Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Третьи компенсируются тем, что начинают дружить с мальчиками, подражать мальчикам, вести себя по-мальчишески. Фрейд посчитал такое поведение признаком чувства женской ущербности, связанной с отсутствием у девочки полового члена, и назвал «кастрационным комплексом». Но, как показывает непредвзятый анализ, такое поведение просто позволяет девочке реализовы-вать ее иерархический инстинкт в обход прямой конфронтации с матерью, которая по тем или иным причинам оказывается или небезопасной, или многотрудной и бесперспективной.

Здесь нужно иметь в виду еще и такое обстоятельство. Маленькая девочка пока не в курсе того, что считается «красивым», а что «некрасивым» в эстетическом смысле. Она не умеет правильно себя вести, подавать себя должным образом. И для матерей эта их неумелость является лучшей точкой бесконечных атак: «Ты неправильно одеваешься!», «Где ты видела такое сочетание цветов!», «Ты выглядишь ужасно! Это тебе совсем не идет!», «С твоей фигурой это просто нельзя носить!», «К таким узким глазам такая тушь не идет!», «Перестань так себя вести, на тебя просто неприятно смотреть!» Возможностей принизить девочку у матери предостаточно, и нетрудно заметить, что здесь матерью руководит вовсе не половой, а иерархический инстинкт.

При этом сама девочка в этот момент не столько осваивает азы эстетики, сколько переживает давление и получает психологические травмы. Она, как оказывается, недостаточно красива, недостаточно привлекательна, возможно, слишком толстая или, быть может, с некрасивыми ногами или чертами лица. Теперь же нам остается осведомиться у взрослых женщин, какие собственные мысли они считают для себя наиболее тягостными, и мы услышим все, что так или иначе говорили им матери во время своих «уроков красоты». Даже для мужчин, для обозрения которых, как кажется, это все и делается, вещи, из-за которых переживают женщины, отнюдь не так очевидны, как очевидны они самим женщинам, отыгрывающим таким образом свои внутренние психологические конфликты с виртуальными матерями, «квартирующими» в их подсознании.

Впрочем, конечно, «красотой» дело не ограничивается. Матери подавляют своих дочерей самыми разными способами; они могут, например, говорить, что дочек не возьмут замуж, не будут любить, что они не добьются успеха в жизни, что они не смогут выучиться и работать, что будут висеть на шее у мужа. «Только бы тебя выдать замуж!» – восклицает в благородном порыве мама и театрально заламывает руки. А девочка тем временем читает подтекст: «На тебя никакой надежды! Единственное счастье – если какой-то дурак решится взять тебя в жены!» Причем понятно, что взять в жены такую может только круглый дурак. В общем, налицо классическая реприза иерархического инстинкта: «Ты никуда не годишься! Ты ничто, а я все!»

Мамы уверяют своих дочек, что те обязаны им своим счастьем, и никогда не признают того, что и за многие свои несчастья они также обязаны именно им. Мать как будто говорит дочери: «Тебе, конечно, не на что рассчитывать, но, даст бог, подвернется какая удача. Ты ведь мне не чета. Я всего добилась сама и все делала правильно, а ты... Ты не можешь и не умеешь, а потому без меня ничего у тебя не выйдет!» И с этим лейтмотивом в отношении матерей и дочерей, видимо, ничего не поделать. На уровне сознания, личного понимания все, что делает мать для своей дочери, она делает, «чтобы было лучше». А игры иерархического инстинкта, как правило, скрыты от глаз самих игроков.

Здесь, впрочем, нужно оговориться. Дело в том, что отчасти мать права, конечно, юной девочке известно о жизни и ее правилах еще очень мало. Однако вопрос не в том, права или не права мать; вопрос в том, как чувствует себя в этот момент девочка. Ощущает она себя «прекрасной» и «замечательной» или «никому не нужной замухрышкой»? Поверив же в последнее, будущей женщине будет невообразимо трудно побороть свои страхи, свою неуверенность, а главное – чувствовать удовлетворение от того, что она делает и чего добивается. Во всем ее будет преследовать образ матери, которая будет продолжать шептать ей на ухо нелицеприятные тексты унижающего или обесценивающего содержания.

