{326}

***

В. В. Билибину, 1 ноября, Мелихово.

..."Я, конечно, рад, очень рад, но все же успех 2-го и 3-го представления не может стереть с моей души впечатления 1-го представления. Я не видел всего, но то, что видел, было уныло и странно до чрезвычайности. Ролей не знали, играли деревянно, нерешительно, все пали духом, пала духом и Коммиссаржевская, которая играла неважно. И в театре было жарко, как в аду".

***

А. С. Суворину, 2 ноября, Мелихово.

"Да, проживу 700 лет и не напишу ни одной пьесы. Держу пари на что угодно".

***

Т. Л. Толстой, 9 ноября, Мелихово.

"В своем письме Вы спрашивали, нет ли у меня чего-нибудь конченного и не привезу ли я прочесть. К концу лета у меня была готова повесть в 5 листов, "Моя жизнь" (другого названия я не сумел придумать), и я рассчитывал привезти ее с собой в Ясную Поляну, в корректурных листах. Теперь она печатается в "Приложениях Нивы", и я чувствую к ней отвращение, так как по ней проехала цензура и многие места стали неузнаваемы".

{327}

***

Вл. И. Немировичу-Данченко, 20 ноября, Мелихово.

"Да, моя "Чайка" имела в Петербурге, в первом представлении, громадный неуспех. Театр дышал злобой, воздух сперся от ненависти, и я - по законам физики - вылетел из Петербурга, как бомба. Во всем виноваты ты и Сумбатов, так как это вы подбили меня написать пьесу!

Здоровье мое ничего себе, настроение тоже. Но боюсь, что настроение скоро будет опять скверное: Лавров и Гольцев настояли на том, чтобы "Чайка" печаталась в "Русской мысли" - и теперь начнет хлестать меня литературная критика. А это противно, точно осенью в лужу лезешь".

У него какое-то особенное мышление, полное неожиданностей, оригинальность сравнений и т. д.

***

А. С. Суворину, 2 декабря, Мелихово. ..."До сих пор я прокорректировал только "Иванова" и водевили: остались еще не набранными две большие пьесы: известная Вам "Чайка", и неизвестный никому в мире "Дядя Ваня".

Ему же, 7 декабря, Мелихово.

..."Ах, зачем я писал пьесы, а не повести! Пропали сюжеты, пропали зря, со скандалом, непроизводительно".

Ему же, 14 декабря, Мелихово.

..."17 октября не имела успеха не пьеса, а моя личность. Меня еще во время первого акта поразило одно обстоятельство, а именно: те, с кем я до 17-го октября дружески и приятельски откровенничал, беспечно {328} обедал, за кого ломал копья (как, например, Ясинский) - все эти имели странное выражение, ужасно странное... Одним словом, произошло то, что дало повод Лейкину выразить в письме соболезнование, что у меня так мало друзей, а "Неделе" вопрошать: "что сделал им Чехов", а "Театралу" поместить целую корреспонденцию (95 №) о том, будто бы пишущая братия устроила мне в театре скандал. Я теперь спокоен, настроение у меня обычное, но все же я не могу забыть того, что было, как не мог бы забыть, если бы, например, меня ударили".

***

Ф. О. Шехтелю, 18 декабря, Мелихово.

"Теперь о здоровьи. Во мне бациллы, я постоянно покашливаю, но в общем чувствую себя недурно и пребываю в непрерывном движении.

Ходят слухи, что Левитан серьезно болен".

***

1897

97 год. Перепись, больные, поездки в Москву.

"Замучила перепись". Едет в Москву.

Пельмени. "Поужинаем вместе".

1 марта "Затеваем громадный народный театр".

Устраиваю "Спектакль в Серпухове в пользу школы".

Пишет "Мужиков".

"Еду хлопотать по одному делу". (1 марта).

{329}

"Постройка больницы и квартиры для врача". (2 марта).

Едет в Москву (20 марта).

"Нет дня свободного!" "Плюю кровью!" "Плюю кровью" (март).

"Идет кровь" (22 марта).

***

А. С. Суворину, 17 января 1897 г., Мелихово.

