12. ПОГОНЯ
В степи вокруг Итиля осталось много следов.
Здесь прошли, собираясь под золотым кругом Кагана, воины из хазарских кочевий. Потом здесь же прокатилась лавина печенежских всадников, союзников князя Святослава, оставив за собой широкие полосы вытоптанной копытами травы.
Однако следы царя Иосифа и его спутников преследователи нашли без труда. Степняки не подковывают своих коней, а породистые аргамаки [аргамак - старинное название породистых верховых лошадей, которых разводили в Средней Азии и на Кавказе] царской свиты несли на всех четырех копытах железные подковы; глубокие вмятины от шипов отмечали их путь.
Потом начали попадаться и другие следы поспешного бегства: брошенное в траву дорогое оружие, издохшие кони под нарядными седлами, распростертые на земле раненые и убитые арсии в золоченых кольчугах.
Печенеги князя Идара, присоединившиеся к погоне, коршунами бросались на них, добивали раненых, сдирали с убитых доспехи, рубахи из цветного шелка, сафьяновые сапожки с острыми каблуками.
Русские дружинники смотрели на этот разбой насмешливо и презрительно. Не к лицу рыцарю обирать павших, даже врагов, его дело сражаться в честном бою!
А над степью висело безмятежное, прозрачно-голубое небо, еще не замутненное летним пыльным маревом. Ветер пробегал по траве, и степь колыхалась, будто море, бесконечно длинными волнами. В такую весеннюю благодать хотелось наслаждаться созерцанием красоты природы, а не нестись сломя голову за чужими всадниками, которых никто из преследователей не знал и не имел причины лично ненавидеть, но которых непременно нужно догнать и убить. Такова уж судьба воина...
Алк глубоко вздохнул.
Ехавший рядом князь Идар, неправильно истолковавший вздох юноши, только что отмеченного великим подвигом и княжеской милостью, поспешил успокоить его:
- Не горюй, догоним царя. Царь и слуги его на аргамаках, быстрых, но не таких выносливых, как наши кони...
- Не о том я... - тихо сказал Алк. - Глянь вокруг, красота-то какая...
Князь Идар недоуменно оглянулся.
Степь, как степь. Травы много. Высокая трава, сочная. От такой травы скот округляется, жирком заплывет. Хорошо! Воды еще много, в каждой лощинке стоит вода, колодцев искать не надо. Тоже хорошо! Солнце не палит зноем, лишь теплом ласкает. Под весенним солнцем ехать по степи хорошо! Но красота-то при чем? Да и зачем воину красота? Что он, женщина?
Совсем непонятно было князю Идару, чем восхищается молодой русский храбрец, осмелившийся поднять руку на самого Кагана и поразивший его стрелой, как дичь. Не зная, что ответить своему спутнику, но не желая и обижать его молчанием, князь Идар кряхтел неопределенно:
- Красота... Да, красота... - И тут же переводил разговор на другое, достойное внимания предводителя княжеской дружины:
- К полудню аргамаки царя задохнуться от долгой скачки. Им понадобиться отдых, и неоднократный. Думаю, к вечеру царь Иосиф будет в наших руках....
Но опытный в погонях печенежский князь ошибся.
В степи между Доном и Волгою еще бродили хазарские кочевья. Взрослые воины ушли к Итилю, но при табунах и стадах остались старики, подростки и женщины. Царь Иосиф нашел здесь пищу, целебный настой из степных трав для раненых и ослабевших, а главное - свежих коней.
В первом же кочевье спутники царя Иосифа бросили измученных аргамаков и пересели на выносливых степных жеребцов; следом под бдительным присмотром арсиев двигались табуном запасные кони.
Так поступал царь Иосиф и в других кочевьях: бросал усталых коней и забирал свежих. Он двигался почти неостановочно. Дружинники и печенеги князя Идара всюду заставали одно и то же: хазары, стоящие возле войлочных юрт, угрюмо молчали или слезно жаловались на царя, который забрал лучших коней, не отблагодарив хозяев даже маленькой серебряной монеткой. А силой воспрепятствовать они не могли: взрослые воины еще не вернулись...
Кочевники охотно показывали, в какую сторону удалился царь со своими людьми. Считали, загибая пальцы, сколько часов назад он покинул кочевье. Видно хазары-кочевники не больно-то любили своего правителя!
Выходило, что, несмотря на спешку, преследователи не приближались к беглецам, царь Иосиф неизменно опережал на половину дня пути.
Ночевали прямо в степи, под удивительно яркими и близкими звездами, подложив под головы седла и укрывшись попонами. Костров не разжигали. Да и коротки были ночлеги. На рассвете, наскоро перекусив копченым мясом, которое печенеги везли в переметных сумах, дружинники и воины князя Идара седлали коней и продолжали погоду.
Князь Идар был весел и уверен в успехе. Он убеждал Алка, что царю негде спрятаться. Впереди река Дон, а за ней кочуют печенеги. Только безумец решиться войти в землю печенегов, ибо там ждет беглецов неминуемая смерть.
- Теперь уже скоро, - говорил Идар. - Закатный ветер пахнет речной водой, царю Иосифу думать надо, куда повернуть коней. Крепко думать! Только две дороги у него осталось: на полдень, к морю, и к северной стороне - на Саркел...
Царь Иосиф повернул на север, к Саркелу.
Саркел по-хазарски означает "Белый дом".
Свое название Саркел перенял у старой хазарской крепости, которая была построена на другом берегу Дона действительно из белоснежного камня-известняка. Старая крепость давно разрушилась, обломки ее заросли колючей степной травой, а вот название осталось в памяти людей. Когда на левом берегу Дона построили новую крепость, название Саркел осталось ей как бы в наследство.
В новом Саркеле не было ничего, чтобы оправдывало старое название. Стены крепости были сложены из красно-бурых квадратных кирпичей. Шестнадцать башен, как зубы сказочного дракона, угрожающе поднимались над стенами. Еще две башни, самые высокие и мощные, стояли внутри крепости. Оттуда стража следила за степью. Ночью на башнях зажигали костры, чтобы путники могли и в темноте найти крепость.
Но попасть в крепость было нелегко. Она отгородилась от степи не только крепостными стенами, но и водой. С трех сторон мыс, на котором стоял Саркел, омывался волнами реки, а с четвертой - восточной стороны были выкопаны два широких и глубоких рва, тоже наполненных водой.
