- Я знаю, где мы сможем побыть вместе и поговорить, скороговоркой произнесла она. - Если вы не возражаете.

- Боюсь, что я отпустил такси, - сказал я, когда мы уже вошли в лифт.

Однако шофер по какой-тоему одному ведомой причине еще не уехал. Он выскочил из машины и с глупой улыбкой распахнул перед нами переднюю дверцу. Я сказал, что мы предпочли бы сесть сзади. Он угрюмо открыл заднюю, захлопнул ее за нами, вскочил за руль и так же громко хлопнул передней.

- Рай, - слегка наклонившись вперед, произнесла моя спутница.

Водитель включил турбину и телевизор.

- Почему вы спросили, не английский ли я подданный? - поинтересовался я, чтобы начать разговор.

Она отпрянула, почти коснувшись маской окна.

- Посмотрите на Луну, - быстро проговорила она мечтательным голосом.

- Но в самом деле, почему? - настаивал я, чувствуя странное раздражение, которое, впрочем, никоим образом к ней не относилось.

- Она словно протискивается сквозь небесный пурпур.

- А как вас зовут?

- На пурпурном она выглядит еще более желтой.

В этот момент я понял причину моего раздражения. Его источник находился возле водителя, в квадрате света с корчащимися там тенями.

Я ничего не имею против соревнований по борьбе, хотя мне они совершенно не интересны, однако просто не выношу, когда мужчина борется с женщиной. А тот факт, что схватки проходят "по всем правилам", то есть у мужчины огромное превосходство в весе и в росте, а скрытые масками лица женщин молоды и привлекательны, делает такое зрелище в моих глазах еще более отталкивающим.

- Выключите, пожалуйста, экран, - попросил я водителя.

- Ну да, парень, - не оглядываясь, бросил он. - Они несколько недель холили эту девку для Малыша Зирка.

В бешенстве я ринулся вперед, пытаясь дотянуться до телевизора, но спутница удержала меня за руку.

- Успокойся, - прошептала она с испугом, отрицательно качая головой.

Расстроенный, я вернулся на место. Сейчас она сидела очень близко, но я, не замечая этого, молча наблюдал за уродливыми движениями тел мощной девицы в маске и ее жилистого соперника. Тот неистово набрасывался на нее, оплетая, как паук самку.

Я резко повернулся к девушке:

- Почему эти трое хотели убить вас?

Отверстия маски невозмутимо глядели в экран.

- Потому что они ревнуют, - прошептала она.

- Ревнуют вас?

Она по-прежнему смотрела в сторону.

- Из-за него.

- Из-за кого?

Она не ответила.

Я приобнял ее за плечи.

- Вы боитесь сказать? - снова спросил я. - Но в чем все-таки дело?

Взгляд ее, как и раньше, был устремлен на экран. Она казалась очень милой и славной.

- Послушайте, - решив сменить тактику, со смехом произнес я, - вам и в самом деле следовало бы рассказать что-нибудь о себе. Я даже не знаю, какая вы.

И, словно бы в шутку, попытался прикоснуться к тесьме у нее на затылке. В ту же секунду девушка с изумительным проворством хлопнула меня по руке. От внезапной боли я вздрогнул. На запястье остались четыре крошечных следа. Из одной такой царапины выступила капелька крови. Я глянул на ее серебряные ногти. Это были изящные заостренные металлические насадки.

- Мне ужасно жаль, - услышал я ее голос, - но вы меня напугали. На мгновение показалось, что вы...

Наконец-то она повернулась ко мне. Шубка, съехав с плечей, открыла то, что доселе скрывала: платье в стиле критского Возрождения и лифчик в виде тесьмы, поддерживавший грудь, но не прикрывавший ее.

- Не сердитесь, - проговорила она, обвивая руками мою шею. - Сегодня днем вы были просто чудо.

Мягкий бархат маски - ее щека - прижался к моей. Влажный теплый кончик языка через кружево коснулся моего подбородка.

- Я не сержусь, - сказал я. - Просто совершенно сбит с толку и очень хочу вам помочь.

Такси остановилось. По обеим сторонам улицы тянулись ряды черных окон с торчащими зазубринами разбитых стекол. В болезненно-пурпурном свете к нам двигались одетые в рванье косматые фигуры.

