-Я с вами давно поговорить хотела... Но потом раздумала: будь что будет...- На лице ее появилось тут скупое, сухое и едкое выражение - своего рода нравственная оскомина, набитая последними и далеко не первыми в ее семейной жизни неприятностями.- Но вы сами ко мне пришли...- Она все еще не верила, что Ирина Сергеевна угодила к ней случайно.- Вы вправду не знали?
-Нет, откуда?!.- отчаянно пробормотала та.
Действительно - откуда? Она была нелюбопытна и, пока не сошлась с Иваном Александровичем, знала про его жену только то, что она медсестра, а бывшая или работающая, этим не интересовалась; потом же, когда они сблизились, тема эта стала для нее запретна: она хоть и думала каждый день об этой женщине, но у нее не поворачивался язык спросить его или кого другого о ней как о живом, реальном человеке. Ирина Сергеевна вообще бы предпочла, чтоб она оставалась бесплотной, чтоб ее нельзя было встретить на улице: некая тень или абстракция - хранительница очага, мать его детей, но не более этого. Это была трусость, за нее надо было платить, но она не думала, что с такими пенями и процентами...
Галина Михайловна угадывала ее чувства, но не собиралась входить в ее положение: уж очень сердита была на мужа.
-Я знаю, у вас с Иваном роман,- сухо поведала она.- Вы даже Новый год вместе встречали...- и поглядела на нее в поисках истины. Натужное молчание Ирины Сергеевны подтвердило худшие ее опасения, и она заметно упала духом, но нашла в себе силы взглянуть на дело с иного конца и даже сказала любезность:- Вы, смотрю, хорошо на него влияете. Сколько раз я просила его наладить отношения с Иваном Герасимычем... Он обоих вас позвал?- спросила она затем, и Ирина Сергеевна, почувствовавшая опасность уже не для себя, а для Ивана Герасимыча, поспешила ее разуверить:
-Нет. Звали только меня. Иван Александрович сам пришел, своим ходом...
Галина Михайловна молча выслушала это, на сей раз поверила и перестала плохо думать о хирурге, который ни за что на свете не пригласил бы к себе кого-нибудь - тем более Ивана Александровича - с любовницей при живой жене, которую давно знал, хотя и не дружил с ними домами...
-Тогда ясно все...- и поглядела с откровенностью на Ирину Сергеевну теперь той пришел черед прятать глаза, теряться и глядеть мимо: будто она не знала школьного урока.- Вам надо как-то определиться... Выяснить свои отношения... Если хочет, пусть уходит, я держаться за него не буду... Хотя куда он пойдет от детей, которых единственно на свете любит?..- и, не отвечая на риторический вопрос свой, начала наводить порядок на рабочем столе, давая этим понять Ирине Сергеевне, что настало время кончать неурочный осмотр, и становясь на глазах с каждой минутой все суше, строже и неприветливее...
Такого унижения Ирина Сергеевна никогда в жизни не испытывала. У нее, правда, и не было еще никогда столь далеко зашедшего романа с женатым мужчиною. 23 После этой крайне неприятной для себя встречи она решила порвать с Иваном Александровичем, хотя и не знала еще, как это сделать. Она знала: из опыта ли, или из женского предчувствия - что обычно предпринимаемые с этой целью действия: шумные сцены, слезы и объяснения - не приносят желаемых результатов, но только раскачивают маятник страстей, толкающий нас от любви к ненависти и обратно. Любовь признает лишь свою ровню и сражается только на своем поле. Сторонние соображения, внешние угрозы и предупреждения для нее неубедительны: если она кого и боится, то только измены и предательства в собственных рядах - предпочтения, оказываемого сопернику: ревность - ее слабое место, и клин вышибают клином. Она решила поэтому прикинуться ветреной, переменчивой и даже порочной женщиной, сменившей, из одной лишь прихоти, своего любовника, и чуть ли не Наталью Ефремовну взяла себе в пример - у каждого из нас могут быть такие временные ослепления и помрачения рассудка. Приняв это решение, она, сославшись на независящие от нее обстоятельства, прекратила встречи во флигеле и стала ждать обстоятельств, удобных для приготовленного ею розыгрыша.
Такой случай вскоре представился.
В больнице устраивались учения по гражданской обороне. Занятия проводились раз или два в год - в зависимости от предписаний области и положения дел в мировой политике. Все медицинские работники молодого и среднего возраста должны были "показать подготовленность к оказанию помощи пострадавшим в условиях массового поражения" - так были изложены задачи в спущенном сверху документе. В больнице развертывали фронтовой госпиталь и члены комиссии измеряли, с часами в руках, скорость наложения шин и повязок, комплектность противогазов и противочумных костюмов, проверяли правильность применения искусственного дыхания и возбуждения угасшей сердечной деятельности, и прочее, и прочее. Увенчивали этот грандиозный театр боевых действий лыжный бросок зимой и кросс по пересеченной местности летом: предполагалось, что в условиях применения нового оружия скорость бега тоже будет иметь немалое значение. Пятикилометровая лыжня вела через большое поле на окраину леса, к охотничьему домику, где сидела судейская коллегия и где участников соревнований ждали огонь, еда и выпивка, - учения здесь плавно переходили в пирушку, а полезное сочеталось с приятным: к общему удовлетворению участников. В этой-то атмосфере всенародно разыгрываемого Апокалипсиса Ирина Сергеевна и решила раскрыть свои обманные, меченые карты. В этот раз народу было на редкость много: приехали фельдшера и медсестры из дальних и ближних медпунктов, да и в самом Петровском объявились средние медицинские работники и даже доктора, о существовании которых Ирина Сергеевна, в силу своей домоседливости, мало что знала. Уже на врачебных занятиях, перевязывая детей, которые тоже участвовали в представлении и охотно притворялись тяжелоранеными, она, словно получив долгожданную свободу, с любопытством поглядывала на мужчин молодого и среднего возраста, выбирая, с кем из них сыграть роль непостоянной и падкой на увлечения женщины. Все были, однако, чересчур заняты военной игрой и лица их были затянуты марлевыми масками: обнаруживать в таких условиях новоявленные порочные наклонности было бы, во-первых, непросто, во-вторых, не слишком убедительно. Помог ей, нежданно-негаданно, Самсонов из Анютина, который тоже - почему, никто не знал - явился на учения: прежде никогда не удостаивал их присутствия. Он сбрил бороду, помолодел, не смахивал больше на вороватого мужика, но по-прежнему не был похож на доктора: скорее - на скромного мастерового или тихого рецидивиста, недавно вышедшего из мест заключения и по этой причине принарядившегося. В самих занятиях: то есть в перевязках, измерении пульса и прочей белиберде - он не участвовал: стоял в стороне как бы в роли бокового судьи или добавочного хронометриста, но в лыжи влез с превеликим удовольствием: будто дома был лишен такой возможности. Он подождал Ирину Сергеевну, которая шла в его сторону и как раз решалась прибегнуть к его помощи. Она догнала его, не подумав, что флиртовать на бегу, наверно, всего труднее.
-Не стояли, небось, никогда на лыжах?.. Он пригнулся, опершись о лыжные палки: в другом, не в том, что в прошлый раз, более приличном тулупе и в пушистой ушанке - из волка или из сибирской лайки.
-Почему? Приходилось... Ирина Сергеевна, давно не практиковавшаяся в этом виде спорта (равно как и во многих других тоже), возмещала свою растренированность обычно свойственным ей усердием и, хотя и промахивалась в ходьбе и часто съезжала с лыжни, но передвигалась в целом весьма проворно. Он уступил ей след, сам побежал по рыхлой целине.
-Там же неудобно? -А мы иначе не привыкши,- бойко отвечал он, размашисто взрывая и бороздя сугробы.- Думаете, вам кто в лесу лыжню протопчет?.. Не дождетесь этого... Лыжи только узкие - проваливаются. У меня дома снегоступы широкие, на них и по воде ходить можно... Хотя я не пробовал, конечно...
Они обогнали одного бегуна, другого и со стороны представляли собой, наверно, парочку, стремящуюся убежать от соперников и от всех других тоже. Ирина Сергеевна, хоть и готова была к афишированию нового увлечения, но не хотела слишком выделяться на беговом поле: в ней не было того состязательного азарта, который так необходим во всяком соревновании. -Давайте притормозим слегка,- попросила она.- Дух захватывает. -Потому что ружья нет,- объяснил он.- Оно уравновешивает и легкие расправляет. Надо было взять. Я зайца здесь видел,- прилгнул он, потому что горазд был врать.- И вам бы пошло.
