И выстрел.
Когда позади заверещали, я позволил себе обернуться. И увидел, как пролезший в узкое окно вампир с визгом пытается отпихнуть от себя свалившуюся на него сверху Марту. Тут было все ясно, и, поворачиваясь обратно, я успел заметить, как тело вампира взмывает к потолку, увлекаемое зверем Либера.
В проеме двери никого не было. За время бойни я успел еще раз перезарядить винтовку, а Марта сожрала еще трех кровопийц, которые попытались проникнуть через окно.
Либер на моем фронте больше не появлялся, но я отмечал его действия угловым зрением, где-то позади меня иногда вспыхивало звенящее белое пламя.
Потом все кончилось. Как-то сразу. Вот я стреляю, а вот уже ничего нет. Тишина... И Либер кладет мне руку на плече.
- День. Солнце взошло.
- Днем они не нападут? - Голос совсем меня не слушается.
- Нет. Таковы правила.
Я вдруг понимаю, что у меня страшно трясутся руки. Винтовка дергается в задубевших ладонях, и я невероятным усилием разжимаю их... Винтовка не падает на пол. Ее подхватил Либер.
Пошли, солдат, - бросает он и уходит в полумрак.
Солдат. В послевоенные годы это слово было оскорбительным. Но сейчас я не могу на него обижаться... Я просто разворачиваюсь и плетусь за ним. Противная дрожь медленно, но верно переползает на ноги.
- Либер... - Спать совсем не хочется, точнее хочется, но не получается заснуть. Глаза остекленели.
- Либер!
- А? - Либер лениво откликнулся со своего места.
- А почему ты отсюда не уйдешь? - Сейчас от боевой истерики не осталось ни следа, только легкость в теле. И совсем не хочется вспоминать, как Либер отпаивал меня спиртом после боя. И как я кричал и плакал...
- А я уйду. Это впрочем не имеет значения.
- Почему?
- Что почему?
- Почему не имеет значения?
- Потому что я не хочу отсюда уходить...
- Понятно, - я окидываю взглядом окружающие нас ящики с едой.
- Ни черта тебе не понятно. Мне не нужно СТОЛЬКО еды. Я могу обойтись малым.
От мысли, чем может обойтись Либер, мне становится не по себе.
- Тогда что же?
Либер молчит.
- Либер...
- Что?
- Скажи.
- Я не хочу бежать. Побежишь один раз, будешь бегать всю жизнь. Если ты понимаешь, что я хочу сказать...
- Но ведь они знают, где ты.
- Они всегда знают, где я.
- Тогда я чего-то не понимаю...
Либер ничего не ответил, и я спросил снова.
- Послушай, а почему тебе не уйти... к людям?
На этот раз Либер даже приподнялся в темноте, я увидел его силуэт.
- Куда?
Я не понял его интонации и поэтому постарался пояснить:
- Ну... Ну например в Охраняемые Территории... Я понимаю, что Лейбниц то еще дерьмо, но...
Он не дал мне договорить.
От его тихого смеха меня пробрал холод. Вроде бы ничего в его смехе и не было, а вдруг из углов повеяло плесенью, страхом.
- Ты считаешь, что вы чем-то лучше тех тварей?
Я помолчал, а затем спросил:
- Что ты имеешь ввиду?
- Что? Хах... Ты думаешь, что ты уже достаточно пожил? Сколько тебе лет... Лет пятьдесят? Ну пятьдесят пять... Ты пережил войну и весь послевоенный кошмар без психотравмы только потому, что твои мозги недостаточно развиты для этого. В этом твое счастье. И ты считаешь, что все уже знаешь? Черта с два! Ты хотя бы отдаленно представляешь, сколько МНЕ лет? А? Ты когда-нибудь слышал про графа Влада? И даже если и слышал, то только те россказни, которые пустили о нем те, кого он убивал...
Я отважился подать голос:
- Он был... вампир, - сказал я полуутвердительно.
Либер выругался.
