ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

Морозные зимние дни тянулись однообразно, а вечера - и того однообразнее. Единственным развлечением было кино. Хоть и с перебоями, но несколько раз в месяц фильмы привозили. От ребятишек-старшеклассников киномеханику не было отбоя. Влюбленные в Игоря Ильинского и знаменитых кинозвезд, они как великого блага в очередь добивались возможности повертеть ручку электромотора15 кинопередвижки и посмотреть не раз интересный фильм. Народу к началу киносеансов собиралось много: зрительный зал бывал битком набит. Густя смотрела за порядком: чтобы ребятишки не шумели, не озорничали, а мужики чтоб снимали шапки и в зале не жгли махорку. Заядлыми посетителями кино оказались и оба деда - Пастухов и Рындин. Придя в клуб, они садились непременно на пятый ряд, в середку, а по бокам восседали их жены в овчинных шубах-пятишовках и темных шерстяных полушалках, довольные тем, что мужья, заболев киноманией, совсем забыли про рыбкооповскую приманку в стеклянных сосудах. Колхозники уже привыкли видеть друзей на пятом ряду и, как по уговору, те места не занимали. А если кто невзначай и усядется тут, на того шикали, и он уходил с "персональных" мест. Возвращаясь домой, Иероним и Никифор пропускали вперед нетерпеливых и, несмотря на возраст, еще шустроногих женок и делились впечатлениями. - Больно занятная фильма, - говорил Пастухов. - Все бегают, суетятся, смешат людей. Хорошо придумано душу человеку веселить этаким манером. Вечерами-то скукота. Одна отрада фильму поглядеть. - Это еще что! - поддерживал его Рындин. - Нынь, брат, есть новоманерные фильмы - громкоговорящие! Люди на простыне не только двигаются да руками машут, а и говорят, и поют, будто в радиопродукторе. Филька Гнедашев рассказывал, что в Архангельском видел такое кино. - Прелюбопытно. А у нас будет ли такое? Не слыхал? - Бу-у-дет. Не сразу, конечно, а будет! Мы ведь живем-то у черта на куличках. На краешке земли! Дале нас и земли-то матерой16 нету - только океан-море да острова!.. Чтобы добраться до Унды, время требуется. - А пожалуй, верно ты говоришь, Никеша. Мы испокон веков все ждали. Самовары, бывало, и те ждали из Тулы: в иных губерниях уж давной чай из них по-швыркивают, а мы еще и не видали, какие такие самовары. Первый пароход, бывало, ждали. Помнишь? Ероплан-гидросамолет, что прилетал в двадцатом году с кожаным летчиком - тоже ждали. И революция до нас докатилась не сразу, и Совет тоже не сразу образовался. Так и громкоговорящая фильма - не вдруг, а докатится до нашего края земли. Я думаю, мы с тобой доживем. До электричества-то дожили! - Доживе-е-ем! Надо дожить. На погосте нам места еще не отведены!

Председатель правления унденского сельрыбкоопа, когда к нему явилась Фекла с рекомендательной запиской Панькина, помолчал, подумал и, глянув на Феклу поверх очков, сказал: - Н-ну ладно. Раз Панькин просит - приму. Только к делу чтоб относиться как следует быть. Последнее время много жалоб идет от пайщиков на качество хлеба... - Уж я постараюсь, - заверила Фекла. И вот она стала полновластной хозяйкой на пекарне, приняв от прежней пекарихи немудреное хозяйство, - огромную деревянную кадь-квашню, формы из кровельного железа, чулан с ларями для муки да дрова на улице. Прежде всего Фекла принялась наводить порядок: вымыла и выскоблила ножом столы, полки, добела продрала с дресвой полы, выбелила печь, убрала из-под ларей мусор и старые голики, в углах смела паутину. В правлении выпросила новый халат, фартук, мадаполама на колпак и принялась за дело. Вскоре в магазин стали привозить из пекарни мягкие пышные буханки, и потребители немало дивовались способностям и радению новой пекарихи. Они уже были готовы простить Фекле прежнюю нелюдимость. 2 Почти три месяца молодые промысловики колхоза "Путь к социализму" проводили целые дни на льду на перейме17, выбирая снасти, высвобождая из них навагу и замораживая ее для последующей перевозки. Уловы были и богатыми, а иной раз и скудными. В дни оттепелей стоило немалых трудов сохранить рыбу. От резких ветров лица парней стали темными, продубленными, губы потрескались, одежда износилась, да и продукты подходили к концу. В декабре пришел еще раз санный обоз принять улов. Берег ожил, повеселел. Обозники в тулупах и оленьих совиках укладывали добычу на возы. В сумерках приполярного дня над снегами слышалось ржанье лошадей, разговоры и шутки. ...