Отношения с американцами складывались самые сердечные. Характерно, что в тот день несостоявшегося обмена сувенирами на стоянке были автомобили всех четырех главкомов оккупационных войск в Германии. Но англичане и французы ставили свои машины подальше и не подходили к нам. Американцы же размещались рядом и тут же пытались завязать разговоры. Славные времена: много света, солнца, берлинский ветер, молодость, хорошие люди. Лица Серова и Бедова (кто-нибудь из них обязательно вертелся на площадке) при виде наших "контактов" с Западом каменели. Но на первых порах они ничего нам не говорили, не считая ритуальных заклинаний при случае о "бдительности".
Н. Я.: Несомненно, так же каменели лица и у сотрудников американских спецслужб по поводу контактов подопечных им с "русскими", и они при случае призывали своих к "бдительности". Процесс развивался одновременно с обеих сторон. Можно привести массу свидетельств на этот счет. Доходило до смешного. В американском исследовании генезиса политики США к СССР (У.Изаксон и Э. Томас. Мудрецы, 1986) эпически повествуется: немало высокопоставленных американских деятелей тогда, включая ответственных работников штаба Эйзенхауэра, заподозрили его в том, что он "попал под влияние Жукова"! Тогдашний посол США в СССР А. Гарриман сетовал на то, что "военные лидеры последними приходят к пониманию - эра военного сотрудничества приходит к концу".
Если на Эйзенхауэра американская элита смотрела через такие очки, то кремлевская взирала на Жукова как бы через сильный бинокль. А что смотреть? По любым критериям маршал был блистательным полководцем. Тот же Эйзенхауэр в своей книге "Крестовый поход в Европу", припоминая личное сотрудничество с Георгием Константиновичем, написал: Жуков "имел самый большой опыт руководителя величайшими сражениями, чем кто-либо другой в наше время... Совершенно очевидно, что он был величайшим полководцем". Зафиксировано на бумаге и стало достоянием читателей уже в 1948 году, когда книга вышла в свет. В частных беседах среди своих Эйзенхауэр заверял Гарримана, что "мой друг Жуков будет преемником Сталина, и это откроет эру добрых отношений" между СССР и США. О чем можно прочитать в "Мудрецах", опубликованных в 1986 году. А быть может, суждения эти, относившиеся к 1945-1946 годам, уже тогда дошли до ушей Сталина? Вопрос, разумеется, риторический.
А. Б.: Авторитет и популярность Г. К. Жукова в то время были громадными. Мне довелось наблюдать за маршалом в дни подготовки и проведения Парада Победы в Москве. Это проявлялось в большом и малом. В столицу прилетели обычным порядком. Правда, с окончанием войны Георгий Константинович внес изменение в график моей работы - взяли напарником Витю Давыдова, и мы были заняты через сутки. Маршал придирчиво проверил готовность к параду, присутствовал на репетициях на Ходынке, то есть там, где был столь памятный Центральный аэродром, на который он прилетал и улетал с фронта и на фронт.
В ненастный день 24 июня я привез в Кремль Георгия Константиновича за несколько минут до начала парада. За стеной у Спасских ворот держали белого коня для маршала. Увидев Жукова, конь потянулся к нему - маршал несколько дней работал с ним, и конь привык к всаднику. Жуков буквально вспрыгнул в седло, а я отогнал машину в ГОН, где слушал парад по радио. Когда звучали марши и шли войска, у всех нас, собравшихся у приемников, сложилось твердое убеждение боевые батальоны демонстрировали свою готовность перед маршалом Жуковым. После завершения парада отвез Георгия Константиновича на дачу. В машине он допытывался у меня и Бедова, как прозвучала его речь с Мавзолея. Мы заверили отлично! Жуков остался доволен. На даче сказал мне - вы свободны.
Я вернулся в ГОН, поставил машину и направился руки в брюки домой на Старопанский. Несмотря на скверную погоду, настроение было безоблачное. Но у царь-пушки остановил хамский чекистский окрик: "Лейтенант, вынуть руки из карманов!" Град угроз, обещание доставить в комендатуру и т. д. Смотрю, дармоед, капитан МГБ из охраны Кремля. Обругав меня, рявкнул: кто такой? У меня погоны и фуражка танкиста.
