– Ладно, я сам это сделал! – Римо втянул его обратно. – Хотя я очень сомневаюсь, что кто-нибудь поверит в это. – Каким образом я мог это сделать? Играя в классики?

– Скажите им, что это старинный семейный секрет, – ответил Римо. Он повернулся к Бардиху, который снова расположился возле его ног, совершая частые низкие поклоны. – Вас это устраивает? – спросил Римо.

– Абсолютно. Я готов проглотить жабу. Я готов сразиться с целой ордой.

– Отлично. Тогда посражайтесь немного с ордой за дверью.

– Все, что вы скажете, – мрачно ответил Бардих.

– И вы тоже, – сказал Римо, подталкивая толстяка к выходу. – Расскажите им какую-нибудь историю.

Когда они вышли, Римо бросился к окну. Чиун все еще стоял внизу, презрительно глядя вверх.

– Подожди меня, папочка, – сказал Римо.

Он медленно перелез за окно, прижимая ступни и ладони к поверхности стены. Как паук, без видимых усилий, он сполз по кирпичам вниз и, перевернувшись в последнее мгновение, оказался на земле.

Чиун испепелил его взглядом.

– Они называли тебя героем! – мрачно произнес старик.

Римо повел его к небольшому потайному углубленному окну в фундаменте здания.

– Хочу проверить подвал, – сказал он.

– Герой! За небольшое дельце, которое мог провернуть любой шимпанзе.

– Что же я могу поделать? – сказал Римо, приподнимая раму и проскользнув внутрь. Чиун последовал за ним. – Они же не знали, как легко мне было поймать этих двух парней. Ничего обидного в этом нет.

– Ничего обидного? Ничего обидного! Мне обидно. Я отправил этих двоих в рай двумя превосходными восходящими спиралями. Разве ты не видел, какой получился узор, когда тела начали снижение?

– Замолчи, – прошептал отвлекшись Римо.

Вполне возможно, что Пози Понзелли говорила правду, независимо от того, соответствовало ли это мнению компьютеров Смитти. И если она была права, здесь, в подвале, могли находиться ощутимые доказательства ее жуткой истории.

– Ах, это действительно было прекрасно, Чиун. Просто превосходно.

– Мне не нужны твои дешевые похвалы. Это не было превосходно. Это было безупречно. Это был один из самых исключительных воздушных запусков двойной спиралью, когда либо совершенных в истории учения Синанджу. Но я, сам Мастер, услышал ли от этих пресных бледнолицых хотя бы слова «здорово сработано»? – Он презрительно ткнул пальцем в направлении верхних этажей здания. – Хоть один из них попытался наградить меня всего лишь ненужной безделушкой?

– Чиун, – позвал Римо. Под шаткой лестницей он обнаружил десятки сложенных запечатанных коробок. В каждой из них оказалось по тридцать бутылочек с прозрачной жидкостью. – Вот эта штука для гостей.

Чиун не обратил никакого внимания на его слова.

– Натурально, ни один из них даже не попытался похвалить Мастера Синанджу за его славный поступок.

Римо ощупал покрытые паутиной стены. Камни фундамента лежали здесь уже более ста лет. Соединяющий их цемент растрескался и порос плесенью. Он начал ритмично постукивать по камням, одна рука повторяла движения другой и в результате стены стали вибрировать с низким грохотом. Он проверил камень за камнем три стены подвала. Достигнув последней, в самом темном углу, звук от его постукиваний резко изменился. Он снова попробовал этот камень. Ошибки быть не могло. За ним была пустота.

Барабаня пальцами по цементу вокруг камня, Римо раскрошил его в мелкую пыль. Это был другой, недавно положенный раствор. Он с легкостью вынул камень и ощупал пространство, открывшееся за ним. В нескольких дюймах от поверхности находилось нечто похожее на кусок брезента, покрывавшего большую геометрическую фигуру.

Чиун продолжал шагать из угла в угол, излагая свои различные психологические травмы.

– Вместо этого они смотрели на тебя! На тебя, который не сделал ничего кроме того, что безо всякого изящества повис в окне…

– Вот оно, – сказал Римо. Под брезентом оказался огромный куб мерцавшего в темноте золота. Он просунул голову внутрь, чтобы определить размеры золотого слитка. – Интересно, сколько миллионов эта штука может стоить?

– Ты меня слушаешь? – проворчал старик.

– Нет, – Римо поставил камень на прежнее место и прислушался. Сверху, из коридора возле покинутой ими спальни, доносился настойчивый гул голосов. – Пошли. Я видел, то, что хотел. Нам надо вернуться туда.

– Зачем? – спросил Чиун, взбираясь по стене вслед за Римо. – Ты что получил недостаточно незаслуженной похвалы на сегодня?

– Я просто хочу, чтобы все выглядело нормально, – объяснил Римо. – Мы до сих пор не поговорили с Фоксом. До тех пор, пока мы не сделаем этого, я хочу чтобы все считали нас просто парой симпатичных парней.

– Я и так симпатичный, – ответил Чиун. – Я самый симпатичный, обаятельный, чудесный…

– Ты чуть не убил тех двоих, – прошептал Римо, переваливаясь через подоконник обратно в комнату. – Ты отдаешь себе отчет в том, какой шум поднялся бы, если бы они погибли?

– Это смешно, – сказал Чиун. – Никто бы даже не заметил этого. Они все выглядят абсолютно одинаково в этих непристойных балахонах.

– Я не могу спорить с тобой целый день. Факт в том, что ты подверг смертельной опасности двух людей, которые не сделали ничего плохого.

– Не сделали!.. – Чиун отшатнулся назад, не в силах вымолвить слово. – Разве ты не видел, какое ужасное оскорбление они нанесли мне?

– Конечно нет. Меня же там не было.

Лицо старика стало жестоким.

– Ты был с этой женщиной с желтыми волосами и бесформенной грудью, я не сомневаюсь.

– Это не имеет отношения к делу. Так что они натворили?

– Они попытались пристыдить меня публично. – Он потупил взгляд. – При всех, в самый разгар парада.

– Ты бы мог поступить лучше, Чиун, – сказал Римо. – Парада? Какого парада в снегопад? Не ври, Чиун.

– Это чистая правда! Пока ты был наверху и развлекался с этой выпуклой бледнолицей штучкой, эти идиоты сначала исчезли, а потом вернулись в своих странных ночных сорочках со свечами в руках. Они пели и ходили кругами по комнате. После этого построились рядами и вышли маршировать на улицу. Поскольку это было единственное интересное дело за весь вечер, я прозволил себе присоединиться к ним. Чтобы доставить им удовольствие я исполнил для них строевую песню киприотов на марше, которые тоже были дураки и одевались в ночные сорочки.