- ..Пойдем! Топи... - Юрчик тормошил кочегара.
Он размахивал растопыренной пятерней перед лицом Степаныча, облепленным луковичной шелухой и хлебными крошками.
Перекошенная страхом физиономия убогого была для Степаныча частью его пьяного кошмара.
- Скройся, падла! - с ненавистью прошипел Степаныч.
Перевернувшись на спину, он схватил полоумного за край фуфайки, размахнулся и ударил наугад кулаком. Он слышал, как коротко всхлипнул Юрчик, отлетая от стола.
"Зачем юродивого бью? Оскотинился совсем", - мелькнула мысль у кочегара, тут же теряясь в алкогольных парах. Тяжело вздохнув, Степаныч вернулся в прежнее положение, на бок.
Монотонно гудел огонь в топке, дрожали стрелки манометров, указывая на падение давления в котлах; оранжевым мандарином сияла лампочка под прокопченным до черноты потолком кочегарки.
Забившись в угол, натянув на себя ворох тряпья, Юрчик рыдал. Он прижимал ладони ко рту, впиваясь в них зубами, чтобы не закричать.
Временами Юрчик умолкал, прислушиваясь к вою, доносившемуся с улицы. Теперь он понимал, к чему эти звуки! Дрожь сотрясала его худое, немощное тело, когда в просветлевшем сознании юродивого всплывала картина окутанной паром сауны.
Глава 2
Утром подморозило. Снег схватился коркой наста, на сосновых иглах серебрился иней.
Две уборщицы профилактория, работавшие тут не один год, ковыляли по тропе, вьющейся между деревьями.
- Раньше начнем, раньше кончим! - Баба Вера, толстая старуха, страдающая одышкой, подбодрила свою напарницу, которую мучила зевота.
Обе женщины жили в близлежащей деревне, отделенной от "Шпулек" неширокой полосой леса. Вчера они договорились не дожидаться прихода автобуса с городскими работниками профилактория, резонно рассудив, что после грандиозной пьянки убирать придется весь день. Лучше приступить к делу спозаранку, чтобы потом не идти домой ночью. Дубликаты ключей от входных дверей они собирались взять у сторожа.
- Зря, Верка, мы подскочили в такую рань! - бурчала вечно недовольная напарница. - Они, поди, гуляют еще. Выдуть столько винища! Видела, сколько ящиков выгружали?
- Страсть как много... - вздохнула баба Вера.
- Дрыхнут по номерам со своими б... - говорящая ожесточенно сплюнула. А тут мы заваливаемся с тряпками да ведрами помойными. Схлопочем по мордахам.
- Господь с тобой, Клава! - притворно испугалась старуха и даже перекрестилась.
- Сама знаешь, какие у Петра Васильевича приятели! - продолжала спутница бабы Веры. - Оторви да выбрось. Форменные бандиты!
Они подошли к центральному входу. Дверь была закрыта.
- Егора в кочегарке искать надо, - высказала предположение баба Вера. Пирует наверняка со Степанычем.
- Странно, - отозвалась подруга. - Тихо тут. Ни души...
- Разъехались. Пошли за ключами в кочегарку...
- Глянь, одна машина стоит, - баба Клава дернула ее за пальто.
- Петра Васильевича автомобиль! - подтвердила баба Вера. - Ничего. Мы ему мешать не будем. Приберем бассейн, раздевалки, туалеты вымоем...
К приходу женщин тела хозяина кочегарки и его гостя продолжали пребывать в горизонтальном положении, и никакая сила не смогла бы поставить их на ноги. Дело в том, что Степаныч присовокупил к бутылке, принесенной Юрчиком, двухлитровый бидончик чистейшего медицинского спирта - свой неприкосновенный запас.
- Покойники! - Баба Вера оставила бесполезные попытки расшевелить спящих. - Налакались до смерти.
- К вечеру оклемаются, - поддакнула вторая старуха, доставая из кармана фуфайки Егора связку ключей.
- Опохмелятся и опять попадают, - горестно покачала головой напарница. - - Факт! - Бренча связкой ключей, баба Клава переступила через постанывающего в алкогольном забытьи сторожа и направилась к двери кочегарки.
- Постой, Клавдия! А где Юрчик? - заметила отсутствие убогого сердобольная женщина. Она подкармливала несчастного и сейчас не забыла прихватить из дому кое-что съестное.
- Шляется твой полудурок по лесу! - отмахнулась баба Клава. - Не бойся... Прибежит! Дурак дураком, а пожрать горазд, - раздраженно добавила она.
Следы бурного пиршества виднелись всюду. Пол перехода, соединявшего бассейн с гостиницей, был усеян кожурой фруктов, смятой фольгой от шоколада и конфет, пластиковыми одноразовыми тарелками с остатками пищи. Опорожненные бутылки валялись повсюду, поблескивая стеклянными боками под светом невыключенных ламп. Ворсистые ковровые дорожки, устилавшие пол перехода, хранили на себе отпечатки грязной обуви гостей.
Оторопевшие уборщицы растерянно обозревали коридор.
- Бляха-муха! Это же надо так зас. - .ть! - выдавала из себя баба Клава, развязывая платок. Ногой, обутой в разношенный сапог, она отфутболила пустой стакан. - Скоты! - с пролетарской ненавистью добавила уборщица.
Ее напарница подавленно молчала, прикидывая в уме, сколько времени придется потратить, чтобы вычистить эту помойку.
- В бассейн и заходить не хочется! - наконец подала голос баба Вера. Степаныч очнется - спустит воду... Господи, приличные люди, кажись, отдыхали, а такое учудили...
- Рожи, рожи свинские! - яростно выкрикнула напарница. - Мы нищенствуем - они жируют. Деликатесы в их глотки не лезут! Верка! Пора к коммунякам в партию записываться. Будем буржуев душить! - Она потрясла кулаком, угрожая невидимому противнику.
Ее подруга засмеялась сухим дребезжащим смешком:
- Митингуй не митингуй, а бассейн нам убирать придется. Хватай ведро, швабру, коммунистка ты моя, и вперед.
- Чушка ты дубовая! Бесчувственная совсем! - зачастила старуха, срывая злость на подруге. - Ездили на тебе всю жизнь кому не лень! Ничего, кроме тряпки да этого ведра, не видела.
Баба Вера шаркающей походкой прошла по коридору и скрылась за дверью мужской раздевалки. Вслед летело тарахтение подруги:
- ..не рвись как ломовая лошадь. Привыкла вкалывать на других, ударница-стахановка! Тебе начальство хоть раз "спасибо" сказало? Никогда! Голос уборщицы гулким эхом разносился по пустому коридору. - Этот боров вислобрюхий, - переключилась она на персону мэра, - со своим стадом отбесился, а мы дерьмо телегами вывозить должны! Где справедливость, я тебя спрашиваю? - Не прекращая проклинать новых хозяев жизни, баба Клава, волоча за собой швабру, побрела за напарницей, пиная попадавшиеся по дороге бутылки и пластиковые стаканы.
