Прошла неделя. Службой кроме меня никто не заморачивается. Прапор с таким рвением таскал тушенку на закуску, что наше питание теперь исключительно вегетарианское. Крупа и макароны. Старлея почти не видно. Майор час в день отирается в штабном домике, так сказать службу выправит и тоже залегает. Кажется спирта у них предостаточно. Через неделю, у протрезвевшего майора выяснил стратегическое назначение нашей роты, находящейся вдали от всего и вся. Оказалось, что среди солдат десять человек корректировщики и пятеро радисты. Остальные для обеспечения охраны этих самых специалистов. И когда потребуется, сформируется боевая группа, которую высадят куда следует наводить огонь артиллерии или авиации. В основном авиации. Сейчас пока затишье, а когда закрутится боевая работа, сюда подбросят десантников, спецназовцев вместе с офицерами. А то что в глуши расположены, так это правильно. Ближе к врагу. Вон до пакистанской границы всего сто километров напрямую. Откуда вся нечисть душманская и ползет. Майор зло выругался непонятно по чьему адресу. То ли этих самых душманов, то ли по поводу проклятой службы, в которой снова провал. Спирт закончился.
Прошел месяц. И вот уже конец марта. Все пока тихо, и ни о какой боевой работе речь не идет. И слава Богу. Дни стали длиннее и жарче, и время покатилось еще медленнее. В этом скучном однообразии тянем армейскую лямку. Подъем в шесть утра, и пока не накрыла дневная жара, вместо зарядки, до девяти утра таскаем воду. А это метров триста по узкой и крутой тропинке к небольшому ручейку, вытекающему откуда-то из скал. Емкость – бак почти на тонну, завезенный всего две недели назад вертолетчиками, теперь всегда полный. По крайней мере один раз в день, когда под вечер спадет жара, можно слегка облиться водой и немного постираться. Из боевой подготовки только бег на десять километров и сборка – разборка оружия на время. Две составляющие нашего здесь выживания: бег-ходьба на дальнее расстояние и меткая стрельба. Без этого мы просто ходячие мишени случись боевой выход. А он будет обязательно. Майор со старлеем не вмешиваются. Они даже как то спокойнее стали. А что волноваться то, если служба можно сказать катится почти по уставу.
Меня сначала удивляло, что в нашем взводе, именуемом ротой, всего два офицера и один сверхсрочник. А теперь по прошествии двух месяцев понятно, смысла нет сюда больше людей направлять. Тем более командный состав, которого и так не хватает. Боевой работы мало. Точка вдали от начальства, служит больше как склад для керосина. А от скуки и полной бесконтрольности офицеры практически спиваются. Сидеть безвылазно год, а то и больше с видом на голые скалы занятие не для слабонервных. Да к этой скукоте еще и прямая опасность. Не один боевой выход без потерь не обходится. Ведь со стороны Пакистана чуть не строем валят подготовленные террористы. Которым как говорится, палец в рот не клади. Так что умные офицеры избегают нашу точку, как черт ладана.
Жара, однообразная и не вкусная еда. Каждый день одно и тоже. Вертолета уже нет месяц, и наше командование без спирта просто изнемогает. Чтобы не скиснуть от этого однообразия, делаю упор на физическую подготовку солдат. Так как на огневую у нас просто – напросто нет достаточного количества патронов. Идиотизм полный. Советская армия одним словом. В день понемногу – полегоньку, наматываем до двадцати километров, изучаем окрестности. Три раза уходили группой по двенадцать человек далеко за ручей. Это уже слегка напоминает боевые выходы. Одна радость, чая и сахара много. Чай по крепости, сравнимый разве что с чифиром, катит без ограничения. У многих любителей такого напитка, лица стали почти черными.
Третье апреля. Майор торчит в штабе у рации. Все пытается видно вертушку вызвать. А старлей без «газа» совсем запсиховал. С утра палил из автомата черт знает куда. Потом, ближе к обеду, попытался гонять солдат строевой. Когда он это начал изображать, то у бойцов на лицах отразилась откровенная ненависть. В этот момент он для них наверное хуже душмана. Надо это как то прекращать, а что делать не знаю. К счастью сам Иванцов уловил пару – тройку таких зырканий, усмирил свой пыл и отвалил наконец, предоставив мне сглаживать острые углы. На мои кроссы бойцы пока что не ропщут. Понимают, это для элементарного выживания. Попытался было скрасить однообразие занятиями по рукопашному бою. Но и как в случае с Иванцовым был не понят. Правда от ненависти не зыркали, но выражали полное равнодушие к изучению приемов. Не хотите, не надо. На гражданке это бы лишним не было. А вот перед майором настоял, не поворачивается язык назвать его командиром, что бы два раза в неделю каждый боец отстреливал по десять патронов. На оборудованном стрельбище в сторону гор, стреляем на сто метров одиночными. Двадцать выстрелов в неделю – это преступно мало. Но и эта малость не позволяет солдатом забыть основы стрельбы. Хотя многие и этими азами не владеют.
Двадцать второго апреля прилетел вертолет. Привез мало продуктов, и на удивление много патронов. Кстати, вертолетчики привезли план боевой работы. И в частности задание на выход в горы. Через три дня надо высадить группу из десяти человек далеко на юг. Почти к самой пакистанской границе. Предстоит корректировка целей. Там где то идет караван с оружием. Его надо отследить, и навести на него штурмовики. То, что я пойду старшим, узнал за три часа до вылета. Должен был идти Иванцов, но он ни какой. Пьяный в усмерть. И как он говорит, со слов майора, ему на эту боевую работу насрать, наплевать и растереть. Пусть ему сначала мама – Родина даст отгулять отпуск за год с лишним, а уж потом вякает о каких-то дебильных боевых заданиях. Да и сам майор понимает, что нельзя доверять людей человеку с расшатанными от спирта нервами. А пьяному тем более.
Двадцать пятое апреля. Мой первый боевой выход. В группе из одиннадцати человек два корректировщика и два радиста. Мы обязаны беречь их, как зеницу ока. Ну корректировщики еще так себе, а вот без радистов никуда. Потеряем их, как ту же «вертушку» вызовем. Все в группе, кроме меня, отслужили по полному году. Но по сравнению с ними, я чувствую себя матерым разведчиком. И что самое удивительное, я в душе совсем не против повоевать.
Что можно сделать за два часа до вылета? Многое, если отнестись к делу с полной ответственностью. Задание рассчитано на пять суток максимум. Значит продукты берем на десять. Этому противится конкретно прапор. Ему тушенка здесь нужнее, и хрен ты его переубедишь. Зато он не против дать нам рису без ограничения. И просто звереет, когда я прошу накормить солдат перед вылетом по-человечески. А для этого надо выдать каждому по банке четырехсотграммовой тушенки и банке сгущенки. Говорит ничего не знает, от майора он таких приказов не получал. Вот сука, урод конченый. Легкий тычок в дыхалку. И удар ребром ладони слегка по шее помогли понять прапору, как он не прав. Эти два весомых аргумента решили спор в мою пользу. Сверкает глазами что душман дикий, но продукты выдает. А галетами мы снабжены вообще на месяц. Не могу отказаться от ручного пулемета. ПК с дисковым магазином штука хорошая. На четыреста метров легко достает. Хоть и жрет боезапас, что бык помои. Правда нет пулеметчика стоящего. Но это ничего. Пулять в белый свет, как в копеечку, и дурак сможет. Не даст противнику расслабиться. А чтобы патроны не жалеть, каждому бойцу к его четырем запасным магазинам, еще и по диску к пулемету всучиваю. Для усиления огневой мощи группы беру СВД, обмотав ствол новыми портянками. Снайпера у нас нет. В этой роли я сам лично. Две трети нашей роты до сих пор не освоилась с портянками. Ковыляют с натертыми пятками. Тупят конечно. И сейчас на этих счастливчиков с завистью поглядывают мои бойцы. Майор дает последнее наставление:
– Задание простое. Вас высадят за десять километров до места. За ночь, по темноте выйдете в точку, замаскируетесь и закрепитесь. Наблюдайте и ждите. Когда караван появится, дадите сигнал по рации. Авиация отработает, посмотрите результат. Доложите и ждите вертушку. Вот и все. Карту изучил?
