Это произошло после его возвращения с курсов. Ему сказали, что собираются направить его военным атташе в Дели - и, следовательно, резидентом ГРУ. А это означало возможное повышение. Неизвестно, отложил ли он свои планы предательства после этой приятной новости или решил работать с Западом из нейтральной страны. Но ясно, что вето на это назначение наложил КГБ, который начал копать его прошлое с того случая в Анкаре и вышло на Владимира Флориановича Пеньковского, лейтенанта Белой Армии. Генерал-майор Шумский, его непосредственный начальник, спросил его, почему он не указал ни в одной из множества анкет этот факт. Пеньковский ответил тем, что говорила ему мать: она не знала, что случилось с отцом в суматохе бурного 1919 года. Для КГБ самым большим пятном была неизвестность: а вдруг он эмигрировал и живет сейчас на Западе? Учитывая ещё и анкарский инцидент, можно было считать, что лестница наверх ему закрыта навсегда.
Пеньковский почувствовал это в ближайшие месяцы. В июне 1960 года его перевели на преподавательскую работу - вначале в комиссию по отбору кандидатов на учебу в Военно-дипломатическую академию, потом назначили вести класса на период 1960-63 годы. Небо снова прояснилось: впереди замаячило генеральское звание. Но и это назначение КГБ сорвал, и ему предложили либо стать одним из преподавателей, либо перейти в информационную службу. И то и другое было шагом в сторону, если не вниз. Он отказался и вернулся в резерв ГРУ.
Пеньковский пребывал в большом унынии, когда ему предложили работу в одном из открытых советских учреждений, осуществлявших контакты с Западом. Это был Государственный комитет по науке и технике (ГКНТ) - название хоть и звучное, но работа для Пеньковского не престижная. Но у неё было огромное достоинство с точки зрения человека, решившего перейти на другую сторону: поездки за рубеж и легальные встречи с иностранцами в Советском Союзе. Первой его работой на новом месте был прем британской делегации промышленников во главе с Гревилом Винном, инженером, который руководил экспортно-импортной фирмой, специализировавшейся на поставках продукции тяжелой промышленности в Советский Союз.
Из Винна сделали чуть ли не шпиона столетия. На самом деле он имел во время визита только официальные контакты с начальником иностранного отдела ГКНТ, а с Пеньковским в ноябре 1960 года у Винна были только деловые контакты. Однако Винн, как человек, совершающий поездки за "железный занавес", был взят на примету британскими спецслужбами.
Связь между Винном и Пеньковским была установлена в апреле 1961 года, когда Винн приехал в Москву с целью выяснить, почему до сих пор не состоялся визит в Лондон делегации, приезд которой намечался ещё на начало года. Но инициатива исходила от беспокойного полковника, который в поисках желанного окошка на Запад ошибочно принял бизнесмена за разведчика, работающего под прикрытием бизнесмена.
Понятно, почему полковник был стль беспокойным. Неправда, что Пеньковский в Москве охотился за западными дипломатами и военными и предлагал им советские планы по Ближнему Востоку. На самом деле он сделал это однажды, когда в январе 1961 года, встретившись с канадским торговым атташе, он взял и передал ему "в качестве первой порции" из того. что он мог бы передать на Запад. Это были документы по ракетам с его последней учебы, и он носил их около полутора лет. Неправда, как писали, будто эти документы были переданы в западные столицы, где их с волнением и предвкушением новых поступлений изучали специалисты. Ничего похожего. Этот злополучный торговый атташе принял пакет, носил его с собой сутки, а на следующий день на одном из приемов встретил Пеньковского и вернул пакет ошарашенному полковнику. Он даже не распечатывал его, а не то чтобы дал его посмотреть какому-нибудь своему коллеге по политической части или из разведки. Такие примеры наивности надо ещё поискать.