..."и население, и врачи давно уже привыкли к форсированной смертности, благодаря дифтериту, тифам и проч. Ведь и без чумы у нас из 1000 доживает до 5-летнего возраста едва 400, и в деревнях, и в городах на фабриках и задних улицах не найдете ни одной здоровой женщины".

***

E. M. Шавровой, 2 февраля, Мелихово.

..."С марта я уже начинаю строить школу; в июне она уже будет готова".

***

А. С. Суворину, 8 февраля, Москва, Больш. Моск. гостиница.

"Перепись кончилась. Это дело изрядно надоело мне, так как приходилось и считать, и писать до боли в пальцах, и читать лекции 15 счетчикам. Счетчики работали превосходно".

{330}

***

А. С. Суворину, 1 марта, Мелихово.

"На съезде актеров Вы, вероятно, увидите проект громадного народного театра, который мы затеваем. M ы, т. е. представители московской интеллигенции (интеллигенция идет навстречу капиталу, и капитал не чужд взаимности)".

..."Художник Левитан (пейзажист), по-видимому, скоро умрет. У него расширение аорты".

***

Л. А. Авиловой, 18 марта, Мелихово.

"Сердитая Лидия Алексеевна, мне очень хочется повидаться с Вами, очень - несмотря на то, что вы сердитесь и желаете мне всего хорошего "во всяком случае". Я приеду в Москву до 26 марта, по всей вероятности, в понедельник, в 10 часов вечера; остановлюсь в Большой Московской гостинице, против Иверской. Быть может, приеду и раньше, если позволят дела, которых у меня, увы!, очень много. В Москве я пробуду до 28 марта и затем, можете себе представить, поеду в Петербург.

Итак, до свидания. Смените гнев на милость и согласитесь поужинать со мной или пообедать. Право это будет хорошо".

***

Г. М. Чехову, 19 марта.

..."освобожден ли от платы Вениамин Евтушев-ский. Скажу тебе по секрету: за Вениамина внес я плату за первое полугодие".

{331}

***

В. Н. Семенковичу, март, Мелихово.

"Я сам нездоров: плюю кровью".

***

Л. А. Авиловой, 22 марта, Москва, Больш. Московс. гост. № 5, Суббота.

"Я приехал в Москву раньше, чем предполагал, когда же мы увидимся? Погода туманная, промозглая, а я немного нездоров, буду стараться сидеть дома! Не найдете ли Вы возможным побывать у меня, не дожидаясь моего визита к вам?"

***

Н. Н. Оболенскому, 22 марта, Москва.

"Приезжайте, голубчик, сегодня в "Славянский Базар". Я заболел".

Ему же, 23 марта, Москва.

"Идет кровь".

Больш. Моск. гост. № 5.

***

В. А. Гольцеву, 23 марта, Москва.

..."Вчера вечером со мной случился скандал: только что сел обедать, как из легкого пошла кровь, которую я унял только к утру. И ночевать пришлось не дома.

Будь здоров и Богом храним.

Воскресенье""

{332}

***

Л. А. Авиловой, 28 марта, Москва.

"Ваши цветы не вянут, а становятся все лучше. Коллеги разрешили мне держать их на столе. Вообще вы добры, очень добры, и я не знаю, как мне благодарить Вас.

Отсюда меня выпустят не раньше Пасхи; значит, в Петербург попаду я не скоро. Мне легче, крови меньше, но всё еще лежу, а если пишу письма, то лежа".

***

А. С. Суворину, 1 апреля, Москва.

"Доктора определили верхушечный процесс в легких и предписали мне изменить образ жизни. Первое я понимаю, второе же непонятно, потому что почти невозможно. Велят жить непременно в деревне, но ведь постоянная жизнь в деревне предполагает постоянную возню с мужиками, с животными, стихиями всякого рода, и уберечься в деревне от хлопот и забот так же трудно, как в аду от ожогов. Но все же буду стараться менять жизнь по мере возможности, и уже через Машу объявил, что прекращаю в деревне медицинскую практику. Это будет для меня облегчением, и крупным лишением. Бросаю все уездные должности, покупаю халат, буду греться на солнце и много есть.