- Но рапира будет отравлена! - догадался Шекспир.
- Да.
- Гамлет предчувствует беду?!
- Да, - кивнул очкарик и, перелистнув несколько страниц, продолжил, всматриваясь в напечатанное: - И вино отравленное тоже. На столе. Король хотеть дать вино Гамлету, но его выпивает королева Гертруда...
- А Гамлет и Лаэрт в процессе битвы меняются рапирами! И когда они уже оба поранили друг друга, Лаэрт признается Гамлету: "Предательский снаряд в твоей руке, наточен и отравлен..." Они умрут оба!.. - Шекспир невидящим взором уставился на своего гостя и прошептал: - Но сперва Гамлет заколет короля!
- Лаэрт и Гамлет просить друг друга прощения... - уткнувшись в книгу, бубнил очкарик.
- Да! У Бербеджа и Хеминджа это получится так, что зал будет рыдать, пока потоком слез скамьи не снесет в Темзу! Все умирают! Тут прибывает посол Фортинбрас, и он-то и становится датским королем! - Шекспир порывисто повернулся к столу и принялся торопливо писать, но тут же был вынужден остановиться: - Проклятье! Сломалось перо! Вот запасное!
- Отстой, - тихо сказал очкарик сам себе на неизвестном Шекспиру языке. Кровавый триллер. Классика называется.
Черкнув ещё несколько строк, Шекспир вскочил из-за стола и обернулся к своему загадочному гостю:
- Милостивый государь, вы спасли пьесу, вы спасли театр "Глобус" и вы спасли меня! Кто вы? Что это за книга?! Что вы хотите от меня взамен?
Очкарик поспешно захлопнул томик и сунул его в свой мешочек.
- Я хотеть вот что. Что вы никогда не писать про мавра Отелло и его жену Дездемону.
- Я знаю эту глупейшую новеллу итальянца Джиральди Чинтио, - покивал Шекспир. - Никогда не собирался делать из неё пьесу. Это все, что вы хотите от меня?
- И ещё одно. Вы никогда не писать про Короля Лира.
- Идет, - вздохнул драматург. - Хотя, честно говоря, эта кельтская сага всегда притягивала меня...
- Нет, не-ет, не писать, - просительно протянул очкарик, отрицательно качая головой и морщась.
- Не нравится мне это, - начал было Шекспир, но тут же шлепнул себя ладонью по коленке. - Ну, хорошо. Ведь вы как-никак спасли меня! Тем более, есть один сюжет... Я прочел его в "Истории
Шотландии", входящей в "Хроники" Голиншеда... Пожалуй, окончательно оформив "Гамлета", я возьмусь именно за него... Сюжет о некоей кровожадной леди Макбет... Очкарик болезненно сморщился.
- Вы против этой пьесы тоже?! - вскричал Шекспир с легким раздражением в голосе. - Хотел бы я знать, зачем вам это нужно!
- О'кей, - успокаивающе махнул рукой очкарик. - Писать. "Леди Макбет". Пускай. Хорошо. - Он достал из своего пакета тетрадку, небольшую палочку, видно, заменяющую ему перо, и продолжил: - Но про мавра Отелло - не писать! Это так?
- Я дал слово! - гордо поднял голову поэт.
- Прекрасно, - кивнул очкарик, что-то черкнув в тетрадке. - И про Короля Лира?
- Да-да, - отозвался Шекспир. - Хотя мне это и не нравится. Но обещаю. Клянусь.
Очкарик что-то вновь черкнул, сунул тетрадь и стило в мешочек, затем поднялся:
- До свидания.
- Ну, нет! - вскричал Шекспир. - Вы должны объясниться, сударь!
- Э-э.. - протянул его загадочный гость, вновь посмотрел на свой браслет, сокрушенно помотал головой, а затем спросил: - Дорогой писатель, где я мог бы?.. Как это по-английски... Вода... Пс-с, пс-с, - он сделал неприличный жест рукой.
- А-а... Пойдемте, я провожу вас, - кивнул Шекспир. - Это за пределами жилища. Но потом мы вернемся сюда, и вы все мне расскажете!
Он проводил гостя в туалет, находившийся во дворе дома парикмахера, у которого драматург снимал комнату. По пути он успел спросить:
- Из каких земель вы прибыли в Британию?
- Россия, - отозвался гость.
- Россия?! - вскричал Шекспир. - Усыпанная снегом степь и белые медведи?! Этот край будоражит мое воображение! Вы должны мне рассказать о нем!
- Вы - великий, - закрывая за собой дверь, сказал гость Шекспиру. Тот, нервно теребя бороденку, остался ждать.
Прошло минут пять... Минут десять... Шекспир приложил ухо к двери. Тишина. Oн прижал ухо плотнее... Ничего. Драматург легонько потянул дверь на себя... Она была не заперта и свободно отворилась! Туалет был пуст.
Шекспир перекрестился.
* * *
Как Боб и наказывал, экомобиль я отпустил за два квартала до места и оставшийся путь проделал пешком.
- Ну? - спросил я, переступая порог знакомого сарая. - И к чему эта гнилая конспирация?
- Ты зайди, зайди, - потянул меня за рукав Боб, - присядь.
Он выставил вперед руку с дистанционным пультом от старого японского телевизора, дверь за моей спиной поползла на место и с щелчком захлопнулась.
Боб (Борис Олегович Борисов) - наш студийный Кулибин, мастер на все свои золотые руки, может из чего угодно сделать нечто совсем другое. Причем, как правило, из чего-то ненужного и бесполезного нечто нужное и полезное.
- Не подделают? - кивнул я на пульт.
- Ключ-то? Нет, бесполезно, - покачал он головой, - нужно частотный код знать, а я его один знаю.
Необходимость такого человека в штате студии много раз подтверждалась практикой. Но какого черта он среди ночи поднял меня с постели и заставил переться в свой сарай-мастерскую?! Лично я понятия не имею.
Присели. Я огляделся. Да-а, как будто и не было последних лет пяти... Да какой там пяти! Этот гигантский сарай служил мастерской ещё бобовскому отцу, а возможно, и деду. Это я в последний раз был тут лет пять назад, а не меняется в нем ничего значительно дольше.
- Короче, - сказал Боб, - я встрял.
- В смысле? - я нервно постучал пальцами по обшарпанному верстаку, возле которого мы уселись.
- В смысле, допрыгался.
- Слушай, хватит тянуть резину! Выкладывай наконец, что стряслось?!
- Значит, так, - начал Боб. - Ты никогда не задумывался над тем, что мир вокруг нас можно сравнить с компьютерным монитором, а бога - с процессором?
Да-а...
- Если ты вытащил меня из постели для того, чтобы познакомить с этим поэтическим образом...
- Подожди, подожди! Это не поэтический образ. Это довольно близкая аналогия. Все причинно-следственные связи - в процессоре, а на мониторе только отображение. Вот я и подумал: хоть этот компьютер и работает в автономном режиме саморазвития, можно ведь, наверное, как-то на него влиять извне?
