Ольга Ивановна вытерла набежавшие слезы. Если граф раздумал жениться на Насте, то эта ночь погубит репутацию ее дочери, даже если этот негодяй и не осмелится обесчестить ее. Ну а если и осмелится, то будет иметь дело с ней. Она – мать и не позволит ломать жизнь своей единственной дочери, своей надежде и отраде…

Тихий шорох под окном привлек ее внимание, и, вглядевшись в темноту, Меркушева вздрогнула. Под окном стоял человек и, подняв вверх белеющее в темноте лицо, наблюдал за ней. Кто бы это мог быть? Ольга Ивановна отступила от окна, но любопытство одолело страх, и она опять вернулась на прежнее место. Человек продолжал неподвижно и молча стоять внизу, теперь он не смотрел в сторону ее окна, но она по-прежнему не могла понять, кто это?

Райкович терпеть не мог вечерней сырости и прохлады, его и на вожжах не вытащишь прогуляться после наступления темноты. Фаддей, несмотря на романтические порывы, достаточно плотно поужинал и заявил во всеуслышание, что собирается поскорее лечь спать, так как непомерные волнения плохо влияют на его печень.

Ольга Ивановна захлопнула окно, вновь до конца выкрутила фитиль керосиновой лампы с закопченным стеклом и огляделась. Из всей мебели в комнате имелась широкая деревянная кровать, колченогий стул, опасный не только конфигурацией ножек, но и спинкой, которую заменяла плохо оструганная доска, да обшарпанный стол, никогда не знавший скатерти. Стены украшали погнутые гвозди такой величины, что невольно возникало подозрение: а не здесь ли заканчивают свой земной путь те страдальцы, которым вздумалось удавиться в петле по причине полного разочарования жизнью? Три крючка возле двери тоже были искривлены настолько, что ей с трудом удалось пристроить свой редингот и зонтик. Место шляпе нашлось только на столе, где она сейчас возлежала, напоминая по размерам и набору искусственных цветов и шелковых лент небольшую клумбу.

«Весьма жалкая комната, – вздохнула Меркушева. – Слава богу, что, кажется, нет клопов!» Стены были достаточно чисто выбелены, и непременный для большинства дешевых гостиниц орнамент из жутких коричневых пятен и полос – следов от раздавленных кровопийц – отсутствовал.

Она переоделась в ночную рубашку, накинула на плечи шаль и вновь подошла к окну. Стоявший внизу человек исчез, и Ольга Ивановна опять вздохнула. Конечно же, это не Андрей! Прошли те времена, когда он ночью тайно пробирался под ее окно и тихим свистом вызывал на свидание или просто бросал ей в руки букет сирени, в котором ее ждала очередная записка, слегка дурашливая, но полная нежности и любви. А разве можно забыть их встречи в дальнем конце парка, где он впервые поцеловал ее? Там они клялись в вечной любви, и там же она прочитала то ужасное письмо от своей подруги, в котором сообщалось о похождениях Андрея в столице…

Нет, не стоит сокрушаться о том, что безвозвратно утеряно! Тем более граф даже не узнал ее, а Ольга Ивановна была не из тех женщин, которые напоминают о себе! Она была уверена, что сумеет справиться со своими чувствами, как это не раз бывало, и с тревогой подумала, что вновь отвлеклась от мыслей о дочери.

Всю дорогу до почтовой станции оба экипажа без конца поливал дождь, только недавно прекратившийся. И Ольгой овладело мрачное предчувствие, что все их поиски напрасны и что Сергей Ратманов не настолько глуп, чтобы не предусмотреть погони. Десятки проселочных дорог и объездных путей в запасе у этого мошенника, и вряд ли получится его быстро догнать, как они поначалу надеялись. К тому же он мог сменить экипаж, переодеть Настю, сам, наконец, переодеться в кого угодно и затем благополучно добраться до первой железнодорожной станции, а там ищи ветра в поле!..

За ее спиной глухо звякнуло оконное стекло. Ольга Ивановна испуганно оглянулась и вскрикнула от неожиданности. Человек, о котором она только что пыталась не думать, сидел на подоконнике, свесив ноги в комнату, и смотрел на нее, сконфуженно улыбаясь. Женщина запахнула на груди шаль, протянула руку и сняла со спинки кровати халат. Ночной гость спрыгнул с подоконника, подошел к столику и по-хозяйски прикрутил фитиль лампы. Комната наполнилась мраком, и лишь небольшое мутно-желтое пятно отметило его передвижение по комнате. С лампой в руках Андрей подошел к Ольге и остановился напротив нее, пристально всматриваясь в лицо той, которую по молодой глупости и в угоду чрезмерному самолюбию потерял для себя навсегда.

