"Мальчишка-следователь.., ночью.., в госпитале...
Какого же хрена я ему понадобился?"
- Вот и я! - Голос дежурной медсестры мелодичным колокольчиком прозвенел в палате. - Что, товарищ майор, болит сердце? - спросила Александра, толкая перед собой тележку-столик с лекарствами.
- Лапонька! - с ворчливой нежностью старого ловеласа отозвался Василенко. - Твое прикосновение мертвого на ноги поставит!
- Будет вам заливать! - рассмеялась Александра, шурша манжетой тонометра. - Давление померяем, таблеток дадим... Товарищ... - она неприязненно посмотрела на наглеца, донимавшего ее несколько минут назад, вы особо не засиживайтесь! - Шура сделала губы бантиком. - В порядке исключения побеседуйте с больным минут двадцать и уходите.
- Хорошо, хорошо... - веснушчатое лицо следователя выражало безропотную покорность. - Может, не будем мешать? - спросил он у Рогожина.
Дмитрий что-то нечленораздельно буркнул, давая понять: с постели вставать не собирается и беседовать будет в палате.
Молодой человек, положив руки на колени, понимающе вздохнул.
Рогожин изучал незнакомца.
"...Определенно пуганый парнишка. Сидит, словно аршин проглотил, не может расслабиться".
Наконец Александра, покачивая бедрами несколько круче обычного, ушла.
- Товарищ майор! - по-уставному обратился Кириллов. - Может, вы оставите нас наедине?! - В голове у парня, видимо, все перепуталось.
- Давай, валяй! Выкатывай койку в коридор! - беззлобно огрызнулся Василенко, громыхнув простреленной ногой, поднятой растяжками и блоками противовесов кверху. - Я, зема, и рад бы, но... - он развел руками.
- Говори, дружище. У меня от Никодимыча секретов нет, - твердеющим голосом произнес Рогожин.
- Я по поводу вашего брата, - тихо сказал Кириллов.
- Сергея? - Рогожин медленно поднялся, сунул ноги в разношенные больничные тапки.
- Сергея Ивановича Рогожина, - тягостно, как будто рот его был набит кашей, пробормотал следователь.
- Что ж ты, - Дмитрий, подойдя, тряхнул Кириллова за шиворот, - сидишь и не телишься. Что с Сергеем? Что с ним стряслось?
- Он обвиняется в убийстве! - быстро, на одном дыхании выпалил парень.
- Ни фига себе! - возглас принадлежал Василенко.
Мертвая тишина ватным комом заполнила палату.
Долю секунды Рогожин ничего не слышал.
- Парень, ты случаем не сбрендил? Сергей - убийца? - сдавленно произнес Дмитрий, опершись рукой на спинку кровати.
- Я принимал участие в работе следственной группы, - быстро, спеша выговориться, рассказывал Кириллов. - Подозрение сразу же пало на вашего брата.
У него не было алиби, дома нашли пистолет...
- Какой пистолет? - ловя ртом воздух, спросил Рогожин.
- "Макаров" под девятимиллиметровый калибр.
Баллистическая экспертиза подтвердила идентичность. Ваш брат хранил ствол в тайнике, но при обыске мы обнаружили пистолет. Ствол был вычищен...
Может, вы присядете? - Кириллов встал, уступая место Рогожину.
Дмитрия покачивало. Известие, принесенное этим нескладным парнем, подействовало на него оглушающе. Он был готов принять удар с любой стороны, но брат!..
- Продолжай! - Дмитрий положил руку на плечо следователю, и тот ощутил ее свинцовую тяжесть.
- Ваш брат не похож на преступника, - сникшим голосом, в котором не хватало уверенности, сказал Кириллов, ерзая на стуле.
Рогожин тыльной стороной ладони вытер пот, проступивший на лбу крупными ледяными горошинами.
- Извини, как тебя зовут? - он внезапно забыл имя вестника, доставившего черную новость.
- Вячеслав... Слава...
- Славка, давай-ка излагай все по порядку! - Рогожин сосредоточился, взял себя в руки. - Откуда у Сергея пистолет?
- Он утверждает - подбросили. - Следователь отвечал на вопросы с готовностью, точно он был не служителем правосудия, а кающимся преступником, облегчающим душу.
- Стоп! Я не с того начал, - поправился Рогожин. - Серега в драку влез? Превышение пределов самообороны? - вспомнил юридический термин Дмитрий.
- Преднамеренное убийство! - Кириллов глядел в глаза офицеру.
- Преднамеренное... - прошептал Рогожин и надолго замолчал.
Капли отбивали веселую чечетку за окном. Эти звуки были по-особенному отчетливо слышны в гробовой тишине палаты.
- Раскудрит твою качель! - ее нарушил хриплый голос майора Василенко. Да кого же он замочил?
Скажешь или по куполу врезать? Сидишь, бляха, как клуша!
Следователь не обиделся, глазами показав на Рогожина. Тот окаменевшим истуканом стоял, не снимая руки с плеча Кириллова.
- Сережка, Сережка... - едва различимо нашептывал Дмитрий; выходя из оцепенения, он повторил вопрос друга-десантника:
- Кого?
- Хрунцалова Петра Васильевича...
- Фамилия мне ни о чем не говорит, - резко, словно досадуя на глупость следователя, произнес Рогожин.
- Ваш брат застрелил мэра города после его дня рождения.
Последняя подробность заставила Василенко присвистнуть от удивления:
- Брехня! Быть того не может! Димкин брат - совсем уж конченый отморозок?! Не верю...
- Сожалею, но это правда! Ему вменяется в вину убийство с особой жестокостью. И это еще не все...
Он... Он умертвил... - следователь выбрал какое-то обтекаемое слово, мало подходящее для сообщений уголовного характера, - свою жену.
- Марину?
- Именно, Марину Рогожину. Удавил стальной струной. Простите, можно я налью себе воды? - попросил Кириллов неподвижно лежащего майора-десантника.
Василенко приглушенным голосом пробормотал:
- У меня сок в тумбочке. Хлебни, землячок, и Диме налей...
Сколько длился шок, вызванный словами следователя, Рогожин не мог определить. В сознании, оглушенном и расколотом, проплывали образы из детства, меняющееся лицо младшего брата: вот он беззубый, новорожденный, барахтающийся в розовой ванночке, и сразу же голенастый мальчишка, встречающий Рогожина, прибывшего на побывку в первый офицерский отпуск...
"Надо сосредоточиться, собраться... Не раскисай, Рогожин, - произносил про себя Дмитрий бессвязные фразы. - Убил Марину.., бред... - он ощутил озноб. - Я так мало заботился о нем. Когда последний раз мы виделись? Год? Нет, полтора года назад. Я приезжал на майские праздники. О господи, но тебе не в чем себя винить. У Сергея была своя жизнь".
