Снова сработало! Тоцци был на седьмом небе. Здорово! В этом айкидо и в самом деле что-то есть. А он еще сомневался.

Ворчание Масиро сделалось громче. Оно прерывалось короткими резкими выкриками, словно злая собака облаивает чужака. Внезапно, не прекращая гавкать, он снова устремился в атаку, занеся меч над головой так, словно собирался разрубить Тоцци пополам. «Сохраняй спокойствие, сохраняй спокойствие», – твердил Тоцци про себя. Он заставил себя ждать и ждать – пока Масиро не потеряет равновесия, пока можно будет обратить против него же силу атаки, – потом он ушел в сторону, чуть не столкнувшись плечом с чокнутым япошкой, а начищенный клинок, просвистев по воздуху там, где только что стоял Тоцци, зазвенел об асфальт и застрял в щели канализационного люка. Масиро испустил яростный вопль, вытащил меч, развернулся и тут же приготовился к новой атаке.

Черт. Тоцци понял, что на этот раз он мог бы сделать что-нибудь еще. Двигайся он чуточку поживее, он мог бы напасть на Масиро сбоку, пока тот еще не вытащил меч, и обезоружить его. Или отбить ему почки. Или наскочить сзади и связать ему руки морским узлом. Нил все время твердит, что надо подавлять в себе естественное желание вступить в драку, надо забыть о впитанных с молоком матери уличных приемах. Тоцци вспомнил все эти разговоры насчет того, как опасно потерять «одну точку» и утратить равновесие. Но это просто смешно. Уж в чем, в чем, а в уличной драке ему равных нет. Не то что в айкидо. И в конце концов, ему только и надо промурыжить Масиро, пока не подойдет Гиббонс. Он огляделся через плечо. Чертов Гиббонс все еще тащился в пятидесяти ярдах отсюда и вовсе не спешил закончить прогулку под ручку с этим своим старым дружком, кто бы он ни был.

Черный шлем самурая сверкал на солнце. Мелкие медные пластинки на доспехе тоже сияли. Масиро теперь вопил беспрерывно, всячески понося Тоцци. Самурай тяжело дышал, и пот стекал по его лицу, смешиваясь с засохшей кровью. Воняло от него ужасно.

Ну давай, дорогой. Повтори это еще раз. То же самое. Подойди, мерзкая рожа. Сделай одолжение.

Самурай издал гортанный нечеловеческий крик и бросился вперед, держа меч высоко над головой.

Тоцци ухмыльнулся. Черт возьми! Опять то же самое! Раз за разом!

Он стоял спокойно, заставляя себя не двигаться до нужного момента, ждать, пока меч не начнет снижаться и можно будет идти в контратаку.

Тоцци ждал, ждал – потом опять ушел от удара, оказавшись плечо к плечу с Масиро, а меч разрубил воздух на том месте, где Тоцци только что стоял. Пора! Он обошел Масиро сзади и завел руку под его локти, уже представляя себе, что случится дальше: он захватит руку Масиро под мышками и пальцы его сплетутся под потным затылком самурая, там, где кончается шлем. И вот он быстро, с силой пригибает его к земле, и меч падает из рук.

Воображение работало быстрее, чем руки, и все случилось совсем не так, как предполагал Тоцци.

Стоило Тоцци выступить и начать контратаку, как Масиро развернулся и нанес удар. Тоцци зацепило клинком у самой рукоятки; удар пришелся по руке выше локтя. На какую-то долю секунды все поплыло у него перед глазами. Но потом он услышал женский визг, инстинктивно зажал рану другой рукой и быстро отскочил назад, не дожидаясь смертельного удара.

Масиро вопил и хохотал. Тоцци поглядел на свою руку: и пиджак и рубашка были разрезаны, словно бритвой, кровь струилась между пальцами. Чертова штуковина была на диво острой. Тоцци вдруг почувствовал свою вину. Это в наказание за то, что он пренебрег наставлениями Нила. Логика католической школы.

– Стреляй! Стреляй!

Самурай обернулся на голос, доносившийся из фургона.

– Стреляй!

Роксана вопила на Лоррейн, которая сжимала револьвер обеими руками, прищуриваясь и вертясь, стараясь поймать на мушку Масиро, который теперь направлялся к ним, забирая то вправо, то влево, приближаясь к фургону этой своей скорпионьей пробежкой. Теперь он бормотал хвастливо и угрожающе, он чувствовал себя как паук, играющий с мухой. Ему тоже было ясно, что Лоррейн никогда не стреляла из пистолета.