Можно понять было чувства Пеньковского: неужели никому в НАТО не нужны его сокровища? Фактически это был его четвертый контакт. Первый его контакт был в августе 1959 года предыдущего года с американскими студентами, работавшими в Москве, но он ничего не дал Пеньковскому. Два подхода к членам делегации Гревила Винна в ноябре следующего года также оказались бесплодными. Наконец, канадский дипломат по существу отверг его драгоценный товар. Однако последний тупик достаточно скоро привел его все-таки к желанной цели. Канадский торговый атташе, испугавшись предпринять тогда какие-либо действия, ещё больше испугался, что проявил бездействие. Он рассказал своему послу о том эпизоде, и канадское посольство, которое было не в состоянии совладать с проблемой такого свойства и масштаба, проинформировало американцев и британцев. Последовавшее за этим было типичным для тех странных отношений между основными западными разведками, которые характеризовались, с одной стороны, сердечной взаимопривязанностью и сотрудничеством, а с другой - холодным расчетом и обереганием собственных интересов.
Итак, когда в январе 1961 года британцы обратились к своим "кузенам" по поводу неординарной канадской наводки, их попросили пока что воздержаться от каких-либо действий, так как, мол, ЦРУ собирается задйствовать собственного сотрудника для установления связи с Пеньковским в Москве. Британцы послушались, их разведка ничего не знала о подходе Пеньковского к американским студентам, В феврале американцы сделали попытку, но из-за какой-то путаницы попытка оказалась неудачной. Тем временем британская сторона, зная, что Пеньковский собирается посетить в апреле Лондон, предприняла кое-какие шаги в Москве и убедила американцев постоять в стороне.
Многое было сказано неверно о том, когда и как поступали материалы от Пеньковского. Путаница была даже в том, как появилась в Лондоне первая партия его драгоценных ракетных секретов в 1961 году, когда полковник прибыл в Лондон. Винн, например, утверждает, что это он привез их.
Но есть два пункта, по которым все сходятся. Первый - это фенменальная энергия Пеньковского, второй - его способность хамелеона переходить от роли к роли в его поездках на Запад. Пеньковскому приходилось носить три разные маски и вести три разные жизни в зависимости от обстоятельств. Первая - это официальная, как офицера ГРУ при ГКНТ, и в этом качестве он действовал как главный надзиратель в делегации, в ведении которого находились все финансы. Это предполагало большой объем административной работы, большие затраты времени, большие представительские функции. Поскольку он был старшим офицером ГРУ, его коллеги по лондонской резидентуре ожидали от него помощи, так как он имел возможность свободного передвижения. Тут британцы помогли ему, снабдив кое-какими снимками мест базирования управляемых ракет и военных объектов, которые ему не составляло труда выдать за свои. И, наконец, была и его тайная жизнь ценного агента западных спецслужб.
Эта его третья жизнь началась в 23 часа 20 апреля 1961 года в лондонском отеле "Маунт-Ройал", где разместилась советская делегация. После официоза первого дня он, вместо того чтобы спать, улизнул в специально зарезервированный номер для своей первой встречи с представителями западной разведки. Такие встречи длились до рассвета, и полковнику оставляли мало временм для сна и официальных мероприятий в составе делегации на следующий день.
Между Лондоном и Вашингтоном было согласовано, что те и другие будут использовать Пеньковского в Британии поровну. И таким образом он оказался в компании с двумя офицерами британской и с двумя американской разведок. Имена никогда не назывались, хотя в Москве придумали Грилла и Майлса с британской стороны и Александера и Ослафа - с американской. История о том, что Пеньковского посетила в отеле делегация из двадцати советских перебежчиков, чтобы убедить его, что они живы и здоровы и хорошо устроены, и счастливы принять его в свою семью, очень натянута.
На второй ночной встрече в "Маунт-Ройал" была подписана "Клятва верности", которую западные хозяева составили для него. В этом любопытном документе полковник клянется верно служить британскому и американскому правительствам в Советском Союзе столько, сколько потребуется. В ответ он просит, чтобы в случае необходимости ему и его семье было предоставлено политическое убежище в одной из этих стран, а ему - "подходящий статус". В конце документа он называет себя "солдатом свободного мира, ведущим борьбу против советской тирании".