- Это именно то, про что я говорю. Не был... - произнес он и запнулся. Он не был тем, что о нем рассказывали. Он был... как я. И после того, как эти твари разделались с ним руками тех, кого он прикрывал... Они еще и опорочили его имя. Только они упустили один маленький нюанс, у Влада были дети. Конечно, не он основал Оппозицию. Он был только ее самым ярким деятелем. Только благодаря таким, как он, вы достигли того, чего достигли. Оппозиция позволила людям подняться от уровня кормового скота до уровня полноценного живого существа. До уровня хозяина этого мира... Оппозиция всегда стояла на границе. Не позволяя вашим же создателям превратить вас в то... чем вы и должны были бы быть, без нас...
Он надолго замолчал и я снова подал голос:
- Кого, "вас"?
- Бастардов, - голос Либера звучал устало. - Наполовину людей, наполовину... нелюдей. Когда стало ясно, что люди могут превратиться из скота во что-то... Ну в общем неважно. Правда в том, что ни та, ни другая сторона не смогла или не захотела полностью принять нас за своих. И чтобы уберечь одну свою половину от истребления, а вторую от вечного позора, мы были вынуждены основать Оппозицию. И поддерживать шаткое равновесие многие-многие годы. Однако случилось так, что нам стали противны и те и другие... Нам опротивела ваша дикость, ваши костры, ваша ненависть, и мы не могли принять замкнутость, черствость и отсутствие гибкости других. Те, другие, всегда считали вас скотом, продавая древние правила и законы. Вышло так, что мы что-то упустили... Есть ирония в том, что произошло...
Я понимал едва ли половину сказанного Либером. Я ощущал, что это важно, слышал в его словах боль за что-то прошлое, огромное и непознаваемое. Я просто слушал, поскольку Либеру кажется не требовался уж очень понятливый слушатель.
- Наверное, ты думаешь, что в том, чтобы уничтожить всю жизнь на планете нет ничего значимого. К чему вы пришли, руководствуясь своим разумом?.. На самом деле, все не совсем так. Разумом вы не руководствовались. От вас, от людей, вообще ничего не зависело. Войну начинают не землепашцы и не рабочие... Войны начинаются с благословления больших политиков, вождей и царьков. А к моменту катастрофы среди них уже не было ни одного человека. Большой политикой занимались Мастера. И когда мы это обнаружили, было уже слишком поздно. Смерть одного или двух ничего не решала... Были удачные покушения. Были бои, восстания. Но это приводило только к новой крови, к новой... еде. Пока, наконец, Мастера порешили сделать человечество кормушкой не только для избранных, а для всех. Ирония в том, что помогли им в том ваши же собственные ученые. Земля не погрузилась в вечную зиму, не перестала существовать, расколовшись на миллионы осколков... Она погрузилась во мрак. Нет. В сумрак. Нет дня, нет ночи. Вечные сумерки. Время для нелюдей. Но горячка первых дней и лет, лет крови, прошла, а, - Либер снова запнулся. - А поголовье сильно пострадало. Еды стало мало, тогда как ртов было уже достаточно много. Поэтому пришлось снова воззвать к вашему стремлению выживать в куче, сбиваться в стадо. Хороший инстинкт, полезный. И ведь, что забавно, такие, как ваш Лейбниц... Они люди. Не вампиры. Не новообращенные и уж тем более не Мастера. Просто люди. У власти. На территориях установлен порядок. Люди живут, как положено скоту, размножаются и иногда исчезают. Кто прямо из дома, кто вот так, как ты, находясь в поиске. А взамен поселение Лейбница не трогают и даже наоборот, он получает еду, женщин, которых тоже можно превратить в еду. Воду. Лекарства... Он правит своей маленькой империей и нету выше его. Он вашь царь и бог... Он может все продать и купить. Так чем же вы лучше вампиров? Вы, выжившие. Я знаю, те, кто был цветом вашего мира, великие художники, великие писатели, великие воины...
Великие люди. Все кончились. Не выжили в той мясорубке. Остались...
Либер снова лег на спину. Я молчал, потому что какой-то странный комок сжал мне горло и лицо словно бы горело...
- Я даже не знаю зачем я все это делаю. Знаешь, что это за склад? Спросил он вдруг. - Из него и ряда таких же, подкармливают людей типа Лейбница. Выгодный обмен.
Где-то под потолком шуршала Марта, иногда оттуда слышался хруст и стук чего-то упавшего на пол. Я старался не думать о том, что происходило наверху.
