-Горошками?
-Нет, горошки для другого - я вам массу примочечную приготовлю: будете шею себе обкладывать и сверху чем-нибудь теплым прикрывать. Оренбургский платок найдется? Старый, без синтетики. Примотайте: шерсть, сама по себе, тоже лечит. Хорошо - волчья, а еще лучше - заячья....- Именно таким обилием частностей он и убеждал самых отчаянных скептиков: люди могут отвергать идею, но не в силах бороться с житейскими подробностями.
-Но и горошки можно взять? Они, наверно, не для одного этого? Не для Потапова?
"Все, зациклило!"- раздражился Потапов, но на лице его отразилась одна лисья преданность и шкодливость: так проказливый школьник признается в своих проделках и готов первый над ними смеяться.
-Да берите, конечно! Для того и принес! У одной на моих глазах давление с восьмидесяти до ста сорока поднялось: встала и пошла ногами сучить - а до того целый год лежала!..
Потапов поднял голову и задумался: он слышал эту историю в несколько иной ее интерпретации - но вслух этого не сказал: был уже повязан с Сорокиным.
-Оно у меня и так повышено,- предостерег Гусев, почувствовавший неладное в его молчании.
-А оно, если повышено, понижает, если понижено, повышает!- но Гусев был не так прост:
-Ладно. Ты ври, ври, да не завирайся... Но горошки я все равно возьму. Сам если пить не буду, родным вышлю... Это интересно вообще. Живем-то мы на Востоке, а не на Западе... Ты только писать мне будешь всякий раз: кому, как и от чего принимать.
-Нет вопросов!- сказал Сорокин, и Гусев отобрал у него весь его запас, с которым он пришел в обком, но в данном случае Сорокин не роптал и мысленно не бранился: понимал, что из всех возможных вложений капитала - это самое выгодное.
-Ладно,- сказал Гусев, аккуратно пряча кисет с мумие в портфель.- Но вы, наверно, не за этим сюда пришли? Подарки кто-нибудь один несет, а вдвоем просить обычно ходят? Чтоб не сразу выставили...- и поглядел каверзно на обоих.
-Да тут такая штука, Сергей Максимыч. Ты разрешишь, я уж начну?-обратился он за извинением к Потапову.- Я лучше владею материалом.
-Гони!- приказал Гусев.- В ваших делах никто ничего не смыслит.
-Не совсем так, но в общем и целом верно,- состорожничал Сорокин.- Так вот. В Петровском вспышка инфекции...
-Знаю. Оттуда нахал один приезжал - я с ним по телефону разговаривал. Бруцеллез.
-Так вот - не бруцеллез, Сергей Максимыч, а ящур.
-А это еще что?
-Коровий насморк, но им и люди болеют...
Гусев воззрился на него непонятливо и пренебрежительно:
-И дальше что? Я тут при чем? Пусть дальше сморкаются... В чем дело-то?
-В том, что этот ящур почище бруцеллеза будет. При нем скот стадами сжигают и на целые районы карантин накладывают.
-А мне этого не говорил!- обиделся Потапов, но и Гусев оторопел и переменился в лице:
-Ладно, ты меня не пугай только!.. Мало нам бруцеллеза этого? На каждом совещании обосранные ходим... Ваши ж доктора сказали, это бруцеллез?! Кабанцев с этим! С модным парикмахером!
-Они не мои,- уверенно сказал Сорокин.- Мои правильный диагноз поставили.
-А чьи же?!- Гусев угрожающе насупился.
-Это сложный вопрос. Мы с Владимиром Сергеичем как раз этим занимаемся...- и Сорокин поглядел на Потапова, приглашая его в свидетели.-Система врачебного усовершенствования. Подчиняется напрямую министерству здравоохранения.
Гусев понял, что уткнулся в очередной административный тупик, которыми так богаты отечественные лабиринты, и отступил:
-Те еще усовершенствователи!.. Кто знает про все это - про ящур ваш?
-Никто пока. Мы да Пирогов, Иван Александрыч, бывший главный врач больницы этой, да еще пара докторов его... Ко мне прежде всего с этим приехал. В приемной ждет.
-Пусть сидит. Не раззвонил никому? Молодец какой... А почему бывший?
-Так его за бруцеллез и выгнали. Что вспышку допустил.
