Розали не могла не улыбнуться его мальчишеской проделке.

– Чур не пробовать, пока все не готово.

Он наполнил бокалы вином и подошел к ней.

На лицо Розали упала непослушная рыжая прядь, и Кингсли убрал ее, сделав это так нежно, что она не смогла сдержать дрожь удовольствия.

– Посмотри, как там стейки, – выдохнула Розали.

Колени ослабели. Она просто не могла быть благоразумной, когда Кингсли стоял рядом. Ее сущность словно раздвоилась. Ей хотелось никогда с ним не встречаться, но, с другой стороны, она никак не могла понять, как жила без него так долго. И это пугало.

Розали поймала себя на том, что стоит как вкопанная с маслом в руках, а Кингсли с любопытством смотрит на нее.

– Так как? – говорил он, заметив, что она не расслышала вопроса.

– Что как? – не поняла Розали, вспыхнув под пристальным взглядом. Почему она все время краснеет? Это доставляет столько неудобств.

– Я спросил, как ты себя чувствуешь? Тебе лучше?

– Да, конечно, – поспешила ответить она. – А как стейки?

– Ждут, когда мы их съедим. Почему бы тебе не пойти и не сесть за стол, как примерной девочке?

– Но мне надо выложить картофель и…

– Я все сделаю. Теперь моя очередь участвовать в приготовлении ужина. – Он протянул ей бокалы. – Попробуй не пролить, – добавил он с улыбкой.

Что ей оставалось делать? К тому времени как она дохромала до гостиной, дверь из которой вела в сад, Кингсли уже успел несколько раз сбегать туда и обратно.

Выйдя в сад, Розали не могла сдержать восхищение. Кингсли накрыл только одну часть стола. На двоих и как можно интимнее. Две свечи горели в изящных подсвечниках. Посередине стояла ваза с чайными розами, аромат которых девушка ощутила еще в дверях. На белоснежной скатерти красовалась лучшая посуда Бет – белый китайский фарфор и серебряные столовые приборы.

Красота вечернего неба только усиливала романтичность обстановки. На горизонте золотые и розовые краски сливались с пурпурными и фиолетовыми и постепенно уходили в темноту ночного неба. Воздух, пропитанный ароматами роз и жасмина, опьянял и кружил голову.

Минуту или две Розали стояла, не в силах пошевелиться. Она словно окунулась в волшебную сказку. Подняв бокал с вином, произнесла тост:

– За новый отель и успех «Уорд энтерпрайзиз».

Кингсли улыбнулся.

– За самого красивого консультанта из всех, что мне доводилось встречать, и за наше знакомство. – Заметив ее смущение, он шепнул: – Позволь мне поухаживать за тобой.

Ужин удался на славу. Беседа текла ровно и непринужденно, и Розали совершенно расслабилась. Показалась луна, темное небо усеяли тысячи ярких звезд. Весь мир растворился в ночи, и они остались одни за столом, освещенным зыбким пламенем свечей.

Кингсли убрал тарелки и вернулся с кофе и сыром. На потрясающие десерты Бет у них уже не хватило сил.

Кингсли протянул ей кофе с густой шапкой взбитых сливок, который имел привкус апельсинового ликера и специй.

– Это божественно, – восхитилась Розали, пригубив ароматный кофе и стараясь не замечать руки Кингсли, словно случайно оказавшейся на спинке ее стула. – Кто научил тебя его готовить?

– Не помню.

Что-то подсказывало, что он лжет. Он все прекрасно помнит.

– Это та женщина, не так ли? – спросила Розали прямо. – О ней ты говорил прошлой ночью, женщина, о которую ты обжегся…

– Да, она.

– Тогда почему ты соврал?

– Потому что я не люблю обсуждать своих женщин.

– Ты не хочешь рассказать мне о ней?

Кингсли убрал руку с ее стула, выпрямился и посмотрел ей в глаза.

– Ответ – нет. Сейчас я не хочу говорить о ней.

Розали знала, что нечестно спрашивать его об этом, ведь она сама не хотела говорить о Майлзе, но не могла удержаться.

– Что между вами произошло?

– Мария была итальянкой и работала в одном из отелей моего отца. Мы любили друг друга, или я думал, что любили. Но я не знал, что был не единственным ее возлюбленным. Ей нравились милые безделушки. Мария родилась в самом бедном районе Неаполя, а там красивая девушка легко может заработать деньги старым известным способом. Тебя это шокирует?

– Нет, – солгала Розали. – Вовсе нет.

– А меня это шокировало, и очень.

– И ты порвал с ней? – осторожно спросила Розали.

– Не совсем так. Я узнал всю правду, только когда она сбежала с нефтяным бароном, несмотря на то что мы были помолвлены. Видимо, он сулил больше перспектив, чем я, сын хозяина отеля. Но что ни делается – все к лучшему. Это заставило меня работать не покладая рук и превратить дело отца в преуспевающий бизнес. Я также выучил один очень важный урок. Женщинам лучше всего удается лгать лежа на спине.

Такой грубости Розали не ожидала.

– Не все женщины лгут.

– Я же предупреждал, что не люблю говорить на эту тему.

– Я не ее имею в виду, а женщин вообще, – с жаром возразила девушка. – Нельзя мерить всех одной меркой.

– Разве не так ты поступаешь со всеми мужчинами без исключения? – спросил Кингсли с иронией.

Серые глаза широко распахнулись, и в них Уорд увидел такую боль, что тут же пожалел о своих словах.

Розали не стала спорить. Она словно превратилась в маленькую напуганную девочку и прошептала дрожащими губами:

– Ты прав, я тоже не доверяю мужчинам. Но у меня есть на это свои причины.

Проклятье! Он совсем не так хотел закончить этот волшебный вечер. Кингсли расстроил ее и теперь не знал, что делать, чтобы исправить ситуацию.

– Я понимаю, – беспомощно пробормотал он.

Розали сидела не шевелясь. Эмоции переполняли ее.

– Моя мать умерла не от болезни. – Слова сами слетели с уст.

Ее мать? Какое отношение имеет к ним ее мать? Они ведь говорят о Майлзе, ее бывшем муже, или…

– Я не понимаю…

– Мой отец… он… – Розали никогда не произносила этого вслух – не могла, не смела. И вот сейчас она сидит здесь и рассказывает ему об этом, словно та ночь не сломала ее жизнь. Она не могла забыть, как съежилась на ступеньке в темноте, боясь пошевелиться, не понимая, что произошло, но чувствуя, что случилось что-то ужасное. Ей холодно, и страшно, и ужасно одиноко. И теперь она рассказывала об этом Кингсли.

Закончив, Розали подняла глаза и увидела на лице Уорда ужас. Ей не следовало рассказывать это, ему неприятно слышать ее историю.

– Черт, – вырвалось у него. Кингсли сгреб ее в охапку и крепко прижал к себе. – Я не знаю, что и сказать, Рози. Мне так жаль. Ни один ребенок не должен пройти через такое.

Ему правда было жаль ее. Он обнимал Розали, и тепло его тела согревало ее. Она сглотнула.

Это было слишком. Слишком много всего произошло с ней за последние дни.

Кингсли легонько поцеловал ее в губы. Мягко отстранив Розали, он усадил ее обратно на стул и прошептал:

– Твой кофе остыл, я принесу тебе другую чашку. Подожди минутку.

Розали смотрела ему вслед. Несмотря на теплый июньский вечер, она дрожала. Кингсли самый потрясающий мужчина из всех, что ей доводилось встречать, самый красивый, с великолепным чувством юмора. Но все равно он не для нее. Все, что ему нужно, – короткая интрижка. Он сам это сказал, чтобы избежать недоразумений. Он желает ее. А она?

Розали беспомощно запустила пальцы в волосы. Да, она тоже хочет его, но это безумие.

Только сумасшедшая могла зайти так далеко.

Она рассказала ему то, о чем никому не рассказывала. Даже Майлзу. Ее семья – бабушка с дедушкой, тети – никогда не обсуждала обстоятельства смерти матери и самоубийство отца.

Никто никогда не говорил с ней об этом. Страшный секрет тщательно скрывался от посторонних. И это добровольное молчание заставляло Розали чувствовать, что в произошедшем есть и ее вина.

Она закусила губу и зажмурилась. Разум говорил ей, что не нужно об этом думать, ее вины тут нет, просто отец был безумно ревнив, и она не виновата в смерти матери, но сердце редко прислушивается к голосу разума. Теперь, когда она рассказала о той страшной ночи Кингсли, ей хотелось поговорить с Бет, спросить у нее, какими были ее родители, какими были их отношения. Бабушка с дедушкой очень любили Розали, но смерть родителей была запретной темой в доме. Может быть, именно поэтому Розали стала идеальной жертвой для такого негодяя, как Майлз, которому нравилось подчинять и унижать. Она чувствовала свою вину в смерти родителей, была не уверена в себе, всего боялась. Ее так легко было подчинить своей воле…