Роль отца в этой пьесе – скорее роль богато (или, в других случаях, бедно) инкрустированной декорации, нежели активного действующего начала. С одной стороны, он куда более доброжелателен к своей дочери, ему нравится все, что бы она ни сделала и ни сказала; но с другой стороны, самим фактом своей женитьбы на ее матери он свидетельствует – «твоя мать лучше», «я предпочел тебе твою мать, извини». И вот маленькую девочку спрашивают, за кого она выйдет замуж, когда вырастет, и она, не задумываясь, отвечает: «За папу!» И слышит в ответ: «Нет, деточка. Этого у тебя не получится. У твоего папы уже есть жена – это твоя мама!» Что происходит в этот момент в душе ребенка, сказать трудно, но то, что ничего хорошего, можно сказать с высокой долей точности.

Особенно обостряются отношения матери и дочери в случае развода родителей. Девочки, которые, как правило, куда ближе к отцу, чем мальчики, переживают развод родителей тяжелее, ведь они расстаются с отцом, который им дорог. С мальчиками в этом смысле проще – они чаще придерживаются стороны матери, а потому в случае развода между ними и их матерями обычно не бывает конфликтов и непонимания. Тогда как с девочками все иначе. Если отец им дорог, а чаще всего это так, и если они любят его сильнее, чем мать, то развод родителей для них – катастрофа. А матери чувствуют, что дочери не на их стороне, и это, конечно, не может их радовать. В этом случае интенсивность противостояния матерей и дочерей усиливается, хотя зачастую они не отдают себе в этом отчета.

Девочки воспитываются в состоянии притеснения со стороны матерей – более сильных, более уверенных в себе и более «обтертых жизнью». Иерархический инстинкт девочки в таких условиях заведомо имеет мало шансов для своего нормального и гармоничного развития. Тем более что проявления иерархического инстинкта у мальчиков хоть и встречается сопротивлением, но, в целом, поощряется. С девочками же этого не происходит – проявление их иерархического инстинкта встречает не только сопротивление со стороны взрослых, но и всемерное неодобрение. С таким изуродованным иерархическим инстинктом молодые женщины и выходят в самостоятельную жизнь.

Мне всегда была непонятна Твоя полнейшая бесчувственность к тому, какую боль и стыд Ты был способен вызвать у меня своими словами и суждениями, казалось, Ты не имел представления о своей власти надо мной. Конечно, мои слова тоже нередко Тебя оскорбляли, но в таких случаях я всегда сознавал это, страдал, однако не мог совладать с собой, сдержаться и, едва выговорив слово, уже сожалел о сказанном. Ты же беспощадно бил меня своими словами, Ты никого не жалел ни тогда, ни потом, я был перед Тобой беззащитен.

Франц Кафка («Письмо отцу»)

Случаи из психотерапевтической практики:

«Клизма – педагогический инструмент»

Тамара была госпитализирована в Клинику неврозов им. академика И. П. Павлова с жалобами на сниженное настроение, чувство подавленности, апатию, утрату интереса к жизни, снижение массы тела, нарушения сна. Проще говоря, у этой пятидесятишестилетней женщины налицо были все симптомы депрессии. Состояние стало развиваться после смерти матери. Тамара была не замужем, детей у нее не было, так что после случившегося она осталась совсем одна. Работу свою на швейной фабрике она не любила, а в коллективе чувствовала себя неуютно. В общем, формальных поводов для депрессии было предостаточно.

Надо сказать, что поначалу Тамара была немногословна, смотрела на меня испуганными глазами, но через какое-то время мне удалось ее разговорить. В таком возрасте вряд ли имеет смысл спрашивать женщину, почему она не вышла замуж или хотя бы не родила ребенка, но все-таки я должен был это спросить. Вот я и спросил, а она расплакалась и снова стала что-то говорить о своей матери. Сначала я не понял, почему она так странно отвечает на вопрос о своей личной жизни, но потом все встало на свои места.

38
{"b":"48632","o":1}