– Это тренинг такой?

– Ага, что-то вроде.

Затем она дает мне кучу служебных записок на подпись, и я, сказав, что мне необходимо их изучить, выхожу из кабинета и спускаюсь этажом ниже, в отдел логистики. Я знаю, что в эти забытые чертоги остальной персонал спускается редко и там есть диван, на котором в тишине, под тихий шелест листов таможенных деклараций, я смогу поспать хотя бы час.

Открыв дверь в их кабинет, я вижу, что наши доблестные логисты Коля и Витя поспешно прячут под стол бутылку, крайне удивленные чьим-то визитом, и в особенности визитом столь ранним.

– Привет, – говорит мне Витя, встав и закрыв своей спиной стол, – случилось чего?

– Ага. Ребят, похмелье дикое. Дайте поспать часик на диване?

– А… – облегченно вздыхает он, – а мы тут тот же вопрос решаем. Тебя похмелить?

– Нет, нет, ребят не стоит. Спасибо, не могу уже. Я лягу, а?

– Ну, ложись. Мы тогда кабинет, если хочешь, изнутри закроем. Больше вроде никто не может зайти… Шеф в командировке, в Ростове, и француз с ним.

– А когда они успели слинять? – интересуюсь я.

– Да вроде в пятницу, я слышал, – говорит Коля.

– Ну, закрывайте, конечно. Я вздремну.

Я сплю на кожаном диване, как комиссары Гражданской войны, ночевавшие в своих кабинетах. Мне ничего не снится, и даже редкие телефонные звонки и разговоры про какие-то «фуры» и «терминалы» не беспокоят меня. Я пребываю в редком ощущении уюта…

Через час я поднимаюсь к себе в кабинет, основательно помятый, и застаю сидящего там нашего регионального директора Сергея Уварова. Он сидит, пьет чай, говорит по мобильному и одновременно играет в «Lines» на «Palm’e». Оглядев меня сочувственно, он интересуется:

– Много вчера принял?

– Когда любишь, не считаешь, – отмахиваюсь я. – Ты меня ждешь?

– Ага. Дело есть на сто рублей.

– Круто. Сто рублей секретарше уже передал?

– Нет пока, вот сижу, собираюсь с силами. Знаешь, расставаться с деньгами всегда не просто.

– Мы тут говорить будем, Серег, или где?

– Пойдем пообедаем? Вниз. В столовку.

– Пойдем. Я сейчас хоть сока выпью.

Мы спускаемся в лифте в столовую. Подходим к стойке с салатами, горячим и прочим. Я беру себе суп, минеральную воду и прошу еще два томатных сока.

– А томатный уже закончился, – говорит мне кассирша, – возьмите грейпфрутовый.

– И поможет?

– Всем помогает, – смеется она. Да, стало быть, не у одного меня в понедельник трагедия.

Мы садимся за стол, молча едим, выпиваем сок, потом берем кофе, и я говорю Уварову:

– Рассказывай. Чего случилось? Опять заговор? Россия собирается прирастать регионами? В плане бюджета, я имею в виду.

– Типа того, – кивает он, – ты сегодня в Питер летишь?

– Еду на поезде.

– А ты знаешь, почему ты едешь?

– Не-а. Хотел бы поинтересоваться у Богов, но те срочно отъехали в командировку. Наверное, производить Рагнарёк[5] в Ростове. Вот сижу гадаю, ажно вся голова распухла, – смеюсь я.

– Ты со второй части собрания ушел, – издалека начинает Серега, – а сидели мы рядом, как ты помнишь.

– Ага. Дезертировал. А что, мой побег успели сфотографировать сотрудники нашей СБ?

– Да нет. Его, как ты понимаешь, мало кто заметил.

– И очень хорошо понимаю. Мне мой зам вчера все уши сжег, рассказывая, как я наезжал на питерский филиал. Аж самому захотелось послушать.

– Так вот послушай. Ближе к концу директор филиала, гражданин Гулякин, минуя меня и тебя, обратился к Некеру и Кондратову с просьбой обратить внимание на перспективы Северо-Западного региона. О помощи в продвижении новых линий продуктов, увеличении штата сотрудников и выделении дополнительных бюджетов. Уверенно так пиздел. С бумажками вышел, всем раздал. Графики, диаграммы. Чесал по-французски. Подготовился, одним словом, скотина. За ним все регионалы начали поднимать галдеж. Тут уж я выступил и отжег. В стиле: в то время как компания, в режиме жесткой экономии бюджетных средств и уменьшения персонала и т. д., вы, отвратительнейшие из смертных, пытаетесь… В общем прошелся по всей кассе. С упоминанием провалов Северо-Запада прошлой осенью, проблем с дистрибьюторами и всех гадостей. Завязалась нехуевая полемика. Потом все стихло, и француз предложил Кондратову своими силами уточнить ситуацию в регионе. Сделать уточняющий визит ответственных за региональную политику лиц и все такое.

