- Что, война? - ужахнулся редактор, пытаясь упрятать пузо в штаны.
- Да! Война, революция, все сразу! - выдал Рябинин, и только когда все в редакции замолчали, оставили свои дела и раскрыли рот, производственник поведал им, что происходит.
Редактор сглотнул, потер бородку и рассудительно сказал:
- Надо спешить. Надо спешить очень сильно. Все ко мне в машину - едем к моим друзьям на телецентр.
И они поехали. Ездил редактор плохо, но очень быстро и крепко: резко тормозил, вцепившись в руль, и чертыхался, а старушки, несмотря на поздний час, так и порхали из-под колес. Наконец, впереди замаячила башня, окрашенная кубовой краской, посреди голого сада с ивовыми прутьями и остатками снега. На башне вертелись, как на елке, красные огни.
- Сюда, - позвал редактор куда-то вбок.
Там был узенький проход, деревянная дверца, и редактор, несмотря на благодать и мощь фигуры, показал тут чудеса ловкости и последовательности. Сначала он открыл ту из створок, что была придавлена пружиной, потом отвел крючок, и так, в обе створки, скользнул сам, как мяч. Потом он придержал створки с той стороны, чтобы дамы могли без лишней поспешности пройти на темную лестницу. А потом уже в прикрытую створку протиснулись Рябинин и Паша. Внутри было совершенно темно, но эта темнота была не страшная, не мрачная, а деревянная, как в чулане или внутри буфета, и пахло там малиновым вареньем.
- Куда мы идем? - закричала Алиса, быстро поднимаясь по винтовой лестнице и ощупывая руками своды, чтобы не упасть: так получилось, что она шла первой.
- Вперед, - уверенный голос редактора вселил в них спокойствие, женщины устремились вперед, Паша Ненашев и Рябинин не стали отставать - и вот наконец впереди оказалась такая же деревянная дверца, а под ней луч неяркого света.
На этом месте редактор всех предостерег:
- Сегодня Диана дежурит, не беспокойте ее вдруг, а так интеллигентно, аккуратненько постучитесь.
Алиса постучалась, вложив в это занятие всю свою интеллигентность.
- Кто там? - поинтересовались за дверью, и приоткрылась маленькая щелочка.
- Это мы, - проговорил редактор, - я и мои друзья из холдинга "Амарант".
- Ах, Амарант! И господин Веселуха с вами? - дверь широко распахнулась, и, так как редактор был все-таки тучен, а коридор узок, все пятеро быстро ввалились в маленькую комнатку, жмурясь от света маленькой лампочки на стене.
Не было в той комнатке ни окон, ни телевизора, ни компьютера, а вместе с тем отчего-то складывалось ощущение, что оттуда видно всю Россию. Более того: казалось, что вся Россия сможет смотреть на того, кто сидит на этом продавленном диване. Для такого публичного места комнатка была удивительно мала и бедна. Хозяйка ее, та самая Диана, стояла посреди комнаты в красивых шерстяных носках, с зализанными белыми-белыми волосами, и приветливо улыбалась.
- Не хотите ли чаю? - спросила она, показывая пузатый чайник весь в пятнах, а рядом другой, электрический.
- Не до чаю нам сейчас, - отказался редактор. - И не до улыбок. Мы хотим на всю Россию нечто важное объявить.
Диана сбледнула с лица и как будто постарела на десять лет:
- Что случилось?
- Заводи свою волынку, - приказал редактор, тоже смертельно бледнея, а то поздно будет!
Мигом была потушена лампа, мигом загорелась на деревянной стене огромная карта России; Диана скрипнула диваном, и извлекла оттуда огромный хайтековский шлем с наушниками и микрофоном впереди.
- Кто будет говорить? - спросила она быстро.
Куда и девалась ее неспешность, ее душевность! Перед ними был человек дела, дежурный на посту, понимающий, что от минуты могут зависеть века.
- Я, - так же быстро показал на себя Рябинин, и нырнул в колючую тьму шлема. Впереди оказалась какая-то кнопка - Рябинин поспешно ощупал ее языком - но не успел он освоиться там, внутри, как вспыхнул ярчайший свет, и голос Дианы приказал:
- Говорите!
