Словечко диссиденты буквально переводится как инакомыслящие. Но что это значит - мыслить иначе? Сравнительно с кем и с чем иначе? Если сравнительно с официальной советской идеологией и пропагандой, то чуть ли не всех советских людей можно отнести к диссидентам. Дело не в инакомыслии, а в том фактическом положении, какое люди занимают в обществе, и в той форме поведения, на которую они вынуждаются в силу обстоятельств их личной жизни. Еще до войны в стране появились антисталинисты. Большинство из них вовсе не были инакомыслящими. Наоборот, они боролись за подлинный коммунизм, против искажения марксизма-ленинизма Сталиным, за соблюдение партийно-государственных норм жизни. В послевоенное время антисталинисты сыграли огромную роль в подготовке десталинизации страны. Они за редким исключением были членами партии, причем настоящими коммунистами в некотором идеализированном смысле. Многие были героями войны. И пострадали они гораздо сильнее, чем диссиденты бреж-невских лет. Они действовали внутри партийных организаций. Их лозунгом не было: Долой Сталина!. Они боролись за что-то другое - за изменение всего стиля жизни и работы, сложившегося в сталинские годы. И потому они вступали в конфликт со сталинистами, которые представляли и олицетворяли официальное советское общество. На Западе эту форму оппозиции вообще не заметили. А между тем она была массовой. Без нее был бы невозможен хрущевский переворот.

Не были инакомыслящими и либералы, появившиеся на арене советской истории в хрущевские годы. Их деятельность вышла за рамки партийных организаций. Но она протекала внутри советских учреждений. Либералы осуществили на деле десталинизацию советской системы власти и управления, проделали огромную работу по изменению всей моральной, психологической и идеологической атмосферы в стране. Без либералов было бы немыслимо никакое диссидентское (в узком смысле слова) движение в стране. Деятельность либералов тоже протекала в острой борьбе с консерваторами сталинского периода и стоила немалых жертв. На Западе либеральную форму оппозиции тоже проглядели.

В России диссидентами называли не всех, кто по каким-то причинам вступал в конфликт с обществом и властями, а лишь определенную категорию людей такого рода. Так, даже на Западе не причисляют к диссидентам лейтенанта Ильина, совершившего попытку покушения на Брежнева. Да и сами диссиденты возмутились бы, если бы поступок Ильина записали в их актив. Диссиденты хотя и действовали вне советских учреждений, все же стремились действовать в рамках советской законности, используя двусмысленность и неопределенность советского законодательства. Так, один из основателей диссидентского движения Александр Есенин- Вольпин вышел однажды на улицу с лозунгом: Соблюдайте советскую конституцию!. За это он был посажен в сумасшедший дом.

Диссидентское движение явилось результатом исключительного стечения обстоятельств в хрущевские годы, главными из которых были растерянность советской системы власти после хрущевского переворота, слишком далеко зашедшая инерция десталинизации, уничтожение железного занавеса, неслыханные до этого масштабы соприкосновения советского общества с Западом, мощнейшая идеологическая атака Запада на советское общество и поддержка Западом определенного рода оппозиционных явлений в стране.

Не следует думать, будто все советское население с энтузиазмом относилось к диссидентам и поддерживало их, по крайней мере, морально. Диссидентское движение рассматривалось ими как западное явление в советском обществе, питающееся идеями Запада и ориентированное на сенсации в западной прессе. А в таких русских городах как Партград диссидентство вообще не воспринималось как явление русское. Для таких русских людей, встающих на путь конфликта со своим обществом, всякий социальный протест означает потери, жертвы, в конечном счете - гибель. Для них были исключены контакты с западными людьми. Запад вообще игнорировал их существование. Об эмиграции на Запад они и не помышляли.

К началу восьмидесятых годов диссидентское движение исчерпало себя внутренне, так и не пустив никаких корней в умы и души более или менее широких слоев населения. Оно не породило никаких глубоких и захватывающих идей, ограничившись занесением в советскую среду чужеродных ей западных лозунгов насчет прав человека и демократических свобод. Большинство активных диссидентов оказалось на Западе, получив лично для себя и права человека, и демократические свободы, и материальное благополучие.

Но конец диссидентской эпохи не был концом оппозиционных умонастроений в стране. Советское руководство, будучи уверено в том, что с оппозицией покончено раз и навсегда, проглядело стремительный процесс идейного разложения советского общества,

который привел к неслыханному и неожиданному для властей кризису во второй половине восьмидесятых годов. Началась такая открытая и поощряемая сверху оргия саморазоблачения и мазохистского самобичевания, по сравнению с которой диссидентская оппозиция стала выглядеть как невинная забава.

Интеллигенция

Выделить интеллигенцию как особый социальный слой по уровню образования, служебному положению и профессии теперь было бы ошибочно. Теперь многие советские граждане, имеющие высшее образование и занятые интеллектуальным трудом, работают в партийном и государственном аппарате, в милиции, в КГБ, в идеологии, в армии, в промышленности и в сельском хозяйстве. Вместе с тем, большое число образованных граждан, работающих в системе образования, в медицине, в средствах массовой информации и в культуре, никак не отнесешь к категории интеллигентов. Словом интеллигенция теперь фактически называютне просто образованных людей, занятых интеллектуальным трудом, но таких, которые размышляют над проблемами социального значения, участвуют в их обсуждении и в какой-то мере высказываются публично. Таким образом, с этим словом связывают также определенную социальную роль граждан как выразителей общественного самосознания.

К началу восьмидесятых годов советская интеллигенция оказалась основательно зараженной антимарксистскими и антикоммунистическими идеями, т.е. идеями западной идеологии. Никто не видел в этом угрозу основам общества, так как даже в КГБ были убеждены в том, что самые антисоветские разговоры советских интеллектуалов имели здоровую просоветскую основу (слова из отчета начальника Управления КГБ Партградской области товарища Горбаня). Большинство представителей интеллигенции иронизировало по поводу советской идеологии и всего советского вообще в личных разговорах, в семьях и в дружеских компаниях, но при этом добросовестно выполняло свои обязанности и внешне, официально выглядело вполне ортодоксально. Другая, фрондирующая часть позволяла себе кроме того кое-что в публичных заявлениях.