Ответил: "Бучин, водитель Маршала Советского Союза Жукова. Поставил машину в бокс и следую по месту жительства". Лицо чекиста мгновенно потекло, он залепетал испуганным голосом, взывая к товарищу Бучину не умалять свой ответственный пост (шофера?) держанием рук в карманах и т. д. Я не дослушал, плюнул и пошел домой. Имя Г. К. Жукова магически действовало даже на чекистов, стоявших вплотную к высшей партийной власти, привыкших к полной безнаказанности. В обыденном сознании маршал стал человеком-легендой.
Когда во второй половине июля и начале августа 1945 года в Потсдаме под Берлином проходила Потсдамская конференция глав правительств СССР, США и Англии, Жуков по положению предстал гостеприимным хозяином. По указаниям Жукова был капитально отремонтирован в Бабельсберге дворец кронпринца, подготовлены резиденции для трех делегаций. Инженерные войска работали круглосуточно. Вокруг устроили множество клумб, высадили около десяти тысяч цветов, сотни декоративных деревьев. Георгий Константинович подробно рассказал обо всем этом в своих мемуарах, но по понятным причинам умолчал об одном - он, реальный маршал, вызывал больший интерес, чем приехавший в Берлин генералиссимус-фантом Сталин, наглухо изолированный охраной от всех и вся, за исключением партнеров за столом конференции. Г. К. Жукова неизбежно почитали полномочным представителем советского народа, ибо вооруженная мощь великой страны находилась, на первый и непросвещенный взгляд, именно в его руках.
Даже мы, близкие к самой вершине нашей власти в оккупированной части Германии, не получили возможности и взглянуть на Сталина. Он пребывал в своей резиденции в Бабельсберге на вилле, принадлежавшей в свое время немецкому генералу Людендорфу. Сталина оберегали не войска и не СМЕРШ, а люди, привезенные из Москвы пресловутым "Николаем Сидоровичем", генералом Власиком, ведавшим охраной вождя и учителя. Мне не удалось перекинуться словом даже с водителями машин Сталина, которых я знал по ГОНу. Как конспиратор Сталин незаметно проскользнул в Берлин - никто не знал, где и когда остановился его поезд, так и неприметно ускользнул из Берлина по окончании конференции. Мне довелось, по крайней мере, увидеть хвост сталинского "паккарда", машина Жукова под моим управлением следовала за ним до Фюрстемвальде около Франкфурта-на-Одере. Там Сталин поднялся в ожидавший его поезд. Единственный провожающий - Жуков.
Примерно через неделю после конференции Жуков вылетел в Москву с гостем Эйзенхауэром. Они следовали в первом, мы, водители, охрана и прочие, во втором самолете. В Москве я и Витя Давыдов обслуживали через день Жукова и Эйзенхауэра, когда они ездили в одной машине. Эйзенхауэр и его сын Джон узнали меня и приветливо поздоровались, произнося какие-то слова, которые я не понял. Из нескольких поездок маршала с американским гостем самой интересной было посещение колхоза имени Ленина по Ярославскому шоссе. Конечно, наши чиновники устроили показуху. Для гостей заготовили подарки с дарами земли. Американцы их не взяли, а я бы схватил с превеликим удовольствием.
Поездка была довольно длительная. Жуков с Эйзенхауэром, сидя на заднем сиденье, вели через переводчика беседу о стратегии второй мировой войны. Я слышал ее всю, в "бьюике" (том самом, что прислали из США в 1943 году) не было стекла между кабиной водителя и салоном. За давностью трудно воспроизвести детали, но суть запомнилась - Жуков рассказывал о сражениях на нашем фронте. Эйзенхауэр задавал вопросы и резюмировал - операции, проведенные под руководством маршала Жукова, долго будут изучаться в американских военных академиях как высшее достижение стратегической мысли. Мне показалось, что собеседники понимали друг друга с полуслова.
Прием, устроенный в резиденции американского посла по случаю визита Эйзенхауэра в Москву, прошел демократично. Хотя яств особых не было - по большей части бутерброды, кормили всех: важных гостей на втором этаже, остальных, включая нас, водителей, на первом. Веселились от души.