Рябинин сделал шаг вперед вслепую и заговорил:
- Граждане! Россияне! Случилась ужасная вещь. Наш Президент не хочет жить. Он хочет умереть и оставить страну на произвол судьбы. Ему кажется, что жить в таких условиях - бесчестно, что это западло. Я призвал бы вас молиться за него, но молитвы тут вряд ли могут помочь, потому что нежелание жить - это как самоубийство, это можно только предотвратить силой этого мира. В связи с этим, граждане! Если вы на самом деле любите вашего государя, наш прибор воскресит его, потому что он ведает ваши желания. Но вы должны были об этом узнать... почему я и обратился к вам сегодня. Все!
Это последнее слово относилось уже больше к Диане, чем к гражданам; над происходящим опять можно было смеяться, что Рябинин и сделал, как только Диана сняла с него шлем.
- Уф, ха-ха, - смеялся Рябинин. - Как водолаз, блин! - "Росс-си-яни!"
- Да, - вторил ему редактор "Специалиста", - зато действенно! и быстро!
А Алиса только повела тонким носом (Диана уже заваривала чай, и все было в комнате спокойно, как прежде) и сказала:
- Как-то там сейчас Веселуха!
А между тем Веселуха сидел у постели господина Тугина - слева; справа сидел господин Ферг; оба были вполне безутешны и по временам встречались взглядами.
- Ну что вам стоит, ради России, - уговаривал Ферг. - Ну поживите еще чайную ложечку! Времена тяжелые!
- Я не могу править страной, - выкладывался Веселуха. - Я сопьюсь! Я буду тираном! Российский народ будет несчастлив! Не умирайте, ваше высокопревосходительство!
Но Тугин только бледно усмехался на эти речи; краска отливала от его щек; воли к жизни и воли к власти он показывал не больше, чем полузадушенный кролик.
- А может, Бог с ним? - шепнул Ферг Веселухе на ухо. - Я вас уверяю, управлять совсем не так уж и трудно. Я уверен, что это может делать каждый.
- Нет, это не может делать каждый, - сказал Веселуха устало. - То есть, можно, конечно... но как попало. А я как попало не хочу.
- Опять "я не хочу", - усмехнулся Ферг, наморщив лицо. - Ян Владиславович, ведь Корпорация и Россия - одно и то же. Они же продавались вместе. Почему вы не хотите этого признать?
За окнами таял снег, наступала весна, - Веселуха подумал, что самое время крутить по телевизору "Лебединое озеро". Переворот, подумал он грустно, а никто и не знает.
- Вы всегда втихаря, - обвинил он почему-то не Ферга, а Тугина, и погрозил ему пальцем. - Концы с концами сводите - втихаря. Помираете втихаря. Разве это красиво? Вы пытаетесь спасти что-то совершенно ненужное, а самое лучшее - не бережете и отдаете другим...
- ...Корпорацию... - тихо подсказал Ферг, но Веселуха отодвинул его во мглу и продолжил, видя, что глаза Тугина любопытно раскрылись:
- ...отдаете задаром!
- А что, это... э-э... самое главное? - спросил Тугин из-под одеяла.
- Мне так кажется, - продолжал Веселуха, - ему казалось, что его голос исходит откуда-то из угла, - почему-то, впрочем, я не претендую... Мне кажется, что самое главное - это...
Нету больше слова "никогда", оно показалось - и сплыло куда-то. В окне сияли крупные звезды, как кляксы, ветер перемен не шумел над городами и железными дорогами, не волновалось лебединое озеро, государственного переворота не случилось, и наследник престола не понадобился. Мир опять принял нормальные размеры.
- Э-э! - засмеялся Тугин. - Ян Владиславович! Я не умру, пока вы не скажете мне - что же самое главное? Чтобы скрасить ожидание, - эй, Ферг, принеси мне кофе!
И Тугин лег обратно в постель, уютно укрылся одеялом, и произнес сонно:
- Откуда что взялось?
Легкомысленный сон нашел на Президента; Веселуха ходил где-то рядом, господин Ферг принес кофе. Тугин хотел понять, почему все было так плохо и вдруг стало хорошо, но не успел, потому что здоровый сон сморил его. Звезды на башнях не гасли. Ветры окрепли. Кофе пришлось пить Фергу с Веселухой, впрочем, это было уже совершенно необходимо - выпить наконец кофе. Некоторое время оба сидели молча, а потом Ферг спросил Веселуху:
