* Здесь и далее мы вынуждены давать и латиницей некоторые фамилии, которые можно передать на русский неоднозначно, тем более что они порой явно искажены - примеч. перев.).
При первом посещении смелость изменила ему в тот момент, когда он уже собирался постучать в дверь с табличкой "Издатель". Он изменил свое решение и побежал домой к Анне, чтобы успокоить её нервы и подсушить свои драгоценные документы, некоторые из которых намокли от его собственного пота. Когда он вернулся в "Оттава джорнел", издатель уже ушел, а вечерний персонал, занятый подготовкой завтрашнего номера, не имел ни времени, ни способности понять, что это за странный тип, который размахивает кипой бумаг на непонятном языке и взволнованно говорит о советском шпионаже и предательстве в Канаде. Тем не менее они наставили его на верный путь, убедив пойти в Королевскую канадскую конную полицию т рассказать свою историю там. Но первый контакт с официальным лицом Гузенко установил уже заполночь, подойдя к полицейскому , дежурившему у входа в Министерство юстиции. Тот ему сказал, чтобы он пришел на другой день. Делать было нечего, кроме как пойти со своими документами, которые начинали становиться скорее опасными, чем ценными, к себе домой на Сомерсет-стрит и переночевать там. Его отсутствие на службе и нехватку документов обнаружат, при нормальном развитии событий, не раньше какого-то времени завтра утром. Так что у него было несколько часов в запасе.
Следующее утро 6 сентября вылилось для беглеца в настоящий кошмар. Супруги Гузенко решили придать своей вылазке семейный характер - частично затем, чтобы никому не оставаться дома, а частично - чтобы придать больший вес своему обращению о предоставлении убежища. И Анна, на восьмом месяце беременности, вместе с двухлетним сыном Андреем отправилась вместе с мужем в Министерство юстиции. В чрезвычайной обстановке Анна проявила свою незаурядность, настояв на том, чтобы документы несла она - на случай, если их выследят сотрудники НКВД, и тогда она улизнула бы с сыном и вещественными доказательствами. Но злой судьбе было угодно, чтобы в этот день в 11 часов утра началась сессия нового парламента, почему ни одного министра не было на своем рабочем месте. Однако они произвели достаточное впечатление на секретаря в Министерстве юстиции, в их первом "порту захода", и секретарь отвез их в резиденцию парламента. Там они снова просили в какой-то из приемных, чтобы их выслушали и дали возможность показать документы лично министру юстиции Луи Сен-Лорану, но после несколько телефонных звонков им ответили, что министр не сможет принять их... Позже министр скажет в парламенте, что он был "не готов принять официальное лицо из дружественного посольства, рассказывающее немыслимые истории". Чопорность и наивность реакции показывает, с чем сталкивались Гузенко и любой другой, старавшиеся в 1945 году сказать правду о сталинском режиме.
Супруги снова поплелись в прежнюю гавань - в газету "Оттава джорнел". На сей раз им удалось представить свои документы издателю, но им их вернули со словами, что "они не подходят". Даже эта консервативная газета не хотела, чтобы про неё говорили, будто она нападает на Советский Союз сразу после такой победы союзников. Гузенко оказались в незавидном положении, но единственное, что благожелательные люди из газеты смогли им предложить, это попытаться получить канадские документы на натурализацию, с тем чтобы обезопасить себя. А какая-нибудь защита им была позарез необходима. Утро прошло. Посольство и его спецслужбы уже переполошились по поводу отсутствия семьи Гузенко. Теперь за ними началась охота.
Перекусив, они наконец установили контакт с нужной службой канцелярией Королевского прокурора на Николас-стрит. Но здесь возникли новые барьеры - бюрократические. Их обращение должно было пройти через определенные стадии, пусть они хоть кричи о помощи. Их попросили заполнить некоторые формы и снова прийти с фотографиями на следующий день. Принимавший их служащий и представления не имел о том, может ли быть предоставлено канадское гражданство и когда. Единственное, что он смог сказать, так это что процедура займет месяцы. Выдержка Анны впервые сдала, и она разрыдалась. Лучшего она сделать не могла. Секретарем была весьма чувствительная женщина - миссис Фернан Жубарн, рабочий стол которой находился в том же помещении. Она с сочувствием выслушала рассказ супругов и, как им показалось, оказалась первым человеком на всю Оттаву, который воспринял их рассказ со всей серьезностью. Но и миссис Жубарн не могла предоставить им моментальную защиту, не говоря уж о немедленном предоставлении гражданства. Все, что она могла сделать - это пообещать, что сделает для них всё. Подавленная и напуганная, пара вернулась на Сомерсет-стрит, войдя в дом через черный ход, чтобы забрать Андрея, которого они оставили у соседей на время завтрака.
