Даже родителям она ничего не сказала (отец терпеть не может никаких разговоров о том, что она может стать кем-то другим, а не врачом, как у них в семье было решено уже давно). И, вместо того, чтобы отправиться в школу, она, никому не сказав ни слова, поехала в Ленинград.
Дойдя примерно до этой части повествования, Соня разговорилась, и Маше уже не приходилось вытягивать из нее в час по чайной ложке. Их машина к тому времени вышла на окраину.
- Я сначала удивилась, когда увидела, что по тому адресу - не киностудия или, скажем, театр, а прокуратура. Но потом подумала, мало ли что: может быть они детектив снимают? Или это какая-то новая маленькая студия, и они тут арендуют одну-две комнаты... Сейчас всякое бывает.
Захожу в фойе, смотрю, там еще три девчонки ждут, я, оказалось, последняя приехала. И мы четверо дико друг на друга похожи были. Разные, конечно, но - как сестры. Мы сразу с ними решили, что кино будет историческое, и надо, чтобы девушка на кого-то в копейку походила. Одна из них, Надя, по-моему, была старше всех, и она работала секретаршей в какой-то фирме. Две - студентки: музыкального училища и какого-то института, я не запомнила. И все - ленинградки, из пригорода я одна была, и я - самая младшая.
Мы только успели познакомиться, как появился Берман. Он сначала мне очень понравился.
- Мне тоже, - заметила Маша.
- Я подумала, что это, наверное, режиссер... Он провел нас в кабинет, а там уже сидит какой-то парень, весь в наколках... Да не в наколках дело. Он был в наручниках, а рядом с ним милиционер стоял. Мы только вошли, парень сразу вскочил и стал в меня пальцем тыкать: "Вот она, - кричит, бля буду!"
Гога только крякнул, но промолчал.
- Я так удивилась, что к чему? Даже подумала, может, это уже кино репетируют? Хотя парень такой... Ну, как бы... Он уж СЛИШКОМ на бандита похож: в тельняшке, рожа толстая, курчавый и - в наколках...
- Это Слон, - узнал Гога.
- Берман говорит: "Ты уверен?" А тот: "Она это, она! А остальные непохожи даже". Ну, вот и все. Парня увели, девчонок отпустили, он долго извинялся сначала... А я осталась. И все.
- И что было дальше?
- Дальше? - Соня неопределенно пожала плечами. - Дальше все интересное кончилось. - И она снова замолчала.
Но вскоре продолжила сама:
- Он взял мой паспорт, что-то из него выписал. Потом говорит, сейчас будем делать первые пробы. Ну, и повез в какой-то банк. Сначала меня вот в это переодели... Какая-то женщина грим делала. Потом сняли, как будто меня арестовали, как будто я этот банк грабила... Это сразу - в первый же день. Я чувствовала - что-то не так: никаких прожекторов, никаких "дубль первый, дубль второй..." Но спросить боялась, мало ли что... Пробы...
А когда вернулись, Берман говорит: "Тебе придется тут пожить". Ну, и начал рассказывать, что никакое это не кино, что я участвую в поимке опасного преступника, на которого очень похожа... Я испугалась. Не знаю, чего, но испугалась. Что-то типа истерики. Хотела уйти. Но милиционеры меня не выпустили. И когда он понял, что по-хорошему со мной не получится, он мне показал ордер на арест...
- Сволочь! - в сердцах прошептала Маша.
- Потом он разрешил позвонить маме, она приехала... Плакала. Они с папой все никак не могли поверить, что я ничего плохого не натворила. Соня сама начала шмыгать носом. - А он пообещал, что со мной все будет в порядке, что в школе все уладят, что даже мне деньги заплатят потом... Мы не соглашались, а он угрожал... Мама говорит, я в суд подам, а он засмеялся: "Выше генерального прокурора - некуда..."
- Гад, гад! - уже в голос произнесла Маша и даже ударила себя кулаком по коленке.
- Я учила твою биографию... Я про тебя все знаю. Я должна была при необходимости играть, как будто я - это ты. А потом... потом он хотел, чтобы я с ним спала...
Маша поперхнулась и, прокашлявшись, спросила с хрипотцой:
- А ты?
Соня исподлобья глянула на нее.
- Я... спала.
- И как? - неожиданно для себя спросила Маша.
- Нормально, - как-то виновато, и, в то же время, с вызовом ответила та. И добавила: - Даже хорошо! - И Маша сразу почувствовала, что в этом вопросе ее двойник разбирается лучше, чем она.
Гога возмутился:
- Ну вы, курицы! Хоть бы меня постеснялись, что ли!
- А ты не лезь не в свое дело! - рявкнула Маша и снова обратилась к Соне:
- Так ты, наверное, не хотела, чтобы я тебя увозила? Вернуть тебя?
- Я его НЕ-НА-ВИ-ЖУ! - не поднимая головы, по слогам процедила та.
- Так как же ты... как ты могла?
Соня подняла на нее покрасневшие от слез глаза и зло ответила:
- Легко тебе! Невидимка. Раз, и нету! А мне как прикажешь? Что я могла сделать? Я боялась - за себя и за маму!..
Они замолчали. И Маша вновь почувствовала, какая глубокая пропасть отделяет ее от "обычных" людей. "Могу ли я осуждать ее? - думала она. - Я - "девочка-монстр". Легко быть щепетильной, никогда не позволять себе унижаться, никогда не идти на компромиссы, когда у тебя всегда наготове запасной выход..."
Их "москвич" тем временем уже двигался по загородной автостраде. За окнами то и дело мелькали аккуратные коттеджики Домов отдыха и пансионатов. И тут Гога странным, напряженным голосом произнес:
- А за нами, между прочим, едут...
4
Маша оглянулась и через заднее стекло увидела нагоняющую их милицейскую машину.
- Может, это не за нами?
- От самого Ленинграда...
- Почему же ты сразу не сказал?
- А толку-то?
- Оторваться не пробовал?
- Давно бы оторвался, если бы не эти - впереди...
Действительно, она заболталась, раз не заметила до сих пор эту огромную "тойоту-джип" с затемненными стеклами.
- Чего им надо? - забеспокоилась Соня.
Ей не ответили. Ведь ни Маша, ни Гога не знали, что люди, преследующие их в милицейской машине, имеют приказ без допроса уничтожить их на месте, ибо они - опаснейшие уголовники, и один из них - нашумевшая невидимка. Приказ прошел по линии МВД, и генеральный прокурор не мог, во всяком случае, достаточно оперативно, повлиять на него. Но он знал о приказе (как ни странно МВД, прокуратура и органы безопасности далеко не всегда работают согласованно и даже наоборот, соперничая, часто суют друг другу палки в колеса и имеют в параллельных ведомствах собственных тайных осведомителей).