– Ну и прекрасно. Только вот я-то каким образом оказался ответственным лицом?

– А вот тут у меня самый большой вопрос. Вероятно, Кондратов был без памяти или секретарша перепутала, но я в субботу получаю указание от секретариата приехать в понедельник и получить билеты на Ростов. А ты, как я узнал, в Питер. Я так думаю, что косяк вышел из-за того, что мы рядом сидели и Некер, плохо ориентирующийся, ткнул пальцем в наш сектор, Кондратов не стал уточнять, а секретариат взял под козырек.

– Охуительно, – только и могу вымолвить я. – Собаки цепные… думать не думают, только лают. И чего мне теперь делать? Аф-аф?

– Аф-аф! – смеется Серега.

И тут перед нашим столом возникает Гоша из отдела маркетинга.

– Здорово, мужики! – Гоша всегда жизнерадостен и простоват. Он один из немногих старожилов компании, ухитрившийся выжить после всех чисток, особенно ничего не делая, и сохранить оптимистичный настрой, что бы ни случилось. – Чё, завалили годовой план и лаете на призрачную премию? Да, мужики?

– Мужики все в тайге, лес валят, – сумрачно отвечает Уваров.

– А тебя чего, чувачок, в Сибирь переводят? Заставим таежных белок есть французскую кукурузу, или что?

– Меня переводят сразу в белки. А то в Сибири низкая покупательская активность по нашей товарной группе. Вот сижу тут, учусь лаять, чтобы волков отгонять.

– Кстати, о собаках. Вы не собаководы?

– Нет, – дружно отвечаем мы.

– Слушай, все равно. – В этот раз Гоша обращается ко мне: – Тебе собака не нужна? Модная?

– Какая еще собака? – спрашиваю я обессиленно. Понимая, что Гошу лучше выслушать, или он не уйдет никогда.

– Охуительная собака, кану корсо, знаешь такую породу?

– Это про которую всякие модные журналы писали «собака мафии»?

– Ага. Люди знакомые задаром отдают.

– Да ну ее. Кто с ней гулять будет – меня дома никогда не бывает. А сколько она стоит, кстати?

– Полтора косаря. А отдают просто так.

– Хорошая собака. А чего же отдают-то?

– Да понимаешь… стоит-то она полтора, но сожрала уже на восемь.

– Гы-гы-гы, а чего она жрет-то?

– Да жрет, сука такая, в основном фирменные вещи. Сумки и обувь «Tod’s» и «Prada», диван какой-то модный обгрызла. Причем обувь домработницы не жрет, а хозяйские сумки, спрятанные на верхних полках шкафов, как-то умудряется доставать. Такая падла, что не надо ничего.

– Гламурная какая-то собака.

– Да уж… Ну, так у тебя знакомых нет, кому отдать? А то люди хорошие отдают, жалко их.

– Да тут не знакомые, а враги какие-нибудь нужны. Надо подумать.

– Ну, если придумаешь, свистни, о’кей?

– Ага.

– Ну, я пойду тогда. Смотрите не увлекайтесь лаем, мужики.

Мы допиваем кофе, и я пытаюсь вспомнить, на чем мы остановились. Открутив пленку разговора назад, я ловлю нить и спрашиваю Серегу:

– Серег, суть я понял. Тока ты мне скажи, чего я там делать буду? Я же в специфике ни бум-бум. Цель визита не ясна.

– На самом деле специфику я тебе объясню. Когда-то у нас с Гулякиным был базар, что все его косяки я знаю и прошу его только ничего не портить и особо не залупаться. И все это время был у нас некий пакт. А тут вышло такое дело, что я нечаянно прошерстил его основного дистрибьютора, но он весьма ловко скинул концы, на последние месяцы прошлого финансового года тормознул ему платежи по бюджетам и, ловко лизнув Гарридо, свел ситуацию на нет. А суть там была в том, что есть два дистрибьютора, с одинаковыми оборотами, но один получает маркетинговый фонд больше, чем другой (и мне понятно почему), а второй очень недоволен. А ребята они хорошие. И я чувствую, что он второго дистрибьютора просто сливает. А еще появляется новая фирма-дистрибьютор, которая тотчас же получает бюджет на развитие, согласно правилам компании, но выяснить, что они и кто они, я не могу, ибо во все мои последние вояжи в Питер со мной ездит Гарридо. А обороты, как ты знаешь, не растут. И я так понимаю, что второй дистрибьютор, чувствуя все гулякинские аферы, просто в один прекрасный момент спрыгнет от нас. Короче, ситуация с Гулякиным – как с Гошиной собакой. Стоит полтора, а портит на все восемь. Только портит он уже значительно больше.