусное, но далеко не во всех барах и кафе Парижа можно вкусно поесть.
- Вы так хорошо знаете Париж?
- Я родился и вырос в этом городе. Мне удалось побывать почти на всех континентах, я все равно стараюсь его не забывать. Конечно, я знаю в Париже далеко не все. Но кое-что я знаю.
- Тогда покажите мне ваш Париж.
- Катрин, вы - звезда. Я же - человек определённой репутации. Совсем недавно меня обвиняли в убийстве. Мне лестно быть рядом с вами, но... Вы не боитесь, что мое общество может скомпроментировать вас? Вы понимаете, какой материал для скандальной хроники дает хотя бы сам факт нашего знакомства?
- Данжар говорил мне то же самое...
- Данжар знает о скандальном репортерстве все. Наверное, за нами уже охотится её величество "желтая пресса" в лице шакальствующих бедняг папарацци.
- Не беспокойтесь, Чарли, я тоже знаю, что такое "желтая пресса". Меня уже называли лесбиянкой, в моих любовниках уже числились Джонни Холидей и Ален Делон, я читала о том, как ругаюсь с официантами и как я неуклюжа на официальных приемах. Это - обычная плата за известность. Как сказал однажды мой импрессарио Джон Кемпбелл: "издержки всеобщей любви"...
- Отлично, я тоже свою дорогу выбрал сам. Сегодня уже поздно ехать куда-либо ещё, можно просто погулять по вечернему Парижу, или, например, зайти в гости к моему другу, живописцу Алиньяку. Он - гений и его новая студия здесь недалеко...
... - Чарли, ты всегда удивлял окружающих! - предупрежденный по телефону Алиньяк все же был взволнован. - Мадемуазель Кольери, прошу прощения за творческий беспорядок - я ещё не успел распаковать всю мебель, а этот последователь Че Гевары своей традиционной стремительностью не оставил мне времени на уборку.
- Называйте меня Катрин. А почему Чарли - последователь Че Гевары?
- А он, что, ни разу вам не рассказывал, как полтора года бродил по партизанским тропам в Гватемале?
