"Эта Вансейтен отняла его у меня", - решила миссис Боулт, и, когда Боулт был в отъезде, она плакала, думая об этом, несмотря на преувеличенно страстную ласковость Теда. Горе в Кашиме расцветает пышным цветом, так же как и любовь, ибо, за исключением бега времени, здесь нет ничего такого, что могло бы ослабить их. Миссис Боулт ни разу не намекнула Каррелу о своих подозрениях, так как уверенности у нее не было, а не в ее характере было предпринимать какие-либо шаги без полной уверенности. Вот почему она поступила так, а не иначе.
Как-то раз, вечером, Боулт пришел домой и стал у входа в гостиную, прислонившись к дверному косяку и покусывая кончики усов. Миссис Боулт ставила цветы в вазу. Притязания на культурность встречаются даже в Кашиме.
- Женушка, - спокойно промолвил Боулт, - ты любишь меня?
- Ужасно! - ответила она со смехом. - Как можно об этом спрашивать?
- Но я говорю серьезно, - сказал Боулт. - Ты любишь меня?
Миссис Боулт бросила цветы и быстро обернулась.
- Ответить честно?
- Да-а, об этом я и просил.
Миссис Боулт пять минут кряду говорила тихим, ровным голосом, очень отчетливо, так, чтобы не быть превратно понятой. Когда Самсон ниспроверг столпы Газы, это было пустяковое дело по сравнению с тем, которое совершает женщина, сознательно разрушая крышу своего дома у себя над головой. Поблизости не было благоразумной подруги, способной посоветовать миссис Боулт, этой необычайно осторожной жене, держать язык за зубами. Она поразила Боулта в самое сердце, ибо ее сердце болело от сомнений в Карреле и вконец измучилось от долгого напряжения во время периода дождей, проведенного в одиноком ожидании. Когда она говорила, у нее не было определенного плана или цели. Фразы складывались сами собой, а Боулт слушал, прислонившись к дверному косяку и засунув руки в карманы. Когда же миссис Боулт умолкла и тяжело задышала перед тем, как залиться слезами, он расхохотался, пристально глядя перед собой на Досехрийские горы.
- Это все? - спросил он. - Спасибо, мне, видишь ли, только хотелось знать.
- Что ты будешь делать? - проговорила женщина всхлипывая.
- Делать? Ничего. Что же мне делать? Убить Каррела, или отослать тебя на родину, или просить отпуск, чтобы начать дело о разводе? До Наркары два дня езды верхом. - Он опять расхохотался и продолжал: - Я скажу тебе, что можешь сделать ты. Ты можешь пригласить Каррела обедать завтра... нет, в четверг, чтобы тебе хватило времени уложиться, и потом убежать с ним. Даю слово, что не стану за вами гнаться.
Он взял свой шлем и вышел из комнаты, а миссис Боулт сидела до тех пор, пока лунный свет не лег полосами на пол, и все думала, думала, думала. Под влиянием минуты она сделала все от нее зависящее, чтобы опрокинуть свой дом; но он не падал. Кроме того, она не могла понять своего мужа, и ей было страшно. И тут ей вдруг пришло в голову: какое безумие эта ее ненужная правдивость, и показалось, что стыдно будет написать Каррелу: "Я сошла с ума и обо всем рассказала. Мой муж говорит, что я вольна уехать с тобой. Достань лошадей к четвергу, и после обеда мы убежим". В этом было что-то слишком хладнокровное, и это ей не нравилось. Поэтому она тихо сидела у себя дома и думала.
К обеду Боулт вернулся с прогулки бледный, измученный и усталый, и жена была тронута его скорбью. Когда томительный вечер стал подходить к концу, она начала бормотать какие-то жалкие слова, выражавшие нечто похожее на раскаяние. Боулт стряхнул с себя глубокое раздумье и произнес:
- О, это!.. Я об этом и не думал. Кстати, что говорит Каррел о вашем бегстве?
- Я его не видела, - ответила миссис Боулт. - Господи, неужели это все?
Но Боулт не слушал, и речь ее оборвалась.
Следующий день не принес утешения миссис Боулт, ибо Каррел не появлялся, и новая жизнь, которую она, обезумев на пять минут вчера вечером, пыталась построить на развалинах старой, не приближалась.
Боулт позавтракал, посоветовав ей последить с веранды, как будут кормить ее арабского пони, и ушел. Утро протянулось в томлении, и к полудню напряжение сделалось невыносимым. Миссис Боулт не могла плакать. Она выплакалась за ночь, и теперь ей не хотелось сидеть одной. Возможно, эта Вансейтен захочет поговорить с нею, а ведь разговоры облегчают душу, так, может, в ее обществе станет легче. Миссис Вансейтен была единственной на станции женщиной, кроме самой миссис Боулт.
В Кашиме не установлено определенных часов для визитов. Каждый волен заходить ко всем остальным в любое время. Миссис Боулт надела большую шляпу и направилась к дому Вансейтенов, решив попросить одолжить ей журнал "Королева". Обе усадьбы соприкасались, и, вместо того чтобы пойти по дороге, миссис Боулт пролезла через отверстие в кактусовой изгороди и вошла в дом с заднего крыльца. Проходя по столовой, она услышала из-за портьеры, висевшей на дверях гостиной, голос своего мужа. Он говорил:
- Но клянусь честью! Клянусь душой и честью, не любит она меня, говорю вам. Она сказала мне это вчера вечером. Я тогда же передал бы вам ее слова, не будь тут Вансейтена. Если вы ради нее не хотите ответить мне, то можете быть спокойны. Это Каррел...
- Что? - произнесла миссис Вансейтен с истерическим смешком, - Каррел? Нет, этого не может быть! Вы оба, наверное, в чем-то жестоко ошибаетесь. Быть может, вы... вы вышли из себя, или неправильно поняли ее, или что-нибудь в этом роде. Не может быть, чтобы все обстояло так плохо, как вы говорите.
Стремясь уклониться от домогательств Боулта, миссис Вансейтен изменила свою оборонительную тактику и отчаянно старалась отвлечь его внимание.
- Тут, наверное, какая-то ошибка, - настаивала она, - и все можно поправить.
Боулт разразился мрачным хохотом.
- Не может быть, что это из-за капитана Каррела! Он говорил мне, что никогда ни в малейшей... ни в малейшей степени не интересовался вашей женой, мистер Боулт. О, слушайте же меня! Он сказал, что нет. Он поклялся, что нет, - говорила миссис Вансейтен.
Зашуршала портьера, и этот разговор был прерван появлением маленькой худенькой женщины с большими темными кругами под глазами.
Миссис Вансейтен, ахнув, поднялась на ноги.
- Вы что сказали? - спросила миссис Боулт. - Не обращайте внимания на этого человека. Что сказал вам Тед? Что он вам сказал? Что он вам сказал?
