– Разведи, пожалуйста.

– Пополам?

– Да.

– Чувствуется подход специалиста, – с уважением говорит Сергеев, тщательно разливая спирт по стаканчикам.

От воды спирт быстро мутнеет. Сергеев отставляет канистру в сторону и достает из пластмассового тюбика две оранжевые таблетки.

– Ты, что, док, хочешь, чтобы мы от спирта с «колесами» загнулись?

– Не дергайся, это недельная норма витаминов, – успокаивает Сергеев, – с завтрашнего дня заставлю всех принимать. Пока еще наши ботаники найдут какие-нибудь травки местные полезные. Ну, давай, за упокой души Майкла Докса, светлая ему память.

Мужчины встали, как по команде, и поднесли стаканчики к губам. Складки брезентовой «двери» раздвинулись и в «кабинет» Сергеева вошла невысокая черноволосая женщина с тарелками в руках. Это была жена Сергеева, Марина, тоже врач, только женский. Она насмешливо посмотрела на мужчин, ее карие глаза лукаво прищурились.

– А я слышу…, – начала она, но Сергеев взглядом остановил ее, показав глазами на Майкла.

Марина была умной женщиной и поняла, почему они стоят и собираются пить стоя.

– Давайте, мужики, поминайте, и я с вами.

– Давай, Майк, – Сергеев поднял стаканчик, выдохнул, опрокинул в себя разведенный спирт, подождал секунду и резко выдохнул.

Майкл проделал ту же операцию, только выдохи его были гораздо тяжелее, чем у хирурга.

– Не по-русски сидите, мужики, – с улыбкой смотрит на витамины, лежащие перед мужчинами. – Ты что, собирался закусывать этим? И гостя угощать?

– Ну, дорогая, чем богаты, – разводит руками Сергеев.

– Балда, – говорит Сергеева, быстро расставляя тарелки на столе.

На тарелках – хлеб, нарезанная кусками консервированная ветчина, консервированные маслины, огурцы и помидоры.

– Я всегда говорила: если мужиков не покормишь – с голоду подохнут, а не догадаются в собственный холодильник заглянуть, – она раскладывает вилки и садится рядом с мужем.

– Спасибо, дорогая, – Сергеев ласково гладит ее по плечу.

Марина, усмехаясь, сбрасывает его руку:

– Наливай-ка и мне, дорогой.

– Выполняем, – отвинчивает красную пробку Сергеев.

– Майкл, вы кушайте, мой вас еще успеет догнать, – на тарелке перед Майклом мгновенно вырастает горка ветчины, заботливо окруженной пятком огурцов.

– Спасибо, – Майкл смущенно и благодарно смотрит на Марину.

Он откусывает кусок хлеба и понимает, как же он проголодался.

– Тебе на треть, дорогая?

– Да. Слышишь, Сергеев, а тебе не стыдно тратить казенное имущество?

– Стыдно, – признается он, разливая Майклу и себе, – но, представь себе, я сегодня успел договориться с Ченем Ли по поводу устройства аппарата для возгонки спирта из подручных средств.

– Это же из каких таких подручных средств?

– Да из чего угодно, что может бродить, из зерна, например. Найдем же мы где-нибудь в округе зерно, в конце концов.

– А если не найдем?

– Значит, посадим и вырастим. Ну, что ты привязалась, я же не фермер, – улыбаясь, смотрит на жену Сергеев. – Да и спирта у нас пока достаточно.

– Знаю я твое это «пока», – смеется Марина.

Майкл, улыбается, глядя на них. Не в первый раз в жизни он жалеет, что не нашел себе жену. Глядя на таких женщин, как Марина, и их мужей, таких как Слава Сергеев, Майкл понимал, чего он лишен в своей упрямо холостяцкой жизни. Еще двадцать минут назад он думал, что сойдет с ума, если не поговорит с кем-нибудь, кроме Майкла и Ричарда (их он не хотел загружать своими проблемами). Просто поговорит, поговорит о чем угодно, кроме смерти Майкла Докса. Ему казалось, что он не сможет проглотить ни кусочка пищи, горло было сжато стальными тисками спазма. Теперь, сидя за столом с Сергеевыми, он понимал, что жизнь продолжается, что надо продолжать жить и что он не виноват в смерти своего солдата. Он понимал, что Марина и Слава спорят между собой, говорят так, как будто бы ничего не случилось, потому, что понимают, как на душе у Майкла. И он был благодарен им.

– Давайте выпьем, друзья, – он поднял свой стакан.

Они подняли стаканы и выпили. Минуту посидели молча и Марина негромко сказала:

– Совсем еще молоденький.

– Да, – выдохнул Майкл.

– Моложе нашего Олега.

– Вашего сына?

– Да.

– У Олега неплохой бизнес в Штатах, – почему-то устало сказал Сергеев. – Он уехал туда на учебу по приглашению Калифорнийского университета, да там и остался.

– Мы ему посылали деньги первые два года, звонили каждую неделю, хоть это и было дорого, а он отвечал письмом раз в год, – горько сказала Марина, рассеянно вертя в руках вилку, – письмом из двух строчек. «Все нормально, жив, здоров». Ни «как у вас дела», ни «как живете», ничего.

– Ты думаешь, что Майклу интересны наши семейные дела, Мариш?

– Я же знаю, что вы подумали, Майкл, – улыбнувшись уголками губ, сказала Марина, пристально глядя на него. – Вы подумали, как же мы могли оставить там нашего сына, если любим его.

– Ну, – замялся Майкл.

– Вот видите, я угадала, – загадочная улыбка на миг возникла на губах женщины и тут же пропала.

– Мы где-то проморгали собственного сына, – сказал Сергеев.

– Не где-то, Слав. Ты – с утра до вечера в больнице, операции, операции, приходишь домой без задних ног и валишься от усталости. Я с утра до вечера в роддоме, когда и всю ночь, когда и весь день. А Олег всегда один – в школу, из школы, так и вырос, сам себе и сам в себе.

– Ну, один раз у него все-таки родственные чувства проснулись – он нас все-таки вызвал к себе, – сказал Сергеев.

– Да, вызвал, – спокойно ответила Марина.

Было видно, что ее гложет какая-то боль, старая незажившая рана.

– Вызвал, только на пять лет забыл про мои и твои дни рождения. Забыл сказать, что женился, что у него родились дети, наши с тобой внуки.

– Знаете, Майкл, страшно это было – смотрят на тебя твои внуки и боятся тебя, плачут, – говорит Сергеев.

– Потому, что их папочка постарался, – говорит Марина.

– И вы почувствовали себя чужими? – осторожно спрашивает Майкл.

– Да, – кивает Слава. – А потом как-то случайно Маринка увидела рекламу по телевизору о вашем фонде. Еще смеялась, мол, бесплатно проедемся через всю страну на поезде, природу посмотрим.