Народный трибунал
После похорон Горева к Чернову подошел Остряк.
Некоторое время шли молча. Потом Остряк сказал, что настало время мстить.
- Кому? - спросил Чернов.
- Это само собой разумеется - перестройщикам, - ответил Остряк. Перестройщикам. Они фактически превратились в предателей Родины. Если и дальше они останутся у власти, страна погибнет.
- И как же ты предлагаешь бороться против них?
- Бороться обычными методами бессмысленно. Они захватили все средства массовой информации в свои руки. На митинги собираются те, кому они задурили головы, и всякий сброд, которому лишь бы пошуметь и
беспорядки устроить. Остается одно: надо этих подлецов убивать, причем -не одного для примера, а систематически и как можно больше. Я знаю, ты не выдашь нас. Ты сам, насколько я тебя понял, стремился к этому. В Партграде мы наметили для начала десять человек в качестве обвиняемых в измене Родины. Номером один идет Елкина. Подумай! Если надумаешь к нам присоединиться, я тебе дам адрес, куда обратиться. Меня ты там всегда найти сможешь.
- А как я могу вам пригодиться? Я же инвалид!
- Знаю. Нам не столько руки нужны, у нас их хватает, сколько мозги. Понял?
Плоды демократизации
Главным в новом положении безработного для Чернова было не потеря пусть мизерной, но гарантированной зарплаты, а потеря коллектива, в котором проходила самая значительная часть его жизни. Он с детства привык жить в каком-то коллективе. В комбинате он проработал более десяти лет. Какими бы недостатками ни обладал этот коллектив, это был все-таки коллектив. Тут его хорошо знали и ценили. У него тут были друзья. Тут он регулярно встречался со множеством людей, разговаривал с ними, обменивался новостями и шутками, проводил с ними праздники, участвовал с ними в различных мероприятиях. В отделе они регулярно собирались и обсуждали различные проблемы. Совместно с другими он вел исследования, длившиеся годами. Это была жизнь со всеми ее атрибутами. Он, как и его коллеги, воспринимал эту жизнь в ее негативных проявлениях, не замечая ее достоинств. Он воспринимал последние как нечто само собой разумеющееся, как дар природы, подобно тому, как он воспринимал воздух и солнце. Только теперь, потеряв все это и столкнувшись на практике с маленьким кусочком капитализма, он задумался над проблемой: а так ли уж плох наш коммунистический социальный строй? Ведь и он имеет свои достоинства, которыми мы не дорожим, но которые стоило бы ценить не меньше, чем достоинства капитализма, которые нам сулят теперь со всех сторон.
Времени у него теперь было в избытке. И он решил пока не торопиться с поисками работы, а осмотреться вокруг, получше познакомиться с тем, что происходило в городе и области, расширить круг знакомств, поговорить с людьми разных категорий, всерьез заняться социологией. Как говорится, нет худа без добра.
В первый же день бесцельного хождения по городу он обратил внимание на то, какой интенсивной стала духовная и культурная жизнь Партграда. Повсюду были расклеены объявления, призывавшие что-то посетить или в чем-то принять участие. Рекламы газет, книг, собраний, выставок, концертов, ресторанов, магазинов. Чернов в изумлении застыл, увидев рекламы западных фирм. Бог мой, в нашей глуши реклама самой роскошной и дорогой автомашины Мерседес? А это что? Объявление о конкурсе красоты на звание Мисс Партград. Что происходит? Где я? В киосках продавались газеты и журналы, о которых Чернов никогда не слыхал. Даже на западных языках, чего никогда раньше в Партграде не было. Вот лежит журнал Бурда . Кому он нужен? Неужели кто-то купит? А вот Плейбой! Ну, на это покупатель найдется. Чернов поинтересовался, сколько стоит Тайме. Услыхав цену, отдернул руку, как будто коснулся раскаленного металла. Неужели кто-то покупает?!
- Покупают, - сказал продавец, словно угадав его вопрос. - Теперь в городе много богатых людей, владеющих иностранными языками. Для них такая цена пустяк.
Самый центр города превратили в пешеходную зону. Неподалеку от монумента Ленина Чернов увидел стол, за которым сидели молодые люди, и рядом со столом щит с призывом к гражданам поставить свою подпись под требованием переименовать Партград в Царьград и снести монумент Ленина, якобы позорящий город и портящий архитектурный ансамбль. В стране тяжелое экономическое положение, а они занимаются переименованием городов и улиц, разрушением монументов, подумал Чернов и поразился, что он стал думать так, как будто выступал на семинаре по марксизму-ленинизму. Это же стоит огромных денег. Изменив названия, историю тем самым не переделаешь. К тому же Ленин это тоже часть нашей истории. И какая!
Улицу Красноперекопскую переименовали в Купеческую. Чем новое название лучше старого?! Штурм Перекопа был все-таки выдающимся событием нашей истории. На отрезке улицы в районе пешеходной зоны устроили что-то вроде толкучки или блошиного рынка. То, что тут увидел Чернов, добило его окончательно. Он читал в газетах и видел по телевидению, что пешеходную зону сделали по образцу западных городов. Тут разрешили выступать уличным музыкантам и клоунам, выставлять и продавать картины вольным художникам, продавать частным порядком сувениры, бутерброды, кофе и прочие мелочи. Конечно, как и следовало ожидать, в нашем русском исполнении это выглядело убого, грязно и оскорбительно. Но с этим еще можно было мириться. Это можно было просто игнорировать. Чернова поразило то, что тут все это западное было оттеснено куда-то на задворки, а на первый план вылез оголтелый, ничем не сдерживаемый антисоветизм и антикоммунизм. Каждый второй певец вопил песни с призывами свергать коммунистический фашизм и разрушать советскую империю. Антисоветские и антикоммунистические лозунги, слова и изображения можно было видеть на значках, на безрукавках, шортах, джинсах, головных уборах. Столы были завалены куклами-карикатурами на Маркса, Сталина, Ленина, Брежнева. Мелькали и карикатуры на Горбачева. Портреты царя Николая Второго, царские флаги, американские и немецкие флаги, порнографические картинки и фотографии... Короче говоря, впечатление было такое, будто Чернов попал на склад вещей, изготовленных для антисоветской и антикоммунистической пропаганды.