В камере суетились вездесущие гоблины. Они подпихивали под сферу деревянные шесты, чтобы замедлять или ускорять движение кристалла. Гласиан мог бы обеспечить рабочих специальными инструментами, но дерево было достаточно мягким материалом, чтобы не оцарапать хрусталь. В отличие от грубых пальцев гоблинов.

– Прочь с дороги! – закричал Гласиан, отрывая одного из коротышек от шеста, которым тот орудовал. – Эй! Поосторожнее со своими когтями, ты, маленький вонючий таракан! Или ты хочешь, чтобы эта штуковина прокатилась по тебе?

Гласиан строго-настрого запретил работникам находиться под кристаллом. Тем не менее каждый месяц кто-нибудь из гоблинов погибал, а его зубы и кости оставляли царапины на поверхности безупречно гладкой сферы. Гласиан мечтал создать зелье, которое бы размягчало зубы и кости гоблинов, делая невозможным нанесение такого урона его производству, но со времен гражданской войны, черная магия была запрещена.

– Отпусти шест! – приказал он. – Когда сфера перекатится через это место, на ней останутся царапины или появятся осколки.

Пол в тоннеле едва заметно подрагивал, когда огромный шар медленно катился по желобу, а человек и чудовище стояли плечом к плечу, наблюдая за ним. Высота кристалла превосходила человеческий рост в три с половиной раза.

– Одна сфера, которая расколется на тысячу заряженных кристалликов. Подумать только, тысячи лампочек вспыхнут в один момент! – Гласиан улыбнулся и покачал головой: разве можно сравнить его детище с тем, что работает сейчас в Шиве, где получают всего сто силовых камней в месяц!

Стоящий рядом гоблин издал звук, похожий на мяуканье.

– Ау-у! Посмотри только на это! Ау-у! Черт возьми!

– Что такое? – спросил Гласиан. – О чем ты?

– Только взгляни на мой шест! – Полоска пыли отмечала то место, где только что прокатилась сфера.

Гласиан оттолкнул гоблина:

– Болван! Мимо тебя только что прокатился бесценный бриллиант, но все, что ты разглядел, это след пыли.

– Черт бы меня подрал, – согласился гоблин.

Изобретатель покачал головой. Гоблины были чуть менее тонкими и восприимчивыми к красоте, чем большинство обывателей Халциона. Если бы не тяжелые машины Гласиана, его адское производство и его несравненные любимцы – силовые камни, в городе, наверху, не было бы ни одного предмета роскоши. Кристалл, который только что прокатили перед ним гоблины, был предназначен для того, чтобы поддерживать основание Храма Транов, самое высокое и самое необыкновенное строение во всем городе.

Гласиан знал, что жители Халциона существуют благодаря его работе. Но он знал также и то, что они не доверяют ему и пренебрегают им.

Не обращая внимания на унылого гоблина, Гласиан проследовал за катящейся сферой, которую уже протолкнули мимо машин-молоточков и вогнали в камеру в конце коридора. В полу этой камеры размещался шестифутовый колодец. Хрустальный шар водрузили как раз над ним. Неровные, изогнутые стены имели множество отверстий, спроецированных прямо на ствол шахты. Зеркальные антенны, расположенные на противоположной стороне помещения, отбрасывали свет в самый центр. Все поверхности в зарядной камере были покрыты тонким слоем серебра, так что ни энергия солнца, ни энергия вулкана не пропадали зря. Даже широкая искривленная дверь, через которую вкатили сферу, была застеклена изнутри.

Гласиан обошел вокруг кристалла. Непрерывно о чем-то болтая, гоблины полировали поверхность шара мягкой ветошью. Изобретатель пристально вглядывался в самую глубину сферы. Глубокого цвета, великолепный камень был черным в своей сердцевине. Там, в невидимой глубине, всего в десяти футах от поверхности заключено будущее, самая суть другого мира.

– Хорошо, достаточно, – смилостивился Гласиан. Любая пылинка или капля масла, оставленная на поверхности, сгорит в первое же мгновение иррадиации. – Освободите камеру. Останьтесь за дверью.

Не переставая болтать, гоблины покинули зарядное помещение. Гласиан поднялся по искривленной лестнице в свой контрольно-наблюдательный пункт. Внутри находились только консоль с кнопками управления и единственный стул. Зеркало, вставленное вместо окна, отразит лишь неясные всполохи внутри камеры, да и то только в том случае, если кристалл будут бомбардировать энергией, достаточной, чтобы раскрошить базальт.

Гласиан устроился за пультом управления. Из центра консоли появился пучок трубок. Через них-то и осуществлялась связь с внешним миром. Главный изобретатель слегка щелкнул по переговорному устройству, и трубки раскрылись. В основание каждой была вмонтирована переливающаяся кнопка, при помощи которой можно было передавать его слова.

– Закрыть двери!

– Двери закрыты, – последовал незамедлительный ответ.

– Задраить термальные люки!

– Люки задраены!

– Открыть спектральные клапаны. Выровнять зеркальные многовибраторные антенны номер три, шесть и девять!

– Антенны выровнены.

Стена контрольно-наблюдательного пункта начала гудеть, и неясное мерцание проступило сквозь потемневшее стекло.

– Выровнять многовибраторные антенны номер два, пять и восемь!

Сквозь отверстия шахт лучи света попадали прямо в сердце кристалла. Внизу кипела горячая энергия.

– Выпрямить антенны номер один, четыре и семь!

Мерцание становилось все интенсивнее. Камень сиял, как второе солнце. Вулканический жар поднимался из недр земли, заставляя дрожать хрустальную сферу. Гласиан не мог отвести взгляда от своего создания. Оно было воплощением самой его души, необъятное и великолепное, насквозь пронзенное силой столь могущественной, что едва справлялось с ней.

По поверхности кристалла поползли кривые трещины. Выступая изнутри, они кромсали хрусталь во всех направлениях, сталкивались, множились по линиям разлома, и вскоре огромный шар раскололся на прекрасные, правильной формы драгоценные четырех-, шести-, восьми-, десяти – и двенадцатигранники. Новорожденные кристаллы были словно упакованы в плотные, концентрические раковины, которые располагались по всей площади сферы. Там, где геометрия пространства не позволяла камню распасться на правильные многоугольники, появлялись другие сверкающие формы. По внешнему краю раковин располагались хрусталики, имеющие огранку «маркиза», по внутреннему – «принцесса». Но все они были безупречны. Все грани всех драгоценных камней притягивали свет. Вот кто и каким образом снабжал транов новыми линзами и зеркалами.

Свет вновь усилился. Кристалл завибрировал. Если сейчас он распадется, то все эти изысканные драгоценности останутся всего лишь осколками, но если шар побудет монолитом еще несколько мгновений.

– Быть сцепленными вопреки невозможности, – прошептал Гласиан. Его глаза пылали яростью преображения. – Что за прекрасное зрелище!

Он нажал кнопку, и окно закрылось защитными панелями. Это было сделано вовремя.

Внутри камеры скопилось уже достаточно грубой энергии, чтобы напитать силой каждый отделившийся кристалл. Грани, правильные и четкие, остались, но сама субстанция изменилась: материя превратилась в чистую энергию. Теперь камень размером с зуб мог осветить целую комнату, размером с глаз мог поднять в воздух кресло с отдыхающим в нем человеком и облететь с этим грузом весь город. Камень размером с сердце мог обогревать жилой дом даже в самую лютую зиму, кристалл величиной с голову давал достаточно энергии летательным аппаратам. А самый крупный мог поддерживать в воздухе главную достопримечательность Халциона – Храм Транов.

Гласиан встал. Наблюдать больше было незачем. Механизмы трещали от перегрузок, закрытое окно сияло, словно сотня факелов. Переговорные трубки ревели рапортами исполнителей, несущимися со всех концов громадной установки.

Главный изобретатель ни на что больше не обращал внимания. Если он все рассчитал правильно, то сейчас в камере находилось около тысячи силовых камней. Если произойдет малейший сбой, если он допустил хоть малейшую ошибку, взорвется все магическое производство и разрушится весь город. Теперь процесс уже нельзя было остановить.