Предполагалось, что после того, как пассажиры насладятся едой, они несколько осоловеют и впадут в дремоту. Так что стюардессы хлопотали вокруг нас, не подладаю рук. Тем, кого мучала бессоница, предлагался многоканальный стереоприемник или все тот же фильм. Вероятно, это все делалось исключительно для того, чтобы оградить пассажиров от каких-либо иных невообразимых услуг этой команды стюардесс.

Вроде бы все уже были при деле, но тут одна из девушек, весьма внушительных, прямо-таки королевских пропорций, проходя по салону с полпути вернулась и внимательно посмотрела на меня. Взгляд ее светился участливым беспокойством. Я отказался есть, пить, читать, слушать музыку или смотреть фильм. Я просто сидел с открытими глазами. Вы только подумайте! Не желаю ли я чего-нибудь выпить? Быть может, мне угодно журнал или газету?

В 3147 году от Рождества Христова маленькие, очаровательные и деловитые бесполые существа с далекой планеты Скванга избавят нас от обременительного спинного мозга и всего, что с ним связано, все, что останется, уложат в уютную теплую камеру с физиологическим раствором, подсоединят миллион красивых разноцветных трубочек - кровоснабжения, кислорода, воды, питания, - быстро и безболезненно устранят такую ненужную деталь, как веки, потом установят перед каждым по маленькому монитору со стереоэффектом, а затем, с многочисленными изъявлениями дружеских чувств и нежными словами прощания герметично закроют о опечатают крышки. А мы останемся, с увлечением взирая на огромную панораму пустыни с редкими кактусами, вдыхая синтезированный в одной из трубок запах кожи и лошадиного пота, присдушиваясь к тревожному стуку копыт. А вдали будет исчезать непобедимый Джон Уэйн - галопом, галопом, галопом... Вот как будет завоевана Земля, друзья мои.

- Нет, благодарю вас, ничего не нужно, - ответил я. - Я просто задумался.

Изумленное помаргивание. Вертикальная складочка между ровными дугами темных бровей.

- Задумались? Знаете, у меня был приятель, так он просто не выходил из состояния созерцательного размышления, как будто ему мало было в мозгу извилин и он хотел добавить еще. Мне всегда каазалось, что в этом что-то есть ненормальное. Я не представляю, как можно разщмышлять в самолете. Вы всегда так делаете?

- Как правило. Нет в мире лучшего места для размышлений, чем большой, надежный самолет.

- Насчет надежности, это верно. В этот раз рейс особенно безопасен из-за шестнадцати тонн фанеры в трюме, которую мы везем на Гавайи.

- Да, это, конечно, должно придать ему устойчивости, - подтвердил я ей в тон.

- Что ж, простите, если сбила вас с мысли своей болтовней. Я не хотела мешать. Вы просто... начните оттуда, где я вас прервала, ладно?

Удалилась она совершенно счастливой. Я, оказывается, был в самом деле занят. И вовсе не являл собой живой упрек небрежности и невниманию стюардесс. Но ее лучистая прощальная улыбка в Гонолулу Интернешенел была слишком специфична: это означало, что она рада сбыть меня с рук. Майер говорит, что американцы не только не выносят одинокого существования, не заполненного никакой полезной деятельностью; более того, они еще тщатся всех убежденных одиночек притянуть к какому-нибудь стаду себе подобных.

И все же, несмотря на вмешательство милой стюардессы, у меня были и время, и возможность подумать о Гуле и о том, что могло заставить ее так срочно вызвонить меня к себе.

Образ Гули всегда вызывал во мне ощущение свежести и легкости. Впервые это ощущение появилось десять лет назад, когда ей было пятнадцать, и с тех пор ничуть не поблекло. Десять лет назад она приехала в местечко Бахья Мор, Лодердейл, сироткой без матери, вместе с отцом, профессором Тедом Левелленом. Жена Теда, ее мать, внезапно умерла, и он, повинуясь тому странному импульсу, который подчас порождает шок и глубокое горе, взял долгий отпуск в том университете где-то в самом сердце Америки, где преподавал многие годы.

Мне даже вспоминать не хочется, какое гигантское количество подлинных, достоверных, бесценных карт с крестиком, указующим сокровища, предлогалось мне. Сокровища, затонувшие вдоль отмелей Флориды и Багамских рифов, около Юкатана. Я уверен, что где-то в море, около самого большого склада сокровищ, работает маленькая фабрика, которая достает их, подчищает, стругает на мелкие безделушки и подбрасывает поближе к берегу.

Тед Левеллен брал академический отпуск года за два до того, как умерла его жена и провел свободный год в пыльных запасниках и книгохранилищах старых библиотек Лиссабона, Мадрида, Картехены и Барселоны. Поэтому его разговорный испанский, равно как и португальский, был почти безукоризнен, а сам он как лингвист, историк и ученый был известен там чуть ли не больше, чем у нас, и поскольку его проект апеллировал к национальной гордости и чести - изучение малоизвестных плаваний к чужим берегам и забытых героев тринадцатого, четырнадцатого и пятнадцатого столетий, - ему было позволено рыться во всех книгах и документах, в каких он только пожелает.

Мы были знакому уже не первый год, и уже давно Тед убедился, что может вполне доверять мне, когда он наконец рассказал мне о том блаженном времени. Письма, судовые документы, карты. Груды документов, бумаг, дневников и записок, которые мало кто видел и совсем никто не изучал. Изящные, церемонные описания событий, полных крови и золота, пиратства и алчности, штормов и эпидемий. Надо отметить, помимо исследовательского рвения ученого, Тедом руководила одна давная мечта. Он искал ключ к какому-нибудь давно позыбытому кладу и записывал в особый блокнотик, который всегда носил с собой. Тед называл его "мое сновидение", и они с женой часто посмеивались над его детской страстью. Когда-нибудь, малыш, мы отправимся на поиски сокровищ...

Следующим летом они отправились в отпуск на Флориду, узучать хитрости и тайны обращения с аквалангом, время от времени навещая остовы двух галеонов, затонувших недалеко от берега. Он читал увлекательные романы об искателях сокровищ и, верных привичке ученого, вычленял места, отвечающие сути дела, из нагромождения безвкуснейших мифов. Из любого имеющегося у него в распоряжении источника он извлекал список известных или только предполагаемых кладов, затем сверял со "своим сновидением" и вычеркивал те, о которых наверняка знал, что: либо они уже давным-давно открыты, либо требуют долгих и трудных поисков и дорогостоящей экспедиции.