– А ты совсем не изменилась, – прошептал он и неожиданно для себя протянул руку и коснулся пальцами женской щеки. – Такая же красивая! Очень красивая! – добавил он чуть более грустно и едва заметно улыбнулся. – Неужели ты не узнала меня, Оленька? В отличие от тебя, я не сменил свою фамилию.

Ольга Ивановна сжала руки в кулаки, уговаривая себя не волноваться, и это ей почти удалось. Лишь в конце фразы ее голос чуть дрогнул, заставив сердце Андрея забиться учащенно: нет, не забыла она его, и равнодушие ее показное, просто в ней до сих пор говорит уязвленная гордость и обида.

Женщина отступила на шаг и, опустив глаза, тихо произнесла:

– Почему же, узнала. Но вы, граф, усиленно делали вид, что видите меня впервые, и я не осмелилась напомнить вам о былом знакомстве. Думаю, это сейчас не так важно, и меня больше беспокоит судьба моей дочери, чем воспоминания юности.

– Оленька, – граф взял ее за руку и слегка сжал, – эти не совсем приятные события позволили нам встретиться вновь. И я смею тебя заверить, как бы сильно ни хотелось Сергею отомстить, он не ищет собственной смерти и тем более смерти твоей дочери. Он смелый и честный человек и не допустит, чтобы в его присутствии кто-то, хотя бы взглядом, обидел женщину, тем более его невесту.

– Ты думаешь, что он, несмотря ни на что, считает Настю своей невестой?

– Мой брат бывает вспыльчивым, но никогда – жестоким. Допускаю, что какие-то слова твоей дочери могли его вывести из себя, но скоро он одумается, признается ей во всем, и, возможно, уже завтра все проблемы разрешатся сами собой. В душе он очень хороший человек, Оленька, и не причинит твоей дочери никакого вреда.

– Как ты не понимаешь, – Меркушева попробовала отнять свою руку, но мужские пальцы только сильнее сжали ее, и она на время отказалась от попыток освободиться. – Он уже изрядно навредил Насте. Путешествие вдвоем, без слуг, а потом эта… – женщина перевела дух, – эта ночь вместе! Он же безнадежно скомпрометировал ее!

– Твоя дочь – взрослая девушка, и, надеюсь, у нее есть голова на плечах. Согласись, было бы во много раз хуже, если бы она уехала одна. Сейчас она под защитой Сергея, и, как я смею подозревать, не только гнев заставил его пойти на подобное сумасбродство. Не в его характере ходить вокруг да около, а тут вдруг решается на обман, называется чужим именем… Мне это кажется весьма странным. Даже ради больших денег он ни за что бы не позволил себе совершить бесчестный поступок. Поэтому вывод один, – Андрей неожиданно привлек Ольгу к себе и прошептал едва слышно: – Мой брат влюбился в твою дочь, и если она хотя бы немного похожа на тебя, то я несказанно ему завидую.

Ольга Ивановна попыталась отстраниться, но Андрей еще крепче стиснул ее в своих объятиях и прижался губами к ее приоткрытому от неожиданности рту. Женщина вздрогнула, напряглась и изо всех сил оттолкнула его от себя.

– Не смей подходить ко мне! – Она отскочила к кровати, подхватила шаль, которую сбросила перед тем, как надеть халат, и вновь накинула ее на плечи, словно пыталась тем самым спастись от прикосновения мужских рук.

– Но, Оленька, – растерянно произнес Андрей, – я не хотел обидеть тебя. Мы с тобой взрослые люди, к тому же любили когда-то друг друга. И вполне объяснимо, что мне вновь захотелось поцеловать тебя.

– Уходи немедленно! – Ольга Ивановна попыталась обойти Ратманова, но он молча заступил ей дорогу, потом решительно взял ее за руку, подвел к кровати и приказал: – Сядь и выслушай меня. – Он опустился рядом с ней на покрывало и усмехнулся ее очевидной попытке отодвинуться от него. – Не бойся, ничего дурного в мыслях я не держу, и, честно говоря, большего вреда, чем тот, который мы нанесли друг другу два десятка лет назад, уже никому из нас не причинишь.