Постепенно, с вытеснением частных предпринимателей всевозможного типа и их частных хозяйств и по мере роста организованности и стройности хозяйства государственно-кооперативного, мы будем все более и более приближаться к социализму, т. е. к плановому хозяйству, где все принадлежит всем трудящимся и где все производство направлено на удовлетворение потребностей этих трудящихся.
Частичное развитие капиталистических отношений в деревне, которое будет происходить в ближайшие годы, необходимо должно будет, однако, вызывать и другие формы классовой борьбы, помимо борьбы чисто хозяйственной, т. е. помимо борьбы различных хозяйственных форм друг с другом. Например, батраки, которые нанимаются у сельскохозяйственной буржуазии, могут совсем не иметь своего хозяйства, борьба у них идет не такая, какая идет, например, между середняком и кулаком или же между бедняцким хозяйством и хозяйством кулацким. Борьба между кулаком и батраком идет по линии вопросов, касающихся условий наемного труда (величина рабочего дня, заработная плата, формы оплаты труда, общие условия работы и т. д. и т. п.). Но и здесь линия классовой борьбы со стороны батраков, являющихся частью рабочего класса, стоящего в настоящее время у власти, имеет все же другие формы, чем те формы классовой борьбы, которые были свойственны капиталистическому режиму. Это вытекает из того обстоятельства, что батрачество, которое в кулацком хозяйстве находится, так сказать, под своим хозяином, в то же время, как часть господствующего класса, стоит над ним, хотя бы отдельные батраки этого и не сознавали. В чем находит себе выражение этот факт? В том, что все законодательство нашей страны направлено своим острием против эксплуататоров и каждым своим параграфом защищает интересы рабочих; в том, что профессиональные союзы рабочего класса и профессиональные союзы батраков пользуются законом признанными правами, каких они не имеют ни в одной капиталистической стране; в том, что суды нашей страны карают предпринимателей за нарушение этих законов, и т. д. и т. п. Поэтому классовая борьба со стороны батрачества в конечном счете направлена вовсе не на то, чтобы разгромить хозяйство кулаков и разделить его между собой. Мы теперь уже не можем повторять вечно одну и ту же сказку про белого бычка. Батрачество ведет свою классовую борьбу в других формах, вынуждая через свои профессиональные организации и через свою государственную власть, власть Советов, соответствующие условия труда, и прибегает к судам своего класса, если необходимо обуздывать сельскохозяйственных предпринимателей. Точно так же батрачество помогает, будучи частью всего рабочего класса, организации не только наемных рабочих в сельском хозяйстве, но и оказывает всемерную помощь делу организации крестьянской бедноты и середняков, являясь, таким образом, живой соединительной тканью между городскими индустриальными рабочими и широкими слоями трудящегося крестьянства. Это не значит, что у нас не может быть никаких старых форм борьбы. К стачке, например, батракам не раз придется прибегать в их борьбе с кулачеством. Но и в случае таких столкновений дело идет по-иному, так как за батраков стоят все органы власти, оказывающие давление на частного хозяина.
X. НА КОГО НАМ НУЖНО СТАВИТЬ СВОЮ СТАВКУ?
Нам нужно разобрать те вопросы, которые мы только что выяснили, и несколько с другой стороны. Дело в том, что некоторые товарищи, не понимая сути вопроса, недоумевают по поводу принятого нашей партией политического курса по отношению к деревне. У некоторых, например, появляются такого рода рассуждения.
Во время гражданской войны мы-де опирались на союз городского рабочего класса и деревенских полупролетариев, батраков, полубатраков, мелких крестьян, деревенской бедноты вообще. Эта линия нашей политики выражала "истинно-пролетарскую" линию, "левый", настоящий, чисто "пролетарский" курс.
Через некоторое время мы переместили центр тяжести нашей политики в деревню.
Раньше мы ставили ставку на деревенскую бедноту и опирались в деревне на такие организации, как комитеты бедноты; потом мы провозгласили лозунг "поддержки середняка", крестьянин-середняк стал выпячиваться, как "центральная фигура нашего сельского хозяйства"; таким образом, мы, быть может незаметно сами для себя, от ставки на бедноту перешли к ставке на середняка, т. е. повернули курс направо, в сторону от "чисто пролетарской" линии; прошло еще несколько времени, и мы теперь заговорили о большей хозяйственной свободе для зажиточного крестьянина и даже для кулака; другими словами, мы теперь повернули еще более "право" и, по-видимому, ставим свою ставку именно на этого зажиточного, поскольку "провалилась" наша ставка сперва на бедноту, а потом на середняка. Не есть ли это новый поворот нашей политики вправо? Не обозначает ли все это, вместе взятое, неуклонного и систематического отступления от пролетарской политики и все большего превращения политики нашей партии в политику постоянных и все дальше идущих уступок, сперва середняку, а потом более чем среднему буржуа? Не есть ли это, другими словами, ясно очерченная линия вырождения нашей партийной политики? Не есть ли это сдача наших позиций и капитуляция перед растущими капиталистическими отношениями в нашей стране?
Такого рода мысли и такого рода возможные возражения необходимо самым внимательным образом разобрать. Оставлять их без ответа никоим образом нельзя; тут нужно договориться совершенно начистоту, потому что без понимания сути нашей политики (а такое понимание невозможно, если нет ответа на только что поставленные вопросы), без этого понимания нашей политики, конечно, немыслимо вести сколько-нибудь хорошо дело руководства такой огромной страной, как наша, со столькими внутренними противоречиями и с такими сложными задачами, какие стоят на нашем пути.
Для того чтобы ответить на поставленные вопросы и возражения, целесообразно будет, прежде всего, поставить вообще вопрос о так называемой новой экономической политике. Когда мы переходили от системы военного коммунизма к новой экономической политике, то некоторым казалось, будто эта новая экономическая политика означает на деле капитуляцию перед буржуазией. Все враги коммунистической партии и диктатуры пролетариата, "свои" и заграничные, неустанно говорили и писали о крахе коммунизма в России, о том, что русские большевики, проделав неудачный опыт осуществления настоящего социализма, быстро разочаровались в этом опыте, ибо он показал полную неосуществимость социалистического строя, и, призвав на помощь ту же самую буржуазию, которую они хотели уничтожить, тем самым расписались в полном своем бессилии. В начале новой экономической политики заговорщики иностранные и русские, эмигрантская (белая)
печать неустанно твердили, что в России сделан огромный шаг по пути к восстановлению старого порядка, что за этим шагом неизбежно будут делаться и остальные шаги по пути назад к капитализму: будут-де возвращаться фабрики и заводы, прежние владельцы будут призваны в качестве варягов, спасающих Русь и наводящих в ней порядок, исчезнут все и всяческие "национализации" и "монополизации" и вновь водворится с помощью самих "образумившихся" большевиков старый капиталистический строй, который тем самым еще и еще раз докажет свою громаднейшую жизнеспособность и все свои преимущества перед всеми и всяческими социализмами и коммунизмами. Говорилось также, что большевики, которые раньше "ставили ставку" на рабочий класс, теперь ставят эту ставку на буржуазию, старую и новую, которая вывелась под крылышком военного коммунизма, прошла сквозь огонь, воду и медные трубы, знает все ходы и выходы в новом советском строе и поэтому неизбежно окажется гораздо более приспособленной к большевистскому режиму.
Однако можно ли сказать, что новая экономическая политика означала капитуляцию перед капитализмом? Можно ли сказать, что дело трудящихся проиграно вместе с введением новой экономической политики? Можно ли сказать, что новая экономическая политика означала отказ от социалистического строительства, крах коммунизма и т. п.? Можно ли, наконец, сказать, что эта новая экономическая политика означала ставку на буржуазию?
