– Вот теперь верю, – сказал Райли. – Ты и в шутку не стал бы отказываться от полковничьих погон. Ах ты, гад этакий, что же это ты наделал?

– Выгони меня, – сказал я.

– А доклад через час должен быть у шефа, и шеф поедет с ним к президенту, и я один должен буду расхлебывать твое варево? Сядь и помолчи.

Я замолчал. Он присел на угол стола, барабанил пальцами по колену и отрешенно напевал:

– Гроб на лафет! Он ушел в лихой поход. Гроб на лафет! Пушка медленно ползет. Гроб на лафет! Все мы ляжем тут костьми. Гроб на лафет… – он вдруг соскочил со стола, и, глядя на меня дерзко и весело, закончил:

– И барабан – греми! Подполковник, впредь до соответствующего распоряжения приказываю считать Гванеронию реальностью!

– Что-о?!

– Сейчас ты запрешься у себя, отключишь телефон, отправишь по домам своих ребят и в спокойной обстановке составишь доклад для шефа. Ты ведь специалист по этой стране, вот и оставайся им.

– Ты что, рехнулся?

– Ничуть, подполковник. Гванерония существует, как и тамошние мятежники.

– Но как туда поедет Бэйб?

– Запихнем его на одну из наших загородных дач, пусть себе строчит донесения.

– Мы должны будем посылать туда оружие.

– Продадим какому-нибудь Парагваю. Там охотно возьмут.

– Туда устремятся корреспонденты.

– Мы поставим для них превосходный спектакль. Для этого нам понадобится напоминающая по ландшафту Африку местность и полсотни негров с винтовками. Это нетрудно устроить даже киношникам.

– Хорошо, – сказал я. – Можно сочинять донесения, можно продать на сторону оружие, можно устроить спектакль для репортеров, но существуют карты, справочники, энциклопедии.

– Карты, – он взял со стола газету. – Послушай-ка. «Сенатор Паркинсон, которого прочат в руководители комиссии по иностранным делам верхней палаты, не смог перечислить государства Юго-Восточной Азии, не смог назвать столицу Аргентины, не знал, какие страны граничат с Суданом». И тем не менее сенатор назначен председателем комиссии, Патрик. А помнишь черчиллевское: «Жизнь прожил, и не знал, где эта самая Камбоджа»? Понял? Чем крупнее начальство, тем хуже оно знает географию – для этого у него есть специалисты, то есть мы. Впрочем, если шефу очень уж приспичит, он получит великолепную карту, на которой будет хоть три Гванеронии. Нам срочно нужна огласка – чем больше будут орать о Гванеронии, тем реальнее она будет выглядеть. Верят же люди в летающие тарелки, неужели же мы с нашими возможностями не сможем заставить их поверить в Гванеронию?

– Безнадежная затея.

– Не мели ерунды. Дорогой Патрик, мы – пилоты стратегического бомбардировщика, мы летим на страшной высоте, мы не видим цели. Ты сегодня докладывал мне об африканских делах, но видел ли ты сам сожженную фабрику и сбитые вертолеты? Вот то-то. И еще. Кто-то из средневековых схоластов говорил: «Верю, потому что это нелепо». Мы должны думать: «Верю, потому что это обыденно». Во всей этой истории нет ничего из ряда вон выходящего, она невыносимо банальна: еще в одной далекой стране началась гражданская война. Обыденность – наш козырь и решающий фактор. Христа распяли потому, что он выглядел, как обыкновенный человек.

– Ты великий человек, Тэд, – сказал я. – В истории разведки немало мистификаций, но выдумать целую страну!

Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru