— Хорошо, Роберт Георгиевич.
— Сейчас нам принесут чай и немного перекусить. Подойдет еще один человек, капитан Воронин. Мы должны крепко подумать и что-то решить. Завтра вечером я буду докладывать командованию.
Действительно, тут же принесли чай в стаканах с подстаканниками, тарелку с бутербродами, в том числе со столь любимой Коломейцем полукопченой колбаской.
— Угощайтесь, Михаил Михайлович, — радушно сказал Гочишвили.
Дурнов отхлебнул из стакана и спросил:
— Роберт Георгиевич, так что все-таки за миска? Я не могу основывать свое мнение на слухах. Я даже ничего не видел сам.
— Я тоже не видел, уважаемый Михаил Михайлович. Но многие видели. Вот и капитан Воронин видел, командир минометчиков… Вы бутерброды кушайте, кушайте… Вот так. Могу сказать вкратце: в последние два дня над передовой линией обороны регулярно появляется летающий объект, не принадлежащий ни нам, ни немцам. Сужу об этом только по тому, что его обстреливают с двух сторон. Без видимого, впрочем, ущерба. Мда… Гочишвили снова закурил. — Судя по перемещениям, цель появления разведывательная. Никаких оборонительных мер объект не предпринимает, на обстрелы не реагирует. Никаких аналогов я лично не вижу — нигде в мире. Я не знаток авиации, но в свое время много летал, был на выставках в Германии, Италии, лично знаком с Джулио Дуэ. Так вот: подобных технологий нет ни у кого. И еще… Постойте, кажется, капитан пришел.
В избу вошел, пригнувшись, длиннющий капитан-артиллерист с лошадиным добродушным лицом.
— Добрый вечер, Игнат Петрович, — приветствовал его особист. — Наш ученый совет в сборе. Знакомьтесь: Михаил Михайлович Дурнов, физик.
— Очень приятно, — сказал капитан, пожимая руку Дурнова. — Игнат Петрович Воронин.
— Как я уже сказал, без чинов и званий, — напомнил Гочишвили. — Сейчас вам тоже принесут чай, Игнат Петрович, и мы поговорим о нашей миске.
— А что о ней еще говорить? — Воронин осторожно взял горячий подстаканник из рук ординарца. — Летает, подлая. Сегодня ночью опять видели, около трех. Зависла метрах в двадцати, прямо над позициями. Снимала, что ли… Курочкин по ней из ручняка полоснул, почитай, в упор. Хоть бы что. Теоретически можно в нее из миномета стрельнуть, вот только…
— Отставим самодеятельность, — нахмурился Гочишвили.
— Так что ж делать-то, товарищ подполковник, то есть Роберт Георгиевич? Что я людям объясню? Все говорят, Гитлер новое оружие испытывает, а мы смотрим…
— А вот такие разговоры пресекайте. Не хватало, чтобы мне начали бумажки строчить. Сами знаете, что за прославление немецкого оружия бывает. Тем более есть все основания полагать, что пресловутая миска к немцам никакого отношения не имеет. Как я уже сказал, у нас есть данные, что ее обстреливали и немецкие войска, в том числе зенитчики.
— Может быть, союзники? — неуверенно предположил Дурнов. Американцы…
— Американцам не с руки испытывать секретные образцы у нас. Пожалуйста, если нужно делать это в боевых условиях, пугайте Роммеля в Африке. Нет, не подходит, — Гочишвили покачал головой.
— А как же комиссия? — поинтересовался капитан.
— Не будет комиссии, — сказал особист, нахмурившись. — Самолет Ли-2, на котором летела комиссия, сбили возле Воронежа. Все погибли, и Москва не видит смысла посылать еще людей. Вот мы и будем заниматься. При необходимости привлечем летчиков, у меня есть полномочия от командующего фронтом. Ваши мнения?
— У меня несколько вопросов к Игнату Петровичу, — Дурнов допил чай и отставил стакан в сторону. — Приблизительные размеры этой миски можете назвать?
— Диаметр метров двадцать. Может, двадцать два. А по виду и впрямь миска, — капитан растерянно развел руками. — Ну, суп из которой едят. Белый металл, вроде алюминия, но крепкий — пуля не берет. По краю огоньки желтые, расположены неравномерно, через разные промежутки. Летит бесшумно, абсолютно. Я до войны в Крыму жил, там соревнования планеров, если знаете, так планер, и тот какой-то гул издает, когда по воздуху идет. А эта — как во сне. Молча. Страшно, товарищи.
— Скорость большая? — спросил Гочишвили.
— Разная. То еле-еле плетется, как пешеход. А потом взмывает резко вверх, и нет ее.
Некоторое время все трое молчали, только потрескивал табак в папиросе особиста.
— Значит, не наша техника, — сделал вывод Дурнов.
— Как — не наша? — Гочишвили зло ткнул окурок в пепельницу. — Что значит — не наша?
— Не земная, товарищ подполковник, — виновато сказал Дурнов. — Слыхал я и раньше, только никто этим у нас не занимался… В Америке, знаю, зафиксированы случаи… Есть предположения, что инопланетная цивилизация или цивилизации — изучают нас.
— Ничего себе версия, — хмыкнул особист. — И это я буду докладывать? Секретное оружие или природное явление — это еще поймут. А ваших инопланетчиков… Сомневаюсь. В штабе реалисты сидят, в Ставке — и подавно. Слава богу, Ставка пока ничего не знает… Короче, разобраться у нас с вами времени нет. Ночь — и все. Если за ночь не прилетит, хрен с ней. Если прилетит — поднимем самолеты, посмотрим поближе, попробуем сбить, наконец!
— Вы что, Роберт Георгиевич! — вскочил физик. — Как можно?! Сбить! Это же дружественная цивилизация, возможно, они хотят мира… Может быть, помогут нам… Новые технологии, медицина…
— Медицина медициной, а Ставка Ставкой, — разумно сказал капитан Воронин. — Война, Михаил Михайлович. А если они не к нам присматриваются, а к немцам? Думают, как им помочь? Вы же ученый, представьте, что у них совсем другая психология, другая мораль, другое политическое устройство общества… Может быть, Гитлер для них — идеал государственного деятеля. Я, товарищ подполковник, согласен — рассмотреть ближе, а потом, в случае чего, сбить.
— На том и порешим. А теперь поедем к летчикам.
На помятой «эмке» особиста — Гочишвили сам сел за руль — они двинулись к полевому аэродрому, где базировались штурмовики. Он оказался совсем рядом. Покрытые маскировочными пятнами краснозвездные «илы» стояли на раскисшем поле, поодаль бродил командир эксадрильи — розовощекий майор с двумя орденами Ленина. Он поздоровался со всеми за руку, с особенным интересом посмотрев на Дурнова. Действительно, простой красноармеец, к которому и особист, и капитан минометчиков обращались с уважением, походил не то на переодетого представителя Ставки, не то на жутко засекреченного разведчика.
— Гореленко, — представился майор.
— Дурнов, — сказал физик.
— Полетать бы нам, товарищ майор, — Гочишвили дымил неизменным «Казбеком».
— Да уж сообщили из штаба фронта. В полном вашем распоряжении, товарищ подполковник. Когда и куда?
— Кто у вас по ночным мастер?
— Я сам, — пожал плечами Гореленко. — Что за история?
— Да вы, небось, знаете. Летучая миска.
— А-а, эта… Что за хреновина, товарищ подполковник? Позавчера мои орлы ее из пушек пытались покрошить, думали, фрицы новинку запустили. И ничего.
Майор был искренне возмущен: в воздухе появилось нечто, что оказалось неподвластно всесильным пушкам его штурмовиков.
— И хорошо стреляли? — поинтересовался Воронин.
— Мои плохо не стреляют. Между прочим, Скобликов атаковал, Герой Советского Союза, — обиженно заявил Гореленко.
— Сегодня ночью сами попробуете, — успокоил его особист. — Есть желание?
— Есть. Только что за хреновина, товарищ подполковник?
— А вот и узнаем. Возьмете с собой вот Михаила Михайловича. Я полечу с… а хотя бы с Героем вашим, как его там?
— Скобликов Коля.
— Вот с Колей и полечу. А товарищ капитан будет с земли наблюдать. Такая у нас хитрая миссия, товарищ Гореленко. Мы тут у вас до темноты перекантуемся, хорошо?
— Да пожалуйста, — развел руками майор. — Идите вон в мою землянку, туда-сюда и обедать будем.
За обедом выпили по сто граммов, перекусили — жаренная на сале картошка с солеными огурцами и тушенкой из банок пошла очень хорошо. Капитан Воронов вышел погулять, а Дурнов разомлел от еды, тепла и выпивки, уютно устроился на лежанке и сквозь дрему слушал, как разговаривают особист и летчик.