-Да?.. Это мы умеем...- и Гусев насмешливо поглядел на Потапова, который не защищался и уже одним этим признал свою неправоту, а на большее Сорокин пока не рассчитывал.- А с другой стороны, пусть оно так и остается,-сказал осторожный руководитель.- Надо разобраться еще, есть он, ящур этот, или нет его... Кто сейчас в Петровском? Зайцева учиться послали? Тоже - на усовершенствование?
-Воробьев,- подсуетился услужливый Потапов, но Гусев одернул его: тот все еще был в опале.
-Сам знаю... Думаю... Как его?
-Егор Иваныч,- подсказал Сорокин, и Гусев его помощь принял, набрал номер телефона и позвал Воробьева. На лице его отобразилась любезность, обычно ему не свойственная и потому для подчиненных опасная:
-Егор Иваныч? Как у тебя дела там? Это я, Гусев Сергей Максимыч... Решил позвонить: думаю, как новому человеку на новом месте?.. Не новый?.. Ну хорошо, если так... Слушай, как у тебя со вспышкой этой?.. Снизили на тридцать процентов? Это хорошо. А никаких новых действий не предпринимаешь? Обследований или консультаций каких-нибудь? Ты гоняй медиков - они только болтать да обещать умеют, а дела от них не дождешься... Уже начал?.. Ладно... Пришлю... Давай...- и бросил трубку, не простившись.- Хочет симпозиум устроить: профессора с ветеринаром свести. То, что как раз надо. У нас есть ветеринар приличный?
-Есть, кажется.
-Вот и пошлите его. На симпозиум этот. И профессора туда же - ему там самое место... Пусть съездит - специалист ваш, кому верить можно - только пусть пока помалкивает. Подождем ясности с этим ящуром... И как твое мумие подействует,- окоротил он Сорокина, уже ходившего в именинниках, и поглядел на него с острасткой: чтоб не задавался раньше времени.- Теперь все, надеюсь?..- и глянул иным, откровенным образом: чтоб поскорей выметались.- В театр идите на премьеру,- прибавил он только.- В драмтеатре "Тартюфа" ставят.
-Так это когда будет?!- опешил Потапов.- Только роли раздали.
-Через месяц. Чтоб заранее знали: день этот не занимали. Какую роль Семеновой-Черной дали?
-Молодухи - не помню, как по имени,- сказал Потапов, отвечавший в обкоме за театры.
-Марианны?
-Наверно. Я в классике плохо разбираюсь,- честно признался тот.
-Просили за нее,- лицемерно объяснил Гусев.- Это мы с тобой еще обсудим, - сказал он Потапову и, против всякой логики, съехидствовал затем:-А в чем ты вообще разбираешься? Как кобыл от жеребцов отличать?.. Тоже вот - пустили козла в огород. Да ты ему еще пилюли эти дал... Ладно. Валите оба отсюдова...- и Потапов вышел обескураженный, не зная, плакать ему или смеяться, а за ним Сорокин, у которого таких проблем не было.
В приемной их дожидался Пирогов.
-Все нормально,- сказал Сорокин.- Погодить надо. Мы с тобой обо всем этом еще переговорим. Такие дела пошли, что не всякому расскажешь.
-Про Михал Михалыча забыли,- вспомнил Потапов, который должен был держать в голове слишком много дел сразу.
-Не все в один присест. Что раньше времени на рожон лезть?..- и обнадежил обоих:- Будем ждать, как мумие подействует...
Егор Иванович вызвал к себе Анну Романовну. Он сидел в зайцевском кабинете. Был глубокий вечер. На его столе была настольная лампа с толстым зеленым стеклом, почти не пропускавшим света,- она оставляла стены и окна в полумраке и высвечивала только яркий круг на письменном столе. Точно так же и мысль самого Воробьева, несмотря на все его усилия и понукания, освещала лишь то, что было у него под носом, в непосредственной от него близости, но не могла пробиться и пролить свет на то, что лежало рядом, но чуть сбоку. Он не мог понять одного: с какой стати позвонил ему Гусев и стал расспрашивать о бруцеллезе. За этим крылась загадка, но Анна Романовна не могла помочь в ее решении:
-Может, просто поинтересоваться хотел, посочувствовать?
Он глянул с недоумением.
-Да ты что?.. Что тебе тут, детский сад? Или у меня в Кремле родственники?.. Не такие у нас с ним отношения.
-Не знаю, Егор Иваныч. Я человек маленький.
-А я и не говорю, что большая. Но хоть на мысль навести можешь?
