Эдит, не говоря ни слова, встала, подошла к какому-то аппарату со множеством кнопок и нажала на некоторые из них. Музыка наполнила весь дом. Она так и осталась стоять там, спиной к Джону.

— Виктор не мертв, — медленно произнесла она. Джон подошел к сестре, обнял ее за талию.

— Послушай, Эдит. Доверься мне, я твой брат, наконец…

— Виктор жив!

— Послушай, я знаю одного прекрасного врача. Если бы ты согласилась…

Эдит вырвалась у него из рук.

— Я не сумасшедшая, — сказала она. — Пока еще…

— Речь не об этом. Мы с Амандой каждый месяц показываемся врачу. Если ты согласна, я приведу доктора Шюта. Через час мы будем здесь.

— Я пока что не умалишенная, — повторила Эдит. Она нажала на другую кнопку, и музыка зазвучала еще громче.

— Сделай, потише, — устало попросил Джон.

— Нет. Это увертюра к «Кариолану», любимый отрывок Виктора.

— Довольно! — крикнул Джон. — Можешь ты мне сказать, для кого эта музыка? Для тебя или для него? Эта стереомузыка тоже для него, как будто он действительно может слышать…

— Да, если бы он слышал…

— Да, если бы он слышал. Он двигает руками и ногами, но все это благодаря электронным процессорам. Он ничего не слышит, Эдит. У него нет души, понимаешь ты?

Эдит двусмысленно улыбнулась.

— Я знаю, он всего лишь робот. Но я все равно счастлива, — она звонко засмеялась.

— Ты идиот, Джон. Слышишь музыку? Ты сам ничего не понимаешь. Если бы Виктор был композитором, я провела бы остаток жизни в воспоминаниях о нем, слушая его музыку. Виктор был ученым, Джон! Его творение там, в кабинете. Я знаю, это всего лишь автомат, груда ламп и проводов. Но Виктор создал его по своему подобию, дал ему свой голос, жесты, память… Ты… ты не можешь знать, что я чувствую, когда вижу его читающим, пишущим, когда я чувствую, что он мыслит.

Джон не поверил своим ушам.

— Он мыслит?

— Да, он знает много такого, чего не знал сам Виктор.

— Ты заблуждаешься, Эдит. Ты хочешь в это верить, пытаешься убедить себя в этом. Ты же знаешь, что роботы не могут думать.

— Ты ошибаешься.

— Предположим. Но так ты действительно можешь заболеть, и однажды утром проснешься абсолютно уверенной, что этот робот — живой Виктор.

— Это уже произошло, — сказала Эдит, словно себе самой. И происходит постоянно. Настолько легко спутать иллюзию с реальностью, желаемое с действительным… Я знаю, кончится тем, что я сойду с ума. Но я не боюсь этого, я этим дышу.

— Ты действительно нездорова, Эдит. Позволь, я приглашу доктора.

— Я не хочу излечиваться, — Джон увидел в ее глазах зловещий блеск. Эдит, словно желая защититься, прижалась спиной к стене. — Ты хочешь отнять у меня Виктора. Я знаю, ты этого хочешь…

— Успокойся, Эдит. Я только хочу, чтобы тебя посмотрел доктор.

Эдит зарыдала.

— Ты не осмелишься отнять его у меня, правда?

— Нет, обещаю тебе. А сейчас позволь мне уйти. Через часок я вернусь сюда вместе с доктором.

Виктор все сидел за столом, разрезая кольца. Эдит села у камина.

— Вик, — нежно позвала она.

Виктор неохотно поднял глаза, продолжая работать ножницами. Он с сожалением оставил свое занятие, подошел и сел на диван рядом с ней. Они молча смотрели на огонь. Эдит спросила:

— Вик, ты помнишь лето сорок первого?

— Конечно, мы тогда были в Кейтик-Парк, в Онтарио.

— Ты так любил ловить рыбу, правда?

— Да, я ловил рыбу, а ты загорала.

Эдит улыбаясь, придвинулась к нему и прижалась к его плечу.

— Ты помнишь музей в Торонто? Ты мне показывал барельефы, которые украшали центральный вокзал в Монреале до того, как он был разрушен. Ты был так весел в тот день. Ты помнишь, Вик? Ты долго стоял у барельефов и все рассказывал, рассказывал… Это было осенью сорок четвертого.

— Сорок третьего, — поправил Виктор.

