- Постой! - хрипло молвил Таракан и придержал голос за рукав. Погоди-ка!

- Чего годить-то? - ответил голос. - Ставок больше нет. Домой пора.

- Еще сыграю, - чужим голосом заметил Таракан, вынул сапоги и сразу в тумане нашел покупателя.

- Купи сапоги, - сказал он и увидел, что продает сапоги той кепке, что первая начала игру. Кепка презрительно оттопырила губу, и тут поразился Таракан тому, что у кепки было такое же масляное лицо, как и у голоса.

- Сколько? - спросила кепка, постукивая по подошве расщепленным больным ногтем.

- Двадцать! - вымолвил Таракан. и,

- 12, - нехотя сказала кепка и повернулась уходить.

- Давай, давай! - отчаянно попросил Таракан.

Кепка, свистя через губу, крайне вяло вынула из кармана стального френча червь и два рубля и дала их Таракану. Ящик вернулся на место и легче немного стало Таракану. Он проиграл по рублю пять раз подряд. На счастливый 3-й номер поставил рубль и получил пять. Тут испуг червем обвил сердце Таракана. "Когда же я отыграюсь?"- подумал он и поставил пять на 6-й.

- Запарился парень! - далеко заметил кто-то.

Через минуту чисто было перед Тараканом. Ящик уплыл, доска уплыла, и люди разошлись. Бульвар жил, равнодушный к Таракану, китаец стрекотал погремушкой, а вдали переливались свистки - пора рынок кончать.

Воспаленными глазами окинул Таракан бульвар и ныряющей волчьей походкой догнал кепку, уносившую сапоги. Пошел рядом, кепка покосилась и хотела свернуть вон с бульвара.

- Нет, ты так не уходи! - не узнав своего голоса, молвил Таракан. - Как же это так?

- Чего тебе надо? - спросила кепка, и трусливо забегали его глаза.

- Ты какой же червонец мне дал за сапоги? А? Отвечай!

Свет отчаянья вдруг озарил Тараканову голову, и он все понял. На червонце было чернильное пятно, знакомое Таракану. Вчера это пятно на червонце получил Таракан в жалованье в пекарне. Он голосу проиграл этот червонец, как же он оказался у этого, кем звалась кепка, и Таракан понял, что она, кепка, заодно с голосом. Значит, червонец голос передал кепке? Не иначе.

- Отойди от меня, пьяница! - сурово сказала кепка.

- Я пьяница? - голос Таракана стал высок и тонок. - Я-то не пьяница. А вы сообщники, злодеи! - выкрикнул Таракан.

Прохожие брызнули в стороны.

- Я тебя не знаю! - неприязненно отозвалась кепка, и Таракан понял, что она ищет лаз в газоне. Таракан вдруг заплакал навзрыд.

- Погубили меня, - содрогаясь, говорил он, - убили человека. Деньги профсоюзные... Мне их сдавать в кассу. Под суд идти! - Весь мир заволокло слезами, и кепка смягчилась.

- Что ты, голубчик? - задушевно заговорила она. - Я сам, голубчик мой, проигрался. Сам лишился всего. Ты иди, проспись.

- Сапог мне не жалко, - мучаясь выговорил Таракан, - а пятьдесят не мои. Делегат я. Сироту погубили. Жулики! - внезапно тоненько закричал Таракан. Кепка нахмурилась.

- Пошел ты от меня к чертовой матери! - рассердилась она лицом, а глаза по-прежнему бегали. - Я тебя в первый раз в жизни вижу.

- Верни этого с ящиком! - не помня себя, бормотал Таракан, наступая на кепку. - Подай мне его сейчас! А то я вас власти отдам! Куда же это милиция смотрит? - в ужасе спросил Таракан у любопытной старушечьей мордочки в платке.

Наложила на себя мордочка крестное знамение и мгновенно провалилась в газон. Мальчишки засвистели кругом, как соловьи.

- А ты дай ему, дай, что долго разговаривать! - посоветовал чей-то гнилой голос.

Кепкины глаза теперь ходуном ходили, вертелись, как мыши.

- Отцепись от меня, падаль! - сквозь зубы просвистела кепочка. Никакого я ящика не видел.

- Врешь! Мошенник! Я вас насквозь вижу! - рыдающим голосом воскликнул Таракан. - Мои сапоги за мой же червонец купил!

- Что на них, свои клейма, что ли? - спросила кепочка и косо подалась в сторону. - Я их купил совсем у другого человека, высокого роста, с бельмом, а ты маленький - Т-таракан! Обознался, гражданин! - сладко заметила кепочка, улыбаясь любопытным зрителям одними постными щеками. - А теперь мне голову морочит. Ну, отойди, зараза! - вдруг фыркнула она кошачьим голосом и, как кошка, пошла - легко, легко. Клеш замотался над тупоносыми башмаками.

- Говорю, лучше остановись! - глухо бубнил Таракан, цепляясь за рукав. - Предаю тебя ответственности! Люди добрые...

- Эх, надоел! - сверкнув глазами, крикнула кепочка и сухим локтем ударила Таракана в грудь.

Воздуху Таракану не хватило. "Погибаю я, делегат злосчастный, - подумал он. - Уходит... злодей..."

- Ты остановишься? - белыми губами прошептал Таракан и поймал кошачий зрачок отчаянным своим глазом. В зрачке у кепки была уверенность, решимость, не боялась кепка коричневого малого Таракана. Вот сейчас вертушка-турникет, и улизнет кепочка с Новинского!

- Стой, стой, разбойник! - сипел Таракан, закручивая двумя пальцами левой руки скользкий рукав. Кепка молча летела к турникету. - Милиция-то где же? - задыхаясь шепнул Таракан.

Таракан увидел мир в красном освещении. Таракан вынул финку и в неизбышной злобе легко ударил ею кепку в левый бок. Сапоги выпали из кепкиных рук на газон. Кепка завернулась на бок, и Таракан увидел ее лицо. На нем теперь не было и признаков масла, оно мгновенно высохло, похорошело, и мышиные глазки превратились в огромные черные сливы. Пена клоком вылезла изо рта. Кепка, хрипнув, возвела руки к небу и качнулась на Таракана.

- Ты драться?.. - спросил Таракан, отлично видя, что кепка драться не может, что не до драки кепке, не до сапог, ни до чего! - Драться?.. Ограбил и драться? - Таракан наотмашь кольнул кепку в горло, и пузыри выскочили розового цвета на бледных губах. Экстаз и упоение заволокли Таракана. Он полоснул кепку по лицу, и еще раз, когда кепка падала на траву, чиркнул по животу. Кепка легла в зеленую Новинскую траву и заляпала ее пятнами крови. "Финка - знаменитая... вроде как у курицы, кровь человечья", - подумал Таракан.

Бульвар завизжал, заревел, и тысячные, как показалось, толпы запрыгали, заухали вокруг Таракана.

"Погиб я, делегат жалкий, - помыслил Таракан, - черная моя судьба. Кто ж это мне, дьявол, ножик продал, и зачем?"

Он швырнул финку в траву, прислушался, как кепка, вся в пузырях и крови, давится и умирает. Таракану стало жалко кепку и почему-то того жулика с ящиком... "Понятное дело... он на хлеб себе зарабатывает... Правда, жулик... но ведь каждый крутится, как волчок..."