- Турбина, парень, - пробормотал водитель. - Крепко мы засели. - Он ссутулился и сидел с совершенно потерянным видом. - Хоть бы это случилось в каком-нибудь другом месте. Не здесь...

- Обычная такса - пять долларов, - шепнула моя спутница. Она с таким страхом и дрожью смотрела на сползавшихся к машине монстров, что я, подавив растущее негодование, сделал так, как она советовала. Водитель молча принял банкноту. Заведя мотор, он высунул в окно руку, и на тротуар, звякнув, упало несколько монет.

Моя спутница снова вернулась в мои "объятия", но теперь ее маска была обращена на экран телевизора, где высокая девица почти уже добивала судорожно отбрыкивавшегося Малыша Зирка.

- Мне так страшно, - вздохнула она.

Рай оказался таким же разрушенным районом, хотя здесь имелся клуб с навесом и огромным швейцаром при входе, одетым в форму космонавта - чересчур яркую и кричащую. Впрочем, мне в моем состоянии эмоционального ступора все это, пожалуй, даже нравилось. Мы вышли из машины и тут же увидели на тротуаре пьяную пожилую женщину в перекосившейся маске. Пара, шедшая впереди нас, при виде наполовину открытого лица брезгливо отвернулась. Когда мы уже входили в клуб, я услышал, как швейцар сказал: "Давай отсюда, бабуля. И прикройся".

Внутри все утопало в тусклом рассеянном свете синих ламп. Я вспомнил ее слова о том, что мы сможем уединиться и побеседовать, но пока не понимал, как это удастся сделать. Кроме несмолкаемого чиханья и кашля людей (говорят, половина американцев страдает аллергией), на полную мощность гремел оркестр, исполнявший наимоднейшую пьесу в стиле робоп * (где электронный композитор выбирает произвольную последовательность нот, в которую музыканты вплетают партии второго плана).

Большинство писателей сидело в кабинках. Оркестр располагался позади стойки. Рядом на маленьком помосте танцевала, то и дело снимая маску и обнажая лицо, девушка. Небольшая группа мужчин за дальним, скрытым в полумраке концом стойки не обращала на нее никакого внимания.

Мы просмотрели начертанное на стене золотыми буквами меню и нажали кнопки против куриной грудинки, жареных креветок и двух порций шотландского виски. Через несколько мгновений прозвенел звоночек, я открыл блестящую панель и достал напитки.

Группа мужчин гуськом направилась к выходу, но, прежде чем уйти, внимательно оглядела зал (моя спутница за минуту до этого сбросила с плеч шубку), задержав взгляды на нашей кабинке. Я отметил, что среди них - те трое.

Оркестранты недовольными возгласами прогнали танцовщицу. Я подал своей спутнице соломинку, и мы принялись потягивать виски.

- Вы просили у меня какой-то помощи, - заговорил я. Между прочим, я нахожу, что вы прелестны.

Она коротким кивком поблагодарила и, оглянувшись по сторонам, наклонилась ближе.

* От названия появившегося в начале 40-х гг. XX века джазового стиля. характеризующегося неблагозвучной гармонией восходящих и нисходящих тонов, сложным ритмом, нечеткой мелодией и наличием солирующего инструмента.

- Это трудно - устроить так, чтобы я попала в Англию?

- Нет, - возразил я, ошеломленный неожиданным вопросом. При условии, что у вас имеется какой-нибудь американский паспорт.

- Его тяжело достать?

- Ну, в общем-то, да, - сказал я, удивляясь ее неосведомленности. - Вашим властям не нравится, когда их граждане путешествуют, хотя Америка и не так строга в этом отношении, как Россия.

- А могло бы британское консульство помочь мне получить паспорт?

- Вряд ли...

- А вы?

Внезапно я почувствовал чей-то пристальный взгляд. Напротив нашего столика стояли мужчина и две девицы - рослые, в масках с блестками, напоминавшие хищных волчиц. Мужчина, замерший в небрежно-развязной позе, выглядел, как поднявшийся на задние лапы лис.

Моя спутница, так и не взглянув на них, снова выпрямилась на стуле. Я заметил у одной из девиц большой желтый кровоподтек на предплечье. Спустя несколько секунд они удалились в кабинку, куда почти не проникал свет.