И вот уже Родион шагает рядом с розвальнями в обратный путь. Истосковался в разлуке с молодой женой: кажется, взял бы да побежал вперед, в серую муть метельной канинской зимы. Но путь предстоял неблизкий, пришлось запастись терпением. Шли пешком - на санях и сидеть холодно, и лошадям тяжело. Расстояния на Поморье измеряются сотнями верст. От мест канинских промыслов до дому пешим порядком около двухсот пятидесяти километров, и все через тундру. От поселка до поселка без ночевки не доберешься. Ночевали в редких на пути избушках, согреваясь мечтой о домашнем тепле. Вот и крыльцо родного дома, по которому входили деды и прадеды, возвращаясь с беломорской страды. Не пришел сюда отец Родиона... Да, не дождались дети своего отца, а Парасковья мужа Елисея. Теперь к крыльцу шел его сын с котомкой канинских даров за спиной. Шел валкой усталой походкой, а глаза светились нетерпением и радостью. Дары не роскошны - мороженая отборная наважка. Но всего драгоценнее она, добытая в немалых трудах! Выбежала навстречу юная жена - желанная и любимая. Кинулась к мужу в одном платье, простоволосая, торопливо стала помогать снимать мешок, заглядывая сияющими глазами ему в лицо. А когда освободила мужа от ноши, сказала степенно по-поморски: - С прибытием, Родя! Наверху на крыльце, вся подавшись вперед, ждала мать, когда наступит ее черед обнять сына. 3 Панькин готовился к годовому отчету на колхозном собрании. Бухгалтерия снабдила его разными справками, выкладками, и с помощью их за неделю он соорудил достаточно внушительный доклад. Когда окончательный итог был сбалансирован, оказалось, что колхоз получил около пятисот тысяч рублей чистой прибыли. Сумма значительная, если учесть, что рыбный и зверобойный промыслы в полной мере все же не удалось развернуть из-за недостатка плавбазы. Суда, суда! Строить их своими силами в Унде теперь не имело практического смысла: парусный флот ушел в прошлое, уступив место моторному, районы промыслов все расширялись. Надо было иметь корабли с гораздо большим водоизмещением, переходить к более совершенным способам лова рыбы. Моторно-рыболовная станция хорошо помогала рыболовецким артелям, предоставляя им в аренду суда, обучая промысловиков новым способам добычи. Но Панькин мечтал о своих колхозных кораблях, которыми правление могло бы распорядиться свободнее, как того требовали интересы хозяйства. Побывав в Архангельске на судостроительной верфи, председатель нацелился на покупку четырех моторных ботов с двигателями по пятьдесят лошадиных сил каждый. Правда, эти суда не назовешь мощными, крупнотоннажными, но в сравнении со старым ряхинским ботом с мотором в двенадцать сил это уже было шагом вперед. Еще раз просматривая доклад, Панькин размышлял обо всем этом. Дорофею, который заглянул в кабинет председателя подписать накладную на провиант для артели колхозных промысловиков, Панькин сказал: - Доклад у меня готов. Вечером соберем правление, Скажи, что нужно для того, чтобы увеличить добычу зверя, получить больший доход? Дорофей, подумав, ответил: - Зверя бить надо с судов, выходить подальше в море. Сейчас мы привязаны к лодкам. Дедовским способом добываем тюленя. Надо приобретать паровую шхуну, либо судно с металлическим корпусом, пригодное для плавания во льдах. - Где возьмешь такие суда? Остается только арендовать ледокольный пароход... - Аренда нам обойдется дорого. - А как иначе? Ладно, обсудим это дело с правленцами. И еще вот что Будучи в Архангельске, я присмотрел на верфи новые боты. Они бы нам, пожалуй, подошли для лова рыбы. Четыре бота можем купить! Дорофей, вынув баночку с табаком, стал вертеть самокрутку. - А не лучше ли вместо четырех деревянных ботов купить сейнер? Прямо на заводе. - Лучше. Но ты знаешь, сколько он стоит? Такое приобретение нам пока не по силам. Придется повременить, пока колхоз окрепнет да разбогатеет. Ну, а для начала и боты неплохо. Надо расширять промыслы, пахать наше морское поле глубже и дальше от берегов. Вот такое предложение хочу высказать колхозникам. Как думаешь, поддержат? - Поддержат, - уверенно сказал Дорофей. - Четыре бота - это уже небольшой флот. - Как живет твой зять Родион? - поинтересовался Панькин. - Я его уж давненько не видел. - Был я сегодня у него. Нож точил Родька, на зверобойку собирается. От Канина отдохнул маленько - и снова в поход. - Мать теперь не удерживает его? - Какое! Сам большой. Мужик! - Дорофей отряхнул пепел с самокрутки и вскользь заметил: - Кажется, быть мне дедом... - Дедом - это неплохо, - поднял Панькин голову от бумаг. - Даже очень хорошо. Пусть множится поморское племя. Кстати, о Родионе. Объявлен набор на курсы мотористов да рулевых. Послать разве парня? Пускай учится. - Пожалуй, надо послать. Молодым продолжать наше дело, - согласился Дорофей. А в душе и сам был бы не прочь поехать на такие курсы. На парусниках отплавал, а с моторной тягой мало знаком. Дорофей хотел было сказать об этом Панькину, да постеснялся: по возрасту любому курсанту подошел бы в отцы. - О чем задумался? - спросил Панькин, видя, что Дорофей уставился в одну точку. - Да так... Есть у меня мечта, - вздохнул Дорофей, - сходить в открытый океан, к далеким островам, в места малоизведанные. - А почему бы нет? Колхоз - корабль большой. А большому кораблю, говорят, большое и плавание. Начнем с ботов, а потом пересядем на тральщики. И тогда - хоть в Атлантику, - размечтался и Панькин. И оба унеслись в своих мечтах в далекие морские пути-дороги. "Море - наше поле" - исстари говорится на поморской стороне. Поле - обширное и горькое. Морская соль в нем перемешана со слезами вдов и сирот. Поле - суровое, озвученное иной раз крепким мужицким словцом или былинной песней на паруснике. Поле - тихое и умиротворенное в час отлива и шумное и неукротимое во время наката воды с моря. Нет для поморской души ничего прекраснее этого поля. 1 Утельга - самка тюленя. 2 Юровщик - старший зверобойной артели на прибрежном тюленьем промысле в Белом море.