«В общем, много чего обещал», – подумал профессор.

Все это долгое время документы эти хранились в надежнейших банках Лондона, а потом – Петербурга. И вот!..

– В газетах писали, – все не умолкала студентка, – лорд Чарльз про горы этого золота говорил. Золотые горы. А в банке карта – где золото искать и именно сегодня ее и отдадут. Так интересно! А вы такое говорите… Берестяные грамоты.

– Газеты-интернеты. – Профессор о чем-то задумался. – Вы не знаете, девушка, современные приборы позволяют такое… Всю нашу Землю прощупали полностью, со дна морей последнее достают. Хорошо, если где-то ненайденного золота до килограмма осталось. Кончилось все золото на Земле. И кладов давно нет. Вы на каком курсе?

– На втором. Перешла. – Диана с надеждой пододвинула к нему зачетку.

– К вопросам-ответам мы так и не приступили, и я вижу, что нет смысла. А еще добавлю. В жизни никаких приключений не бывает. А то, что вы, видимо, имеете в виду под приключениями – дело трудное и скучное. Сталкивался.

Девушка, не скрывая недоверия, хмыкнула:

– Трудности – это ерунда.

Мгновенное огорчение в зеленых глазах уже сменилось на обычную, видимо, безмятежность:

– Ну и ладно!.. Потом сдам. Мне надо ехать – я с подругой договорилась по маркетам проехаться.

– Понятно. Не над учебниками же сидеть.

– Ой, Платон Сократович, а можно я прямо в окно?

Профессор пожал плечами:

– Ну, почему же нет. Пожалуйста, если торопитесь.

Диана двинулась к окну, почему-то осторожно наступая на малиновый с неестественно длинным ворсом ковер на полу, будто не замечая, что он ненастоящий, виртуальный. Иллюзия, наведенная специальной аппаратурой. По правде говоря, все это вокруг было только стилизацией под английскую викторианскую эпоху, и балки на потолке не из дуба, а просто пластик. Звуки колокольчика и часов – тоже электронный муляж, и книги не настоящие, не кожаные и вообще не книги, а имитация – стена из того же пластика.

Окно, к которому они подходили, автоматически открылось, псевдодубовая рама поднялась вверх. И будто кончился девятнадцатый век. В открытое окно пахнУло теплом. За ним был век двадцать второй. Мир другого цвета: не темно-коричневый, как по эту сторону, а цветной, пестрый. Полупрозрачные пластиковые флаеры, словно цветные пузыри, будто бы неторопливо ползли по земле и по воздуху. Опытные городские прохожие бесстрашно сновали между ними. Люди, полулюди и не люди вообще плавно плыли в воздухе, поднимались и опускались, как листья осенью, поддерживаемые гравитаторами. Шум, издаваемый транспортом, был негромким: гудение, потрескивание, звяканье, но все это сливалось в один плотный фон.

Под окном стояло что-то инородное здесь, из блестящего железа, на мощных каучуковых шинах.

– Это и есть ваш монстр? – Профессор Кент заглянул за окно.

– Он. – Девушка поставила длинную сильную ногу на подоконник и опять, будто на прощание, выгнулась. Проступила сквозь блестящую кожу всем телом, через плечо с любопытством наблюдая за профессорской реакцией, потом легко вскочила на подоконник.

– А клад я все-таки найду. Скоро. До скорого свидания, профессор! – И прыгнула – быстро, почти не удерживаемая гравитатором, спланировала прямо в седло своей машины.

Словно преобразилась, приникла к этому железному зверю. Тот взревел, поднялся на задние колеса, пытаясь сбросить наездницу, и рванулся вперед. Остался только необычный и непривычный запах бензина. Мощный, наглый даже, рев заполнил узкий и древний петербургский переулок. Разноцветные флаеры, как мыльная пена, разлетелись перед байком. Его звук стремительно унесся куда-то далеко.

«Вот так и по магазинам ездит? – Непонятно о чем задумавшись, он возвращался к столу. Оказывается, девушка так и забыла на нем свою зачетку. Профессор положил ее в карман.

В воздушном такси сидели двое. Первый пассажир был практически обычным: крепким, по-спортивному коротко стриженным, с грубоватым красным, квадратным почти лицом. Больше об этом лице, вроде, сказать нечего. Зато второй таким огромным и могучим, что сидел сразу в двух креслах. И вообще не был человеком. Был гуманоидом, похожим на очень крупную серокожую гориллу. В отличие от настоящей гориллы, совсем безволосым. Даже его череп, крепкий и блестящий, был голым, и еще посреди круглого необъятного лица этого существа торчал хоботок – там, где у земных существ нос.

Короткие ножки здоровенного гуманоида по-детски болтались и не доставали до прозрачного пола флаера. Зато единственная одежда на нем – полосатые шорты почти достигали кроссовок пятидесятого размера.

– Вот так, Конг, – рассказывал что-то стриженый парень, глядя в окно, вниз, на освещенную солнцем воду Финского залива. – Такие отважные люди были в старину, без всякой гравитации с высоты прыгали. А мы что, хуже?

– Ну, если с крыши сарая в деревне прыгнуть… – Вмешался робот-водитель. Было заметно, что его динамики испорчены в перебранках с пассажирами. Таксист засмеялся, его смех перешел в вой и свист.

– Да не с крыши, а с двух, даже трех километров.

– Ну да, – засомневался таксист.– Дудишь!

– Вот именно! Прыгали. С парашютом, был такой в древние годы. И серьезный спорт был, свои рекорды, свои чемпионы. Жгли, такие дела включали. Вы-то про это не знаете, а я сейчас на физфаке аспирантом, – продолжал парень. – Думаю древний спорт возрождать. Реальная маза. Изучаю, недавно открыл, что даже вроде бы можно сначала парашют не раскрывать, так падать. Вообще, такие смешные раньше виды спорта были. Прыжки с шестом, синхронное плавание. Метание молотка.

– Падать! – авторитетным тоном просипел таксист. – Будто ты знаешь, как падают, пельмень! Ты у нас в таксопарке спроси…

– Мы в детстве в прыгалки играли, – сказал аспирант, теперь обращаясь к своему другу-гуманоиду. – Так эту игру прозвали – из такого флаера в воду и прыгали.

– А-то давай, Ахилл, на слабо! – предложил гуманоид Конг. Оказывается, этого стриженого аспиранта звали Ахилл. – Или в стрём?

Таксист сипло хмыкнул.

– С такой высоты? – Ахилл ненадолго засомневался. – Ну, это уже мой личный рекорд будет. В детстве с такой высоты точно прыгать не приходилось.

– Вообще-то, до берега далеко, – тоже заколебался Конг. – Вдруг не доплывем?

– Ничего, поплаваем и другое такси вызовем, – Ахилл высунул голову в иллюминатор. Ветер уносил его слова. – Хотя тебе может и нельзя: слишком тяжел ты.

– Вы чего, шизоиды завернутые? – опять хрипел своим испорченным динамиком водитель. – Совсем съехали? А ну, давай прекращай в казенной машине!..

Но Ахилл уже открыл дверь и стоял в проеме. Еще секунда и вот теперь не стоял – никого не было. Конг, на мгновение замерев, ухнул туда же.

– Ах, вы… – Вслед раздались ругательства, сейчас неразборчивые.

Двое друзей уже сидели за столом летнего кафе. В эти теплые летние дни столики и кресла вынесли на улицу, на тротуар. Сверху их прикрывала яркая, волнистая с краю ткань. Никто здесь не знал, что когда-то она называлась маркиза. Солнечный свет, проникающий сквозь нее, освещал все внутри розовым светом.

Конг болтал своим слоновым хоботком в большом стакане с кактусовым соком, хлюпал и пускал пузыри.

– В следующий раз можно и повыше подняться и с парашютами спрыгнуть, – продолжал давно начатый разговор Ахилл, пытаясь расчесывать свои совсем короткие мокрые волосы. – С ними и на твердую землю прыгать можно. Я уже парашюты почти полностью изучил. Впиливаю. Сегодня, попозже, и закажем их в мастерской – долго что ли. А потом я у себя на факультете эту мазу продвину. Все по солидняку выйдет. Нормально будет.

Где-то раздавался мотоциклетный грохот, приближаясь, он затихал. Вот смолк, к кафе подкатила на своем байке Диана, остановилась вплотную к поребрику.

– Дианка! – Узнал ее первым Ахилл. – Все гоняешь, всадник без головы?

– Привет, клубни! – Она сняла шлем, поправила рассыпавшиеся волосы. – Степашку пропиваете? Твою, Ахилл, большую, аспирантскую?