Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Но за это каждый из нас дорого расплачивается. Выживание и статус автоматически означают утрату бесконечных возможностей, которые есть у необусловленного сознания. Прирученная личность внутри социального пузыря – это лишь реализация одной из крошечных программ, запущенных интеллектом. Этим интеллектом обладает человеческий биокомпьютер из 100 миллиардов клеток. Мы в буквальном смысле лишились зрения; мы в буквальном смысле распрощались с чувствами; мы в буквальном смысле лишь чуточку сознательнее, нежели любое другое стадное животное.

Поэтому задача промывателя мозгов проста и сводится к замене одного набора роботических контуров на другой. Как только жертва пытается найти в его фигуре биологическую безопасность и поддержку для эго (так младенец видит родителей), уязвимым нейронам жертвы можно импринтировать любую третье-контурную идеологию.

Поскольку все мы импринтированы нашими социальными пузырями, далеко не каждый из нас понимает, что карта реальности любого человека, какой бы эксцентричной и параноидальной она нам ни казалась, имеет не меньше смысла, чем наша собственная карта реальности. Люди становятся вегетарианцами, нудистами, коммунистами или змеепоклонниками по тем же причинам, по которым другие люди становятся католиками, республиканцами, либералами или нацистами.

В период импринтной уязвимости любого человека можно «переключить» с одной системы на другую. Нас можно легко переключить с бормотания «ОМ» на крики «Аллилуйя», причем мы будем понимать смысл каждой из этих идеологий. На следующем этапе промыватель мозгов должен нас убедить, что все люди, которые не видят мир так, как предлагает некая конкретная карта реальности, и не разделяют данные конкретные убеждения, крайне глупы, безумны или порочны.

После того, как пузырь третьего контура запрограммирован, завершающим этапом процедуры промывания мозгов становится переимпринтирование четвертого контура, то есть половых влечений и системы запретов. Именно на этом этапе государственные промыватели мозгов действуют крайне неумело по сравнению с криминальными промывателями мозгов. Государственные программы стыдливы, зажаты, жеманны и сексуально холодны, поскольку успех социализации зависит от того, насколько удастся вывести половые страсти за рамки личного удовлетворения и направить их в цементирующее лоно семьи, а затем отделить половые страсти от индивида и семьи, чтобы направить на воспроизводство коллектива.

В процессе полового перепрограммирования субъекту можно импринтировать новую половую роль. Например, руководство тайного политического общества Мау-мау в Кении требовало, чтобы каждый новый кандидат в члены этого общества исполнил гомосексуальный акт в знак отречения от семейно-ориентирован-ного секса. Кроме того, можно импринтировать бесполость и полный отказ от секса. Например, пострижение в монахини автоматически превращает этих женщин в «невест Христа», позволяя считать дрожь полового возбуждения проявлением религиозного экстаза. В армии и тюрьмах после изоляции человека от привычной для него социальной реальности допускаются и молчаливо одобряются антисоциальные половые импринты, как гетеросексуальные, так и гомосексуальные; год, в течение которого сперма извергается на стены камеры или казарменные простыни, – это год полового перепрограммирования.

Глава 19.

Несколько слов о пузырях реальности в армии, тюрьме и секте

(Отрывок из книги Т. Лири «Нейрополитика», глава написана Т. Лири совместно с Р.А. Уилсоном)

Для закрепления любого нового импринта реальности нужно постоянно проводить дополнительные мероприятия. По иронии судьбы, наша концепция реальности столь хрупка, что может развалиться за пару дней, если назойливая «реклама» на протяжении всего дня не будет нам постоянно напоминать, кто мы такие и что наша реальность по-прежнему здесь.

Точно так же армия конструирует для военнослужащих остров военной реальности. Каждый преуспевающий промыватель мозгов, будь то Синанон, культ Иисуса, движение индийских свами, «Семья» Мэнсона или военно-террористическая группа, создает подобный остров реальности. Как только человек туда попадает, он находится в этой реальности постоянно, двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Точно также революционные правительства вводят строжайшую цензуру и запрещают людям свободно общаться, чтобы «стереть» старые импринты и закрепить новые. Вот почему они так нетерпимы к любым чуждым для них сигналам инакомыслия.

Зная об острове реальности, мы можем оценить ту виртуозную легкость, с какой Армия промыла мозги Келли.

Растерянный, ничего не умеющий делать юноша попадает в армию; при прохождении основного курса боевой подготовки его изолируют от гражданского общества и от всех «закрепителей» стадных импринтов; армия дает ему пищу, одежду и кров; новые влиятельные фигуры заставляют его почувствовать себя ничтожным пигмеем. Вернув Келли в младенческое состояние и сделав его полностью зависимым от новых отцовских фигур, ему разрешили осваиваться в новой иерархии и становиться одним из избранных. Через несколько недель его отправили в увольнение для исследования новой солдатской морали с ее непринужденным духом товарищества и социально одобряемыми случайными половыми связями. День за днем третий контур Келли программировался военным жаргоном, военными концепциями, военной реальностью. Когда во время воскресных увольнений он встречал на улице гражданских людей в штатской одежде, они казались ему инопланетянами.

Армейский пузырь реальности полностью поглотил Келли.

Когда старший по званию офицер, скажем, Медина, закричит: «Пли!», Келли не спросит его о военном кодексе США, о нюрнбергских прецедентах, об этике воскресной школы, ибо теперь считает это атрибутами островов иной реальности. Он убивает. В сущности, переимпринтирование при прохождении «курса молодого бойца» направлено на то, чтобы заставить Келли подчиняться приказам в любых нестандартных экстремальных ситуациях.

46
{"b":"49364","o":1}