— Знаю. Просто я хотела проверить, так ли ты хорошо помнишь, как помню я.

Они говорили так- долго-долго. Потом голос Эдит ослаб. Странное оцепенение охватило ее тело и мозг. Мечта, реальность, прошлое, будущее, настоящее: клубок мыслей, карусель чувств, которые она не в силах контролировать.

Глубокий ласкающий голос Виктора заставил ее подскочить.

— Они хотели забрать меня, да?

Эдит задрожала. Виктор, не двигаясь, смотрел на пламя в камине.

— Нет еще. Нет еще, — ответила она, тоже, не мигая, глядя на огонь.

Доктор Шют плохо переносил реактивный вертолет, его тошнило.

— Мистер Роулинг, — непрестанно повторял он в то время, как Джон вел машину к Вердену.

— Мистер Роулинг, я согласился поехать с вами только ради того, чтобы посмотреть на робота…

Под ними была трансканадская дорога: длинная, блестящая, металлическая лента, вьющаяся по лесу. Огромные сухопутные корабли на воздушной подушке со страшной быстротой неслись по четырем полосам в двадцати сантиметрах от земли.

— Кто же, все-таки, включил его, — спросил доктор Шют.

— Что?

— Я спрашиваю, кто включил робота?

Джон переключил управление на автопилот.

— Вот этого я не знаю. Может быть, Эдит. Как бы то ни было, она не приглашала специалиста-кибернетика. Я знаю только, что однажды, войдя в кабинет, я лицом к лицу столкнулся с ним. Он был точным двойником Виктора.

Доктор Шют растерялся. Одну руку он держал на области желудка, а другой время от времени почесывал бороду.

— Он действительно похож на человека? — наконец спросил он.

— Кто?

— Робот. Вы мне сказали, что он как две капли воды похож на человека из мяса и костей…

— Могу вам гарантировать. Это копия, портрет Виктора: его глаза, волосы, морщины на щеках, все, вплоть до родинки на шее. Все, как у Виктора.

Доктор покачал головой, он явно не поверил Джону. Он вспомнил, что месяцев восемь или десять назад, читал в «Нью Канадиэн Джорнэл оф Рисеч» большую статью на эту тему.

Статья была довольно расплывчатая, заумная, предназначенная, скорее, для специалистов-кибернетиков. Он только и понял из нее, что Виктору Кюрводу удалось при помощи процесса, похожего на гальванопластику, получить ткань из псевдопротоплазмы. Это еще не все. Там говорилось о специальных контурах, которые, теоретически, могли бы совершенно точно воспроизвести человеческий мозг с его памятью, знаниями, привычками… Короче говоря, Кюрвод утверждал, что можно создать психосоматический двойник человека. Естественно, Правительственная Комиссия по контролю блокировала его проект и запретила продолжать исследования. Никто и подумать не мог, что он уже сконструировал прекрасный образец, смоделировав его по своему подобию и хранил в подвале, подальше от нескромных взглядов.

— Какой интеллект! — прошептал доктор Шют. — Ваш зять был гением.

— Да, он был очень умен. Кто знает, что бы он еще мог сделать, но…

— Минуточку. Если мне не изменяет память, он погиб в авиакатастрофе.

— Да, сгорел на своем реактивном вертолете.

Доктор Шют умолк и, затаив дыхание, сжался в своем кресле.

— Мой совет, доктор, — сказал Джон. — Хорошо бы, если бы вы не показывали явно, что хотите увидеть робота. — Пусть Эдит сама пригласит вас пройти в кабинет Виктора после того, как вы ее осмотрите.

— Хорошо.

— Вам не кажется, что Эдит мог бы помочь гипнофен?

— Не думаю. Вашей сестре нужно забыться, сменить обстановку.

— Тогда посоветуйте ей поехать отдохнуть в Луна-Сити.

— Там будет видно. Я буду откровенен с вами, мистер Роулинг-я не специалист по нервным болезням, но мне кажется… Короче говоря, если я найду необходимым положить ее в психиатрическую клинику, я прямо скажу вам об этом. Договорились? За вами остается право обратиться к другому специалисту.

Наконец они прибыли. Реактивный вертолет плавно приземлился на террасу павильона напротив дома Эдит. Через минуту они уже стучали в дверь.

Окна были закрыты, все занавески плотно задернуты. Дом казался бы опустевшим, если бы музыка не струилась сквозь ставни, загадочно обволакивая все здание.