– Эй ты, задница! – заорал Тоцци. – Ну иди же, прикончи меня! Подойди, ублюдок, не оставляй меня так! Кончи дело, ты, бессовестный сукин сын!

Масиро не обращал на него никакого внимания и продолжал демонстрировать дамам свою боевую пляску.

Роксана завизжала как сумасшедшая. Черт! Оставь их в покое, дубина! Тоцци со всех ног припустил за Масиро, догнал и дал хорошего пинка в зад.

Масиро так и подпрыгнул, обернулся и принялся в ярости махать мечом.

Тоцци отскочил назад, зажимая раненую руку, стараясь не замечать, как кружится голова.

– Ко мне, паскуда! Со мной сначала разберись!

Масиро неуклюже побежал к нему, спотыкаясь на каждом шагу. Тоцци развернулся, со всех ног припустил прочь от самурая. Но очень скоро Тоцци услышал позади зловещее рычание, приостановился и оглянулся через плечо. Масиро уже занял позицию, снова занес меч, как биту в бейсболе, и ждал, когда Тоцци примет вызов. Тоцци бросил взгляд на фургон, потом развернулся и оказался с самураем лицом к лицу. Не станет он бояться.

Масиро бросился в атаку. Тоцци пригнулся, и меч просвистел у него над головой. Масиро накренился, влекомый силой собственного удара, и Тоцци снова пнул его в зад, потом побежал.

– Ну давай, уродина! Догоняй! – Он снова оглянулся на фургон и увидел ужас на лице Роксаны. И на бегу обернулся через плечо. Масиро грохнул мечом по фарам коричневой «короллы» и вновь испустил тот пронзительный вопль – боевой клич самурая. И он побежал как безумный, преследуя Тоцци что было сил, а Тоцци петлял по проходу между двумя рядами машин, кружился, увертывался, откровенно насмехался. Интересно, подумал Тоцци, кто выдохнется первым? Впереди Тоцци видел черный «кадиллак», а над ним, в дверях фургона, Роксану и Лоррейн. Он задыхался, он выбился из сил, он чуть не терял сознание, но тяжелые шаги Масиро уже слышались за спиной. Раздумывать некогда, нужно действовать. От адреналина ноги заработали быстрее. Тоцци обернулся и увидел угрожающее сверкание меча. И опять припустил во весь дух. Давай, давай, не останавливайся. И тут вдруг припомнил кое-что из ночного урока. Меч опускался прямо ему на голову, он уже чувствовал, как падает клинок. Раздумывать некогда. Нужно что-то делать. И он сделал.

Тоцци резко остановился и повернулся к Масиро – так, как ему показывал Нил. Когда меч очутился в нескольких дюймах от лица Тоцци, он схватил запястья Масиро у самой рукоятки меча, захватил локоть самурая, резко нагнул вниз, чтобы тот утратил равновесие, потом еще раз, с большей силой, отрывая его от земли. Масиро взвился в воздух. Тоцци в страхе заморгал, припомнив, что он ведь должен был по идее захватить меч. А чертов меч остался у Масиро. Но, подняв глаза, он увидел, что тело самурая болтается между небом и землей вверх ногами и бьется в судороге. Тоцци снова заморгал в смущении. Что-то тут не так. Тут меч выскользнул из пальцев Масиро и зазвенел по асфальту. У Тоцци кружилась голова. Он не мог понять, как, к черту...

Но вот на хромированный радиатор «кадиллака» закапала кровь, блестя на солнце. Кровь сочилась из груди Масиро, и Тоцци наконец сообразил, что самурая проткнуло насквозь. Он пришпилен, как японский жук на булавку.

– Мадонна миа!

Тоцци обернулся на скрипучий голос и с изумлением увидел, что старый хрыч, опирающийся на руку Гиббонса, не кто иной, как Кармине Антонелли.

– Спокойно. – Гиббонс осадил старого дона, потом взглянул на Тоцци, который ощупывал свою рану. – Рана серьезная? – спросил Гиббонс.

Тоцци закашлялся, пытаясь отдышаться.

– Нет. Не думаю.

– Заложи руку за голову. Чтобы была выше сердца, – сказал Антонелли. – Это ослабит кровотечение.

Гиббонс сверкнул на него глазами.

– Ты что теперь, доктор?

Антонелли пожал плечами.

– Просто я пытался помочь.

– Ты бы лучше заткнулся.

Антонелли опять пожал плечами и отвернулся.

Гиббонс осмотрел рану.