Едва они забежали к себе домой, как пришла ожидаемая опасность. В парадную дверь внизу начали громко стучать. Гузенко услышал свое имя и приказ на русском языке открыть дверь. Он сразу узнал голос шофера полковника Заботина. А за несколько минут до этого, глянув в окно, Гузенко увидел на лавке через улицу двух мужчин, взгляды которых были прикованы к его квартире. Похоже, что НКВД явился во всеоружии, чтобы забрать его.
Ему ничего не оставалось, как обратиться за помощью к соседям. К счастью для семьи Гузенко, в соседней квартире номер 5, балкон которой был рядом с их балконом, жили сержант канадских королевских ВВС с женой. Сержант Мэйн сразу же отложил газету и вечернюю трубку, когда услышал от русского соседа, что его русские хозяева приехали, чтобы, возможно, убить его вместе с женой; и не присмотрит ли кто-нибудь в этом случае за их ребенком? Сержант поразмышлял с миг над этим волнующим сообщением и сразу же решил, что должен помочь людям. Тут же появилась ещё одна соседка, и состоялись целые переговоры. Согласились на том, что все трое Гузенко переберутся в её квартиру 6, а сержант Мэйн сел на свой велосипед и поехал за местной полицией.
Между половиной двенадцатого ночи и полночью на лестничной площадке появился сам Виталий Павлов вместе с одетым в мундир подполковником Роговым, помощником военного атташе, и ещё двумя подручными. Они стали спрашивать, где Гузенко. Добрый сержант ответил им, что представления не имеет, и захлопнул перед ними дверь. Тогда те вломиться в квартиру 4. Они копались в пустых комнатах, когда им помешали прибывшие констебли Уолш и Маккаллок из муниципальной полиции. Это их ранее всполошил сержант Мэйн, они успели переговорить с супругами Гузенко в их убежище и решили взять дом под наблюдение. Состоялась вполне спокойная дискуссия между налетчиками, которые попытались объяснить полицейским, что просто проверяют наличие советской собственности с разрешения отсутствующих хозяев, а полицейские указали им на явные следы незаконного вторжения. Потом атмосфера стала накаляться. Русские велели констеблям уйти. Констебли отказались сделать это до приезда своего начальника. Наконец, русские растворились, когда появился, как и положено, полицейский инспектор и заявил, что ему надо провести "дальнейшее расследование".
Во время этой сцены Игорь с семьей находились всего в нескольких метрах от них, в квартире 6. Но их тревоги были позади. Уже не было и тени сомнений ни в том, что над этой парой нависла серьезная опасность, окажись она в руках соотечественников, ни в том, что сам Гузенко является важной персоной. Семья провела в убежище всю ночь, но уже под полицейской охраной. Ночью был слышен стук в дверь квартиры 4; не услышав ответа, стучавший удалился.
На следующее утро после завтрака прибыл ещё один полицейский инспектор, на сей раз, чтобы взять с собой беглецов для беседы с представителями канадских служб безопасности - в здании Министерства юстиции, которое они днем раньше так тщетно осаждали. Супруги покинули Сомерсет-стрит и благополучно расстались с опекой со стороны НКВД.
В течение прошедшей ночи они на самом деле не были настолько беззащитны, как они полагали. Те два мужчины, которых Гузенко видел сквозь занавески на парковой скамейке напротив дома, были вовсе не русскими, а людьми из канадской службы безопасности. А поздним визитером в квартиру 4, который вежливо постучался и исчез в ночи, была одна из самых заметных фигур в мире шпионажа по ту сторону Атлантики - сэр Уильям Стивенсон, координировавший разведывательные и контрразведывательные операции западных спецслужб из своего офиса в Нью-Йорке. Случилось так, что на этом посту оказался канадец, и это, может быть, подогрело его интерес к происшествию. Но самым большим подарком судьбы для Гузенко оказалось то, что Стивенсон выбрал подходящий момент для короткого делового визита в Оттаву. По приезде он сазу связался с Норманом Робертсоном, Постоянным заместителем министра (в британской политической практике, как и практике многих других стран, принята система несменяемых чиновников в ранге постоянных замминистров, которые остаются на своем месте и после поражения правящей партии и прихода нового министра - примеч. перев.) в канадском Министерстве иностранных дел, что было в его обычной практике. Ему тут же сообщили о необычной новости насчет вроде бы советского перебежчика, скитающегося по Оттаве с кипой документов в карманах, которые он хочет поменять на убежище. Самого Робертсона насторожили убоявшиеся ответственности сотрудники Министерства юстиции, которых оба Гузенко умоляли выслушать их. Славная миссис Жубарн также сыграла свою роль. Но именно счастливый приезд в Оттаву Стивенсона (у него был оперативный псевдоним "Intrepid" - "Бесстрашный", потому что в юные годы, во время Первой мировой войны, он служил летчиком-истребителем) расшевелил неуверенно действовавший механизм канадской службы безопасности и заставил его работать на полных оборотах. Эксперты сразу признали в Гузенко манну, упавшую с небес куда надо.
