Борис вздрогнул: Шейла снова принялась гладить рукой по его брюкам. Не очень настойчиво, просто чтобы поддерживать его в форме. - А где этот "Лорд" находится? Должен же я знать, куда ехать!
Она объяснила ему дорогу, и он тронулся с места, хотя думал в этот момент совершенно о другом. Ферма, на которой нашли мертвого Маринье и ту девчонку, находилась как раз в том же направлении. Борис был в этом абсолютно уверен, так как тщательно изучил карту местности еще во время первого визита в полицейский комиссариат.
- Я что, тебе разонравилась? - обиженно спросила Шейла, похлопывая его по бедру.
Борис выехал на авеню Де-Латр-де-Тассиньи.
- Я ни с того ни с сего вспомнил о работе, - сказал он. - Извини.
Она заерзала на сиденье и прильнула к нему.
- Да плюнь ты на свою работу, - пробормотала она ему в плечо. - Мы сейчас будем танцевать и делать все, что ты пожелаешь. Это же гораздо приятнее.
Он улыбнулся в темноте.
- А почему именно это заведение, а не какое-нибудь другое? Их же полно в Ла-Боли.
- Но это же самое шикарное, самое изысканное, - Шейла вздохнула. - А главное, это самый модный ресторан в нынешнем сезоне.
Она принялась почесывать ему затылок ногтями.
- Кстати, кафе "Ла Гранж" тоже очень в моде в этом году. И тоже находится по дороге в Геранд. Но оно не такое шикарное. - Шейла опустила стекло. - Ты что, действительно всего этого не знаешь? Ты, наверное, впервые приехал в Ла-Боль?
- Я тут последний раз бывал в ранней юности.
Она снова прильнула щекой к его плечу.
- Ты не хотел бы использовать меня в качестве местного гида?
Борис запустил руку ей в волосы.
- - Вообрази себе, что именно этого я хочу больше всего.
Задумчиво глядя на проплывающие в свете фар живые изгороди по обе стороны дороги, Шейла произнесла томным голосом:
- Тогда, я думаю, мы поладим. Я очень люблю быть рыбкой-лоцманом.
Глава седьмая
?аскрыв от удивления глаза, Борис Корантэн пытался заставить себя поверить, что не спит. Ему казалось, что он видит это во сне. Вышедшая из туалета - она скрылась там, едва они приехали в "Лорд", - Шейла выглядела так, словно ее только что изнасиловали. Русская рубаха, которая с самого начала показалась ему чересчур открытой, должно быть, тоже застегивалась на "молнию". По крайней мере, сейчас она была нараспашку. Единственное, что ее еще придерживало, - пояс на талии. Язык бы не повернулся сказать, что у Шейлы была приоткрыта грудь, так как рубаха теперь открывала куда больше, чем прикрывала.
Ловко лавируя среди словно слипшихся парочек, Шейла наконец добралась до него и буквально рухнула на банкетку.
- Мне тоже виски, - приказала она официанту, который, стоя над ней, казалось, прикидывал примерный объем ее грудей и даже не скрывал этого. - Два виски и простую воду для меня, а тебе?
- Тоже не газированную.
Она сидела, эффектно изогнувшись, соски ее агрессивно рвались наружу через тонкий шелк рубахи.
Корантэн переглянулся с официантом. Пока Шейла приводила себя в порядок в туалетной комнате, он успел переговорить с официантом и двумя вышибалами у входа насчет Маринье. Даже показал его фото. Нет, они его не видели. Зато девица, которая с ним пришла, им хорошо известна, она часто здесь бывает. Типичная охотница за мужчинами. Но все это он и без них знал.
А вокруг творилось настоящее столпотворение. Невообразимый грохот рвал ушные перепонки. Ночью в этом насквозь прокуренном кабаре сумасшедшая атмосфера каникул и отпусков была еще более ощутимой. Все - и молодые, и не очень молодые - не скрывали, что пришли сюда с единственной целью: как следует развлечься. Девицы открыто позволяли себя щупать, развалившись на мягких диванчиках. Танцующие парочки лихо виляли бедрами.
Диск-жокей сменил пластинку. Шум в зале перекрыл хрипловатый голос Патрика Жюве. Зазвучал его знаменитый шлягер "Где же женщины?". Танцующая публика начала извиваться пуще прежнего.
- Пошли, ты же мне обещал! - крикнула Шейла в самое ухо Бориса и потащила его к танцующим. Он тут же сообразил, что она просто хочет увести его в другое место. Расталкивая парочки, она мало-помалу достигла противоположного края танцевальной площадки.
- Пошли, там нам будет гораздо спокойнее. - Шейла увлекла его в соседний зал, где было еще темнее. Зал этот был поменьше, но в нем тоже толпились танцующие. Шейла тотчас прилипла к Борису, и ее рука скользнула пониже его живота.
- Иди сюда, - сказала она и потащила Бориса в самый темный угол. Там она обхватила его руками за шею, а ногами - за бедра и повисла на нем.
- Танцуй, - простонала Шейла.
Она двигалась в такт музыке, откинув плечи назад и обвивая ногами его бедра. Никто не обращал на них внимания. Да и какое это имело значение. Ведь они находились не в пансионе благородных девиц, а в ночном кабаре в период отпусков. Корантэн на мгновение припомнил, какими словами Шейла описывала ему "Лорд": здесь лучше всего умеют развлекаться. Ничего не скажешь: умеют...
Он задыхался в объятиях мускулистой пиявки, которую никак нельзя было упрекнуть в нерадивом отношении к своим обязанностям. Теперь Шейла почти не двигала бедрами, ей достаточно было ритмично сокращать свои мышцы.
Борису казалось, что его то сжимают в тисках, то отпускают, затем снова сжимают, без передышки.
Шейла впилась губами в его рот. Язык ее был так же искусен. Жрица любви...
Покрываясь потом, они топтались среди танцующих. Было так темно, что даже при желании никто не смог бы рассмотреть, чем они занимаются. В крайнем случае можно было подумать, что уж слишком плотно прижимаются друг к другу. Судороги горячей плоти начали ускоряться по мере того, как убыстрялся ритм музыки. Борис понял, что долго ему не продержаться.
- Да, когда только ты захочешь, - прошептала Шейла, на мгновение оторвавшись от его губ.
Они одновременно испытали такое пронзительное наслаждение, что не смогли сдержать стон.
Когда они возвращались к своему столику, вокруг них вдруг образовалась какая-то давка. Тут Борис Корантэн ощутил, как что-то странно кольнуло его в руку. Как будто ужалила пчела. Почти тотчас же он почувствовал какое-то непонятное головокружение, стены словно заплясали вокруг него. К горлу подкатывала тошнота. Его последней мыслью было безрадостное: "Старею, сердце уже не тянет..." Прежде чем вырубиться, он успел машинально посмотреть на часы. Был час ночи.
