Бедная женщина, она когда-то позволила, чтобы ее скромные таланты использовала Империя. Это часто случалось с людьми, которым было уже все равно, жить или умереть. Ей было все равно с тех пор, как один молодой человек погиб в страшной лендспидерной катастрофе лет сорок назад. Тут вмешалась Империя и предоставила ей если не повод для продолжения жизни, то хотя бы возможность приносить пользу вместо того, чтобы умереть.

Она искоса посмотрела вверх на Граммела:

- Не казните этих шестерых солдат. Тех, из дальнего отделения тюрьмы.

- Удивительное требование для награды, - Граммел размышлял. - Нет, очень серьезно ответил он, увидев выражение ее лица. - Думаю, что нет. Это исходит не от вас. Я вынужден отказать.

Он провел рукой по темному шву, сбегавшему с верхней части его наполовину выбритой головы по восстановленному уху и исчезавшему, наподобие лески, в нижней части челюсти. Вдоль этого шва была введена органическая суспензия. Она поможет поддерживать на месте челюсть и позволит ей нормально функционировать, пока эта сторона лица полностью не зарастет. Когда процесс заживления завершится, шов полностью рассосется.

- Они оказались некомпетентными, - закончил Граммел.

- Им просто не повезло, - твердо возразила врач. Она была чуть не единственным человеком на Мимбане, отваживавшимся спорить с Граммелом. Целители обычно могут позволить себе быть независимыми. Те, у кого мог возникнуть соблазн ругаться с врачами, никогда не знали, когда им потребуется их помощь. Граммел считал, что заплатить мелким препирательством за страховку от случайного сбоя агрегата для сращивания костей было совсем недорого.

Отвернувшись от женщины, он принялся изучать свое отражение в зеркале:

- Шестеро дураков. Они позволили узникам сбежать.

Как обычно, врач никак не могла прочесть мысли Граммела. Вполне возможно, что он любовался шрамом, шедшим параллельно наложенному ею шву. Большинство мужчин пришли бы от него в ужас. Однако у Граммела были свои представления об эстетике.

- Двое язземов, - напомнила врач, - если они пользуются помощью людей, это сочетание победить очень сложно. Особенно, если у них была подмога извне.

Граммел обернулся к ней:

- Именно это меня и тревожит. У них должна была быть помощь извне. Побег был совершен слишком чисто, слишком гладко, чтобы это было не так. Особенно для чужеземцев. Но вы так и не привели мне уважительной причины, почему я должен отменить казнь шестерых охранников.

- Двое из них изуродованы на всю жизнь, - сказала врач, - а остальные изувечены шрамами, вылечить которые не в моих силах. Ваши ресурсы здесь далеко не безграничны, капитан-надзиратель. Если вы намерены прочесывать районы близ всех городов, вам понадобится каждый человек, который может ходить. Кроме того, сочувствие заставляет людей работать лучше, чем страх.

- А вы романтик, доктор, - заметил Граммел. - Но несмотря на это, ваша оценка моих ресурсов вполне точна. - Он повернулся, чтобы выйти из комнаты.

- Значит, вы отмените приказ о казни? - вслед ему спросила врач.

- У меня нет выбора, - признался Граммел. - С цифрами не спорят. Дверь за ним бесшумно затворилась.

Доктор вернулась к своему белому святилищу удовлетворенная. Ее задачей было спасать людские жизни. И когда ей удавалось этого добиться в ситуации, где был замешан Граммел, у нее возникало настоящее чувство победы.

Дни шли - четыре, пять, потом шесть.

Утром седьмого дня Люк скользнул в кресло рядом с Халлой. Старая женщина настояла на том, что сейчас ее очередь управлять машиной, и ни Люк, ни Лея не смогли отговорить ее от этого.

- Ты сказала - семь дней, - наконец, решился Люк. Голос его звучал ровно.

- Или десять, - приветливо отозвалась она, продолжая все свое внимание сосредоточивать на земле перед ними. Она изо всех сил старалась создать впечатление, что возраст не ослабил, а закалил ее способность проникать сквозь туман.

Совсем рядом над ними нависли гнутые ветви огромных деревьев. Халла прокладывала извилистую тропу между толстыми корнями.

Лея отдыхала сзади на одном из сидений с водоотталкивающими подушками, грызя продолговатый кусочек какого-то плода, обнаруженный ею в одном из ящиков с провизией. Плод поблескивал в тусклом свете дня. Он был покрыт каким-то консервантом, придававшим ему медовый блеск.

- А ты уверена, что мы едем в правильном направлении?

- О, здесь невозможно ошибиться, девочка, - твердо сказала Халла.

- Но расстояние может быть немного неточным. У зеленушек есть манера говорить то, что от них хотят услышать. Может быть, тот, кто проболтался мне, думал, что если скажет, что храм Помоджемы находится на расстоянии месяца пути вместо недели, я не дам ему его вожделенную бутылочку метанола.

- Может быть, - предположила Принцесса, - он сказал тебе, что этот храм существует тоже потому, что так думал. Может, этого храма и вовсе нет.

- Но у нас же есть в доказательство кусочек кристалла, - заметил Люк. - Во всяком случае, был. - Вид у него был подавленный.

- Ну, ну, Люк, мой мальчик, - утешила его Халла, - ты ведь он сказал, что ничего не мог поделать.

- А ты уверен в свойствах кристалла, Люк? - с сомнением спросила Принцесса.

Люк медленно кивнул:

- Я не мог ошибиться, Лея. Это движение внутри меня, когда я к нему прикоснулся... я такое раньше испытывал только в присутствии Оби-вана Кеноби, - он пристально смотрел наружу, во влажную зелень. - Это странное чувство, словно в голове разбиваются волны и пронизывают все тело.

- О'кей, тогда кристалл в первую очередь, - Лея обернулась и посмотрела в лицо Халлы. - Но потом мы должны выбраться с этой планеты. Если ты нам поможешь, Халла, Союз даст тебе любую награду, какую захочешь.

- О, на это вы можете рассчитывать, - отозвалась Халла, - я сделаю для вас двоих все, что смогу. - Она услышала "бип" Арту и добавила: Простите... для вас четверых. Но я не хочу иметь ничего общего с повстанцами. Я не разбойница.

- Мы тоже не разбойники! - воскликнула разъяренная Лея. - Мы революционеры и реформаторы.

- Значит, политические разбойники, - отпарировала Халла.

- У Империи весь штат набит бандитами.