- Да, товарищ гвардии майор, вы ночью, как кошка, видите... Редкий талант. Я вот вожу члена Военсовета уже полтора года, он все время почти на колесах - мне бы вашу способность... Вы и по карте так или по памяти только?
Лубенцов не успел ответить. К ним быстро подошел кто-то из офицеров и громко спросил:
- Кто тут командует автоматчиками Военного Совета?
Лейтенант молча вышел вперед.
- Поведете людей в эту избу. Греться и ужинать. Там все приготовлено. А где тут майор-разведчик, не знаете?
- Я, - отозвался Лубенцов.
- Пойдемте со мной.
Лубенцов вслед за офицером вошел в большой дом, куда за несколько минут до этого скрылся генерал Сизокрылов. Из полутемных сеней они вступили в ярко освещенную электрическим светом большую комнату, где человек десять девушек-радисток сидели у радиоаппаратов. Девушки принимали радиограммы, записывая длинные столбцы цифр на листки бумаги. Возле каждой из них стоял, сидел или нервно прохаживался офицер.
В комнате было жарко от ярко горевшей печи. Приказания отдавались коротко:
- Свяжитесь с Петровым!..
- Спросите, почему не докладывает о соседях!..
- Достигли ли Ландсберга?
- Переспросите, где немец контратаковал!..
- Свяжитесь с штурмовиками!..
Иногда слышались возгласы:
- А, чёрт!.. Пусть выполняет задачу!
- Передай: горючее вот-вот прибудет!..
Офицер, сопровождавший Лубенцова, исчез, а гвардии майор стал у стены, чтобы никому не мешать. Девушки, несмотря на напряженную работу, время от времени ухитрялись бросить на гостя любопытный взгляд и поправить чёлку.
Просматривая листок с цифрами, один подполковник радостно воскликнул:
- Самойлов вышел к Ландсбергу! Пойду доложу!
Он быстро застегнул пуговицы кителя и скрылся в соседней комнате.
Вообще все офицеры время от времени уходили в соседнюю комнату с листками цифр и тут же возвращались обратно.
Сопровождавший Лубенцова офицер вскоре вернулся:
- Член Военного Совета приглашает вас ужинать.
Лубенцов пошел вслед за офицером. В соседней комнате за большими столами с разложенными на них картами штабные работники отмечали изменения, происходящие в положении танков. В душе пехотинца Лубенцова шевельнулась некоторая зависть к работникам танкового штаба. За час тут происходят изменения, какие не могут даже сниться пехоте-матушке! "Хотя и без нее танки тоже далеко не пойдут", - успокоил он тут же свое пехотное самолюбие.
В одной из комнат лежали и висели генеральские шинели.
- Раздевайтесь, - шепнул офицер Лубенцову.
Лубенцов снял шинель и приотворил дверь в следующую комнату. Здесь за накрытым столом сидели танковые начальники и один генерал-летчик. Всех было десять человек.
Член Военного Совета прохаживался, по своему обыкновению, из угла в угол и молча обдумывал создавшееся положение. Наступление протекало успешно. Но из доклада начальника штаба генерала Сергиевского - хотя он, надо сказать, докладывал осторожно, не делая выводов, - и из разговора по радио с танковым командующим, находившимся впереди с оперативной группой, Сизокрылову было ясно, что положение усложняется с каждым часом. Прежде всего танки оторвались от пехоты на 50 - 100 километров. Танковые полки, разрезавшие Восточную Германию, потеряли часть техники и личного состава. Коммуникации были частично разорваны боеспособными немецкими дивизиями. Подвоз боеприпасов и горючего совершался, таким образом, в очень трудных условиях. Одну автоколонну разбила немецкая авиация. Самое сложное заключалось именно в том, что многие бригады израсходовали свое горючее, а автобаты, ушедшие за горючим, еще не вернулись с тыловых баз.
- Почему не вернулись? - спросил Сизокрылов, внезапно остановившись перед Сергиевским.
Сергиевский встал, но ничего не ответил.
- Вы не знаете? - спросил Сизокрылов. - В таком случае я вам объясню. Вы передоверили важнейшее дело - снабжение горючим - второстепенным лицам, а то и просто шоферам. Послали машины и на этом успокоились. А с ними должны были следовать ответственные офицеры штаба.
Он снова зашагал по комнате, потом спросил:
- Вызвали, наконец, Карелина?
- Вызвал, товарищ генерал, - ответил Сергиевский.
Генерал Карелин командовал артиллерийской дивизией, которая со своими тяжелыми орудиями находилась на марше. Он ночевал в соседней деревне. Его разбудили и привезли. Он вошел, рослый, краснощекий, рыжий, молодцеватый, и, громко представившись, замер, ожидая вопросов члена Военного Совета.
- Как дела, Карелин? - негромко спросил Сизокрылов.
- Спасибо, товарищ генерал! - ответил Карелин улыбаясь. - Всё в порядке. Матчасть готова громить Берлин. График движения выдерживаю пунктуально. Артиллеристы горят желанием действовать в боевых порядках пехоты. С рассвета двинусь дальше.
- Молодцы! - сказал Сизокрылов и повторил: - Молодцы!
Он заходил по комнате, потом опять остановился и спросил:
- А горючее есть?
- Хватит! - радостно воскликнул Карелин. - До Берлина хватит! Тягачи заправлены по горло...
- Садись ужинать, - пригласил Сизокрылов.
Карелин, скинув бекешу, сел за стол и огромными, веселыми, красными руками ухватился за вилку и нож.
- А горючее, - продолжал Сизокрылов, - ты всё, понимаешь, всё без остатка, передашь танкистам.
Карелин выпустил вилку из рук и беспомощно уставился на члена Военного Совета. Его лицо сразу же осунулось.
- А я? Как же я?.. - спросил он дрожащим голосом, и всем стало жалко этого огромного веселого человека, так внезапно низвергнутого двумя словами с вершины ликования в глубину отчаяния.
- Снарядите бензозаправщики, - сказал Сизокрылов Сергиевскому, - они поедут с приказанием Карелина к нему в дивизию и заберут горючее. Напишите приказание, - обратился он к Карелину. - Пишите: передать все имеющееся в наличии горючее в бензозаправщики танковых войск немедленно, под расписку. Основание: приказание Военного Совета. Подпишитесь. Поужинаете со мной, а потом поедете к себе и лично проверите выполнение своего приказа.
Генерал Сергиевский, ободрившийся и повеселевший, по-мальчишески, почти вприпрыжку, побежал с запиской Карелина отдавать распоряжение. Карелин же остался сидеть за столом, мрачный как туча. Есть он уже не мог и только глядел стеклянными глазами на скатерть. Все молчали. Молчал и член Военного Совета. Он тоже, впрочем, почти ничего не ел, вскоре встал